— Ну, да. Взбесилась — будет точнее. Мне на секунду показалось, что сейчас она и мне горло перережет, а кровь сольёт в ванну, — Алька нервно передёрнула плечами. — Имей в виду, она действительно может это сделать. Не в этом конкретном случае, но, если встанет выбор между её «долгом» и тобой, даже не сомневайся, что она выберет. — Я знаю, — вздохнула Алиана. — Но я не знаю, что мне делать. Я её люблю, но она бывает невыносима. — Я хреновый консультант в вопросах любви, — признался я. — Я всю жизнь любил одну женщину, но, даже женившись на ней, не добился взаимности. Единственное, что могу посоветовать, — устанавливай границы и не давай их сдвигать. Умей сказать «нет» и умей сказать «но». — В смысле? — В смысле «я тебя люблю, но нет». Если ты удержишь границу, она взбесится. Но если нет — будет презирать. Злость проходит, презрение — навсегда. — Я обдумаю это, — сказала Алиана мрачно. — Но почему она такая жопа? — Ты же видела её папашу. Иногда лучше быть сиротой. — Не лучше, — буркнула она. — Но я поняла, о чём вы. Как вы думаете, она изменится? — Не очень намного, и только если ты ей поможешь. В том числе тем, что не дашь сделать из тебя прислугу. Превратить твои чувства в затычку в башке, как у Бераны. Заглушку для гордости, отсекающую критическое мышление. У неё не больше прав на тебя, чем у тебя на неё. — Мне тяжело смотреть, как она обращается с Бераной, — вздохнула Алька. — Ну и что, что заглушка? Это же её мать! Она ей просто командует — подай, принеси, воды накачай… Как будто она её собственность! Мне от этого неприятно и неловко. Я бы так не смогла. — Вот и смотри, чтобы незаметно не оказаться на её месте. Разумеется, мои слова остаются просто словами. Единственное, что они дают, — право на «а я тебе говорил» по итогу. Сомнительная привилегия. Ничего, первая любовь — учебно-тренировочная. Может быть, она вспомнит мои нудные старческие нравоучения в следующий раз. Хотя, конечно, вряд ли. * * * — Дедушка Док! — ворвалась в комнату возбуждённая Нагма. — Дедушка Док! Там та-а-акое! — Иду, иду, тараторка. Сейчас, встану только… — И мы ещё вымогаем жратву с несчастных туземцев? — спросил я, оглядывая огромное помещение. — Я просто сказала, что нам нужен холодильник, — пояснила Калидия. — Жалко же, столько мяса осталось. Она пошла вниз, и… Ящики, контейнеры, стеллажи с коробками. Стальные закрытые шкафы. Большие ёмкости с непонятными маркировками. Пять цилиндрических хранилищ для оболочек — пустых и сухих. Но главное — огромные морозильные камеры с прозрачными дверями, подёрнутыми по краям инеем. Там висят замороженные бараньи туши, разделанные и целые, круги местных сыров, даже упакованные в прозрачные пакеты лепёшки. И ещё огромная гора продуктов в заводской упаковке — явно завезённых извне. — Я сниму шкуры, — деловито сказала Анахита. — Можно будет попросить Берану, чтобы она перенесла туши в ледник? — Да, я прикажу ей… — рассеянно пообещала Калидия, разглядывая это богатство. Меня же интересует не содержимое ящиков и шкафов — хотя, конечно, любопытно. Мне не даёт покоя мысль — от чего работают холодильники? Это до черта энергии — вон, и свет тут горит. Значит, где-то есть генератор? Или, не знаю, реактор какой-то? Похоже, в замке ещё полно сюрпризов. Долго стоять на ногах мне тяжело, так что с оперативной обстановкой ознакомила Нагма, прибежавшая и уже привычно запрыгнувшая на кровать с блокнотом. — Дедушка Док! Я твои картинки пораскрашивала, ничего? — Покажи, балаболка. Все мои карандашные наброски — Алька, Калидия, Змеямба, виды городов, интерьеры и натюрморты, — подверглись тщательной колоризации. Где цветными карандашами, где пастелью, но очень старательно. Удивительное дело — Нагма никак не могла знать, какие цвета были у оригиналов, но нигде ни разу не ошиблась. Вот как она угадала, что платье Алианы, в котором та пришла на наш первый лечебный сеанс, персиковое? А ведь даже отлив в беж передан точно. — У тебя прекрасное чувство цвета, — похвалил я девочку. — Я так не смог бы. — А хочешь, я тебя научу, дедушка Док? Ты меня учи рисовать линии, а я тебя — раскрашивать! — Какая неожиданная идея, — рассмеялся я. — Но почему бы нет? Давай как-нибудь попробуем. — Сейчас? — При свете этой коптилки, — вздохнул я, — я цвета не различаю. Гемералопия, сиречь «куриная слепота». Наверное. Я не офтальмолог. — Куриная! Ха-ха! Я сейчас! — Нагма спрыгнула с кровати и умчалась, топоча сандалиями. Хорошо быть молодой и резвой. Прискакала обратно, сияя, как светильник-шар в её руках. — Вот, дедушка Док! Худая-вредная нашла в тайной комнате! Здесь включается, очень ярко светит, как солнышко. Это колдунство такое, да? — Нечто в этом роде. Называется «электричество». Ничего, привыкнешь. — Тогда давай рисовать! Я рисую, ты раскрашиваешь! — Договорились, зеленоглазка. Для начала — вон тот горшок на столе. Начни с контура, а я покажу, как штриховать тени. Рисование не мешает ей болтать, и я узнаю, что, помимо какого-то чудовищного количества замороженной еды, на тайном складе обнаружились запасы одежды и обуви. — Мама обещала подобрать мне кедики. Что такое «кедики», дедушка Док? — Это как сандалии, только бегать удобнее. Широкий набор бытовых предметов. — Там такие жужжащие штуки, чтобы волос не было! — Электробритвы? — Да, мама так и сказала, и сразу забрала себе одну. Зачем ей, не знаешь? — Думаю, без нас разберётся. Медицинские препараты и инструменты. — Мама сказала, что куча нужного, но ещё больше непонятного. — Погляжу потом, дело хорошее. А ещё, помимо всякого, нашли ящики с барахлом для аборигенов — стеклянная и металлическая посуда, отрезы ткани, пластиковые сандалии, стальные ножи в богатых ножнах, наборы приправ и сладостей, куча блестящей бижутерии. — Смотри, дедушка Док, какие бусики! — Отличные бусики, красавишна. Прямо к твоим зелёным гляделкам. В общем, проблема даров туземцам решена. Похоже, Креон подготовил это убежище лучше, чем я думал. — А оружия там случайно нет? — Не знаю, — рассеянно отмахнулась Нагма, аккуратно штрихуя тень за кувшином. — Есть железные шкафы, но никто не знает, как их открыть. Худая-вредная кричит на немую-странную, но та ничего не делает, просто стоит, и всё. Надо же, как интересно. Нагма сегодня днём отвела меня туда, где в прошлый раз потеряла Берану, но ничего интересного мы там не нашли. Коридор, заканчивающийся тупиком. Если и есть там тайная дверь, то при свете коптилки с моим сраным зрением я её не нашёл. На стук все стены отзываются одинаковым глухим звуком, никаких рычагов, которые можно подёргать, нет. Так и вернулись ни с чем. Калидия от Бераны тоже ничего не добилась — ни криками, ни уговорами, ни приказом. Не всякий, видать, приказ она примет. Холодильник — по первому требованию, кушайте, не обляпайтесь. А вот оружейные сейфы — если это, конечно, они, — хренушки. Пушки детям не игрушки. — Я нарисовала, дедушка Док! Теперь твоя очередь! Раскрашивай! Я вздохнул и взялся за карандаши. Раскрасил хуже, чем Нагма нарисовала, хотя она изо всех сил пытается помочь мне советами. Увы, чувство цвета словами не передать. В конце концов расстроенная дедушкиной тупостью Нагма попыталась водить моей рукой и, как ни странно, это сработало. Я как будто на секунду вдруг увидел цвет её глазами — ощущение почти сразу исчезло, но даже этот краткий миг мне помог. Так что не совсем опозорился. — Сидите? — спросила пришедшая Анахита. — Прости, Док, ужин только готовится, столько хлопот. Я замучалась баранов свежевать, они же всё стадо забили! Зато свежую печёнку сейчас пожарю! Полезно! — Спасибо, Анахита, это здорово. — Мяса у нас теперь — за год не съесть. Но честно скажу — эта штука в ванне меня пугает. Она всасывает в себя кровь и чуть не чавкает от удовольствия. Бр-р-р! И куда в неё лезет? Док, что она вообще такое? — По правде сказать, не знаю. Одна из тех древних жутких хреней, которые оставили после себя Ушедшие. Когда речь заходит про их стрёмное наследство, никогда не понятно — оно тебе служит, или ты ему. Но Калидия вроде как-то справляется. — Эта девчонка и сама малость жутковатая, как по мне, — покачала головой Анахита. — Да, я чего пришла-то! Вот, посмотри, чего накопала в здешнем барахле! — Ух ты, что это? — запрыгала на кровати Нагма. Тряска болезненно отозвалась в рёбрах. — Да не скачи ты, стрекозлица неугомонная! — скривился я. — Это доска для маркера. Надо же, и маркеры! — Целая коробка! — похвасталась Анахита. — И губка для стирания. Интересно, зачем это положили на склад? — А, это обычная практика, — пояснил я. — Мы тоже с собой таскали. Удобнейшая штука для общения с туземцами, особенно при языковом барьере. Рисуешь картинки, тычешь пальцем, корчишь страшную рожу: «Вот такую хрень сюда тащи, макак бесхвостый! Если принесёшь, получишь ножик, зеркальце и бусики. Если не принесёшь — получишь трындюлей!» — Понятно, — засмеялась Анахита. — Нагме грамоте учиться тоже сойдёт. А то бумагу мы пока не нашли. Но мы ещё и половины ящиков не вскрыли, надежда есть. Все, побежала, ужин через полчаса!