— Чтобы этого достичь, нужно клонировать оболочки и избавиться от генетической привязки. Мы далеко продвинулись в этом вопросе — Калидия тому пример. Девочка — сплошное разочарование, но её совместимость с оболочкой идеальна. К счастью, ваше вмешательство позволило это подтвердить, а его результаты навели меня на мысль о дальнейшем использовании ваших способностей. — Что-то не очень понял… — признался я. — Ваш талант — совмещать различные ветви фрактала. Объединять два потока причинности в один. В более узком смысле — соединять несовместимое и делать возможным невозможное. — И чего же вы хотите от меня? — Мой Дом почти уничтожен. Не осталось тех, кто способен принять оболочку. — Так у вас и оболочек один хер нет. — Общение с моей дочерью плохо повлияло на ваши когнитивные способности, — покачал он головой. — Но не исключаю и возрастных изменений. Неужели так сложно понять, что Дом, который столетиями исследует оболочки, имеет собственный запас? Креон кивнул Беране, та открыла стальную дверь. Даже ей пришлось поднапрячься — створка толщиной с мою ногу. На металлическом полу помещения — не то небольшого хранилища, не то большого сейфа — лежат чёрные овальные коконы, похожие на яйца гигантских муравьёв. — Приличный у вас запасец, как я погляжу. — Мы уже давно научились активировать оболочки вне Цитадели, поэтому наш Дом не зависит от остальных. Я могу восстановить Дом с нуля. Надо лишь заставить оболочки принять тех, на кого укажу я, а не тех, кого примет генетический ключ. Вы были готовы примирить оболочку Калидии со сменой пола, то есть фактически, с другим человеком. И вы сделаете это снова. — Но… — Никаких «но». — И кого вы собираетесь скормить экзосимбионтам? — А разве мало будет желающих? Вот, к примеру, ваш командир… Тут он попал в точку, Слон от такой возможности не откажется. Правда, каждого решившего, что он «купил Слона», неизменно ждали неприятные сюрпризы. — Допустим, — признал я. — Найти рекрутов для такого дела, пожалуй, можно. Однако здесь всего десяток оболочек. Мы уже убедились, что это не супероружие, они не изменят соотношение сил радикально. — Десять не изменят. Десять тысяч — да. Ваша «Контора» пыталась продать мне катализатор митоза для оболочек. Сначала я был склонен согласиться, но потом изменил решение. Знаете, почему? — Понятия не имею. — Во-первых, из-за того, что они готовы были дать продукт, а не технологию. Это привело бы Дом к зависимости, а значит, к внешнему контролю. Мы бы стали производителем оболочек для них. — Весьма вероятно. Репутация у Конторы та ещё, — согласился я. — А, во-вторых, для меня было важнее узнать, что катализатор существует, чем получить его. Я ещё не знаю, где его взяла «Контора», но уже знаю, где искать. А значит — найду. — И вы хотите, чтобы я перепрошил вам десять тысяч оболочек? Даже если бы я согласился превратиться в станок на вашем конвейере, на это бы ушла тысяча лет. — В прошлую встречу вы казались мне умнее, — покачал маской Креон. — Ваш разум явно угнетён возрастом. Достаточно, как вы выразились, «перепрошить» всего одну оболочку, а потом клонировать именно её. Тут мне стало действительно стыдно. — Вы правы, а я туплю. Одна проблема — как говорят у нас: «Старого пса не обучить новым фокусам». Я не уверен, что смогу… — Прекратите, — сказал с брезгливой интонацией Креон. — Не уподобляйтесь вашему командиру, который отчего-то считает себя очень хитрым. Разумеется, я понимаю, что вы хотите получить ихор, причём авансом. Давать авансы противоречит моим принципам, потому что люди не надёжны, но в вашем случае я готов сделать небольшое исключение. Только потому, что в текущем состоянии вы вряд ли способны выполнить то, что от вас требуется. Будем считать это инвестицией в средства производства. Ого, неужели Креон пошутил? Или… Чёрт. — Вы не из тех, кто способен на личную преданность, — сказал владетель веско. — Вы безнадёжно испорчены глупостями ложного равноправия и не станете верным слугой Дома. Поэтому я арендую вас, как кибера на контракт. Владетель показал на Берану, и мне снова показалось, что в её лице что-то дрогнуло. — К сожалению, специфика вашей работы исключает ментальный контроль. Но, поверьте, я смогу обеспечить лояльность иными способами. Вы получите ихор, но отработаете его сполна. — Я согласен. — Я не спрашивал вашего согласия, но хорошо, что вы его выразили. Глупо было считать, что мне предоставят выбор. Как говорится: «Колхоз — дело добровольное. Хочешь — вступай, хочешь — попробуй не вступи…» Способы обеспечить мою лояльность у него есть, способы добиться согласия тоже нашлись бы. А я, правда, как-то поглупел, что ли… Сраный возраст. Ну, где там моя пипетка с ихором? Или его клизмой вводить надо? * * * — И как скоро он подействует? — Меня довольно быстро накрыло, — ответила Змеямба. — Уже к вечеру седина в волосах пропала, к утру сиськи встали торчком, как новые. Через неделю уже не помнила, каково мне было к полтиннику. Но я тебя должна предупредить! — О чём? — В нашем возрасте забываешь, как многим рулят гормоны. Не только тело молодеет, но и молодая дурь возвращается. Кстати, уже несколько часов прошло, неужели ты до сих пор ничего не чувствуешь? — Ну, рука прошла. Опухоль не болит. Может, не было перелома, просто ушиб? — Только рука? — спросила Змейса, откинувшись на стуле так, что соски натянули тонкую кофту. — Ну… — Совсем-совсем не действует? А если… ― Она встала, ловко вышагнула из штанов, оставшись в узких чёрных трусиках, и потянула кофту вверх, медленно поднимая её край выше живота. — И сейчас? — её голова скрылась внутри, и голос звучит задорно, но глухо. — Действует, Зме, — рассмеялся я. — Правда, действует. — Так какого чёрта ты до сих пор одетый? Докушка, я же соскучилась! * * * — Дедушка Док, ты как-то иначе выглядишь, — сказала сонная Нагма, и заразительно зевнула. — Есть такое дело, — поддержал зевательную инициативу я. — А чего ты по ночам шастаешь, плюшка? — Меня немая-странная разбудила и к тебе повела. Я думала, ты зовёшь. Берана стоит так тихо, что я её не заметил. Она сделала шаг вперёд, войдя в круг света от лампы, и протянула мне большой скетчбук. — А до утра это не терпит? Женщина настойчиво сунула его мне в руки. — Видимо, нет, — вздохнул я. — Знаешь, а ведь Креон прямо запретил мне это делать. И он не из тех ребят, которые махнут рукой и скажут: «Да и чёрт с ним». Стоит, смотрит. — Дедушка Док, — сказала Нагма, — мы должны ей помочь. Аллах хочет смотреть на неё нашими глазами. — Ну, раз сам Аллах, — улыбнулся я. — Давай, букашка, заползай на коленки. Да подожди ты, штаны надену! Что там Змеямба говорила? «Молодая дурь возвращается»? Ну, ладно. С возвращением её тогда. * * * Начав рисовать, я понял, что свежеобретённые очки мне уже не нужны. Даже обидно стало — так о них мечтал, а всего один вечер пользовался. Мироздание исполняет наши мечты ровно в тот момент, когда нам уже нафиг всё это не сдалось. Но уже через минуту я об этом забыл. Забыл про очки, про Креона, про вертлявую девчонку на коленях. Это больше не имеет значения — я, наконец, увидел свой референс! Он теперь немного другой, не такой, как раньше. Наверное, потому, что часть его, и как бы ни основная, принадлежит Нагме. Поэтому, закончив набросок, я сразу перехожу к цвету. Так легко и непринуждённо, как будто всю жизнь рисовал. — Дедушка Док, дай я! Я вижу, как надо! — мы рисуем в две руки, как пианисты играют в четыре — не мешая друг другу, а подхватывая мелодию. Чёрное платье, чёрные волосы, чёрные глаза — мой карандаш. Розовые губы, смуглая кожа, тени ключиц — её пастель. В четыре руки дорастушёвываем и смотрим друг на друга.