Мемнон долго сидел молча, глядя на языки пламени, а потом тихо сказал: – Как может она любить меня? Она же меня не знает… – А ты разве знаешь ее лучше, чем она тебя? – спросил я, и он покачал головой. – А ты любишь ее? – Да, – просто ответил он. – Так и она любит тебя так же. – Я обещал ей, Тата. Ты поможешь мне выполнить мое обещание? Никогда в жизни не испытывал я радости, подобной той, какая переполняла меня, когда я поднялся на борт «Дыхания Гора». Мемнон послал вперед гонца, чтобы предупредить о моем возвращении, и все ждали меня. – Клянусь вонючими ногами Сета! – заорал Крат. – А я-то думал, мы уже избавились от тебя, старый мошенник! – И он с такой силой прижал меня к груди, что чуть не сломал мне ребра. Тан схватил меня за плечи и долго-долго смотрел мне в глаза, а потом усмехнулся: – Если бы не ты, этот косматый эфиоп убил бы меня. Однако ему повезло, когда он захватил тебя в плен. Спасибо, старина. Я увидел, как постарел Тан: в волосах тоже появилась седина. Под сухими ветрами саванны его лицо почернело, как гранитная скала. Маленькие царевны уже были не такими уж маленькими, но по-прежнему оставались очаровательными. Они смущались: воспоминания обо мне угасли. Таращили на меня глаза, когда я кланялся им. У Бекаты волосы стали цвета темной меди. Мне не терпелось снова завоевать их расположение. Техути наконец узнала меня. – Тата! – сказала она. – Ты принес мне подарок? – Да, ваше высочество, – ответил я. – Я принес свое сердце. Госпожа моя улыбалась мне, пока я шел к ней по палубе ладьи. На голове у нее была легкая корона-немес с золотой головой кобры надо лбом. Я заметил, что госпожа потеряла один зуб и дырка портила ее улыбку. Талия у нее стала шире, а тяжесть государственных дел избороздила морщинами лоб и оставила тонкие птичьи следы в уголках глаз. Однако для меня она оставалась самой прекрасной женщиной в мире. Лостра встала с трона, когда я опустился перед ней на колени. Это было знаком высшей благосклонности. Она возложила руку на мою склоненную голову и погладила ее. – Тебя слишком долго не было, Таита, – сказала она так тихо, что только я услышал ее слова. – Сегодня ты снова будешь спать у моей постели. В ту ночь, выпив чашу настоя трав, которую я приготовил для нее, царица легла, и я укрыл ее меховым одеялом. Она пробормотала, не открывая глаз: – Разве могу я надеяться, что ты не поцелуешь меня украдкой во сне? – Нет, – сказал я и наклонился над ней. Она улыбнулась, когда мои губы прикоснулись к ее губам. – Никогда больше не покидай нас надолго, Таита. Мы с Мемноном тщательно разработали план действий и выполнили его с точностью обученного отряда колесниц. Тана убедить было легко. Он все еще переживал поражение, нанесенное ему Аркоуном. В его присутствии мы с Мемноном обсудили, с какой легкостью бронзовый меч был перебит голубым клинком и как Аркоун наверняка бы убил вельможу, если бы я не вмешался. Тан во время этого разговора униженно ерзал на месте. Потом Мемнон поинтересовался таинственным происхождением и свойствами легендарного оружия. Тан забыл о своей обиде и, присоединившись к нашему разговору, тоже стал горячо расспрашивать меня. – Престер Бени-Джон объявил, что голубой меч будет добычей того, кто его сумеет захватить, – сказал я. – Если мы выступим против Аркоуна, мы не сможем воспользоваться колесницами, – размышлял Мемнон. – Нам придется ограничиться пехотой. Как ты думаешь, вельможа Тан, наши шилуки выстоят против эфиопов? – Мемнон по-прежнему обращался к Тану официально. Очевидно, за время моего отсутствия он так и не узнал, кто его настоящий отец. Когда мы закончили беседу, Тан так же горел желанием отправиться на поиски приключений, как и мы. Он заключил с нами союз, и мы стали убеждать царицу Лостру. С самого начала госпожа моя, в отличие от Тана, прекрасно понимала, как нужны нам для возвращения лошади и колесницы, если мы хотим, чтобы сбылась наша мечта о победе над тираном. Я показал ей жеребца, подаренного мне Престером Бени-Джоном, и указал на признаки превосходной породы: – Посмотрите на его ноздри, ваше величество, посмотрите, как широка его грудь и как прекрасно сочетаются крепость мышц и костей. Лошади гиксосов не могут сравниться с эфиопскими. Потом я напомнил ей об обещании, данном покойному фараону, и сказал: – Престер Бени-Джон уступит нам долину. Его воины будут охранять ее от похитителей сокровищ. Он объявит это место запретным, а эфиопы – суеверный народ, они будут соблюдать запрет спустя много лет после нашего возвращения в Фивы. Я предупредил Мемнона, чтобы он не упоминал при царице Лостре о своем интересе к девушке, царевне Масаре. Это вряд ли помогло бы нам. Каждая мать – женщина, и ей не доставляет удовольствия видеть, как молодая соперница уводит ее сына. Однако никакая женщина, даже царица, не смогла бы устоять против объединенных усилий и хитрости такой троицы, как Тан, Мемнон и я. Царица Лостра отдала приказ послать войска на Адбар-Сегед. Мы оставили грузовые повозки и колесницы в долине гробницы фараона и пошли в горы. Престер Бени-Джон выслал к нам навстречу сотню проводников. Это были лучшие его воины. Тан отобрал для похода отряд самых диких и кровожадных шилуков и пообещал им, что они захватят столько скота, сколько смогут увести. За спиной каждый из этих черных язычников нес свернутую теплую шкуру шакала, так как все мы прекрасно помнили, какой холодный ветер дует в горах на перевалах. Пехоту сопровождали три сотни египетских лучников, возглавляемых вельможей Кратом. Старый разбойник стал вельможей за время моего пребывания в Адбар-Сегеде. Ему не терпелось ввязаться в подходящую драку. Он и все люди его отряда были вооружены новыми кривыми луками, которые стреляли на двести шагов дальше больших эфиопских луков. Мемнон подобрал себе маленький отряд лучших фехтовальщиков среди бойцов войска. Разумеется, среди них оказались Ремрем, вельможа Акер и Аст. Я тоже вошел в этот отряд, но не благодаря моим воинским качествам, а потому, что я один бывал в крепости Адбар-Сегед. Гуи тоже хотелось отправиться с нами, и он всячески старался уговорить меня. В конце концов я сдался, так как мне был нужен человек, знающий лошадей, чтобы выбрать лучших в табунах Престера Бени-Джона. Я объяснил и Тану, и царевичу, насколько важно для нас двигаться как можно быстрее, и не только для того, чтобы застать противника врасплох. Скоро в горах начнутся дожди. Во время пребывания в Адбар-Сегеде я изучал времена года и погоду в этих краях. Если бы дожди застали нас в горных ущельях, они бы могли оказаться куда более опасным врагом, чем войско эфиопов. Мы подошли к Амба-Камаре меньше чем за месяц. Наша колонна извивалась по горным тропам, словно длинная смертоносная кобра. Бронзовые наконечники копий шилуков сверкали на солнце, как чешуйки змеи. Никто не попался нам на пути. Деревни, которые мы проходили, были брошены. Их обитатели бежали, уведя с собой скот и женщин. Хотя с каждым днем тучи над вершинами гор становились все тяжелее и мрачнее, а по ночам в них виднелись отблески молний и до нас доносились глухие раскаты грома, дождей пока не было и уровень воды в реках оставался низким. Через двадцать пять дней после ухода от гробницы фараона мы вошли в долину перед горным массивом Амба-Камара и увидели перед собой крутую извилистую тропу, которая вела на вершину. Во время предыдущего путешествия по этой тропе я изучил оборонительные средства, используемые здесь Аркоуном. Они состояли из искусственных обвалов и укреплений с каменными стенами. Я показал их Тану. Над стенами можно было разглядеть косматые головы защитников. – Слабость обвала в том, что его можно спустить вниз только один раз, а шилуки мои быстры. Они могут увернуться даже от нападающего быка, – задумчиво произнес Тан. Он посылал шилуков вверх по тропе маленькими группами, и, когда защитники вышибали клинья из-под куч камней и лавины неслись вниз по склону, длинноногие копейщики отскакивали в сторону с ловкостью горных коз. Как только камнепады кончились, шилуки полезли вверх прямо по склону горы. Скакали с камня на камень, взбираясь по почти вертикальному склону, и издавали такие ужасные вопли, что даже у меня волосы вставали дыбом. Они отогнали защитников на вершину горы. Их задержали только лучники Аркоуна, укрывшиеся за каменными стенами. Когда это произошло, Крат повел своих лучников вперед. Дальнобойные луки египтян залпом выпустили в небо тучу стрел. Я смотрел на это зрелище как завороженный. Рой стрел поднимался почти вертикально в небо, как стая черных птиц, а потом сверху обрушивался на каменные укрепления, и стены не могли защитить воинов. Мы слышали их вопли, а потом увидели, как они дрогнули и бросились бежать вверх по склону; шилуки тут же помчались за ними, вопя, как стая гончих. Даже у подножия горы были слышны их боевые крики: «Каян! Каян! Бей! Бей!» Хотя ноги мои окрепли и дыхание стало ровным за время долгого марша, я с трудом держал шаг вместе с Мемноном и другими воинами нашего отряда. Годы начали брать свое. Все мы надели длинные шерстяные эфиопские одежды и вооружились традиционными круглыми щитами наших врагов. Мы не стали надевать на головы парики из конского волоса. Было неразумно маскироваться под эфиопа, когда шилуки буйствуют на склоне горы. Когда мы наконец поднялись на плоскую вершину амбы, я увидел, как Тан собирает и перестраивает свою пехоту. В бою у шилуков есть один серьезный недостаток. Стоило им намочить наконечники копий кровью, как они сходили с ума и становились неуправляемыми. Тан ревел, как раненый слон, и обрушивал на плечи воинов золотую плеть лучшего из десяти тысяч. После того как их привели в чувство, шилуки построились и пошли на первую деревню, где эфиопы ждали за каменными стенами. Когда первая волна черных пехотинцев в головных уборах из страусовых перьев хлынула вперед, по ней выпустили тучу стрел из своих длинных луков. Шилуки прикрылись большими щитами. Во время первой атаки на деревню некоторые эфиопские воины бросились вперед, размахивая мечами. В мужестве у них недостатка не было, но они не были готовы к такому бою. Их никто никогда не заставлял сражаться не на жизнь, а на смерть. Я подождал, пока не разгорелась битва, а потом крикнул Мемнону и его отряду: – Надеть парики! Все натянули на головы парики из конского волоса. Я сам сделал их, подражая эфиопским прическам. Они были кудрявыми и лохматыми. Теперь, в длинных полосатых одеждах и париках, мы вполне могли сойти за сородичей Аркоуна. – Сюда! За мной! – закричал я и издал улюлюкающий клич эфиопов. Все заулюлюкали, завопили и последовали за мной. Обойдя деревню, где еще бушевал бой, мы беспорядочной толпой побежали по полям. Нам нужно было добраться до крепости и оказаться рядом с Масарой раньше, чем Аркоун осознает близость поражения. Он без колебаний убьет девушку, как только увидит, что она ему больше не нужна. Я почему-то представил себе, как он проткнет ее голубым мечом или сбросит с моста в пропасть. Это были его любимые развлечения. Когда мы пересекали вершину столовой горы, повсюду царил беспорядок. Небольшие группы косматых воинов носились туда и сюда. Женщины тащили за руки детей и несли свои пожитки на головах, крича от ужаса, словно куры, почуявшие запах лисы. Стада коз блеяли, коровы мычали и поднимали пыль копытами – пастухи бросили их. Никто не обращал на нас внимания, и мы трусцой бежали по полям, стараясь обходить деревни стороной. Вместе со всем населением Амба-Камары мы двигались к Адбар-Сегеду на дальнем конце столовой горы, и по мере приближения к мосту толпы беженцев становились все гуще; в конце концов нам пришлось силой прокладывать себе дорогу. У входа на мост стояла стража. Она отгоняла беженцев дубинками и мечами. Женщины просили спрятать их в крепости, поднимали в воздух детей и молили сжалиться над ними. Некоторых в давке сбили с ног и растоптали. – Построиться черепахой, – тихо приказал Мемнон, и наш отряд, сомкнув ряды, пошел вперед через толпу, как акула проходит через стаю сардин. Кто-то не успел увернуться и свалился в пропасть, когда мы подошли к мосту. Вопли падающих только усилили панику. Стража попыталась остановить нас, но сами стражники были настолько скованы толпой беженцев, что не могли даже взмахнуть мечом. Толпа грозила столкнуть их в пропасть. – Мы идем по личному приказу царя Аркоуна! Отойдите! – крикнул я на языке гиз. – Пароль! – завопил в ответ начальник стражи, пытаясь удержаться на ногах. Толпа напирала. – Ты должен сказать пароль. – И ткнул в мою сторону мечом, но Мемнон отбил клинок. За два года жизни в плену я много раз слышал пароль, так как комната моя находилась над главными воротами, однако с тех пор он мог измениться. Я уже собирался дать приказ убить начальника стражи, но все же прокричал старый пароль: – Гора высока! – Проходите! – Начальник стражи отошел в сторону, и мы, выйдя из толпы и отбросив назад тех, кто пытался следовать за нами, побежали по перемычке. Я так спешил оказаться рядом с Масарой, что не заметил глубокую пропасть по обеим сторонам моста и без малейшего страха провел отряд к воротам. – Где царь Аркоун? – закричал я стражам, загородившим нам дорогу. Они колебались, и я выкрикнул: – Гора высока! У меня срочное сообщение для царя! В сторону! Дайте пройти! Мы прорвались через открытые ворота раньше, чем они успели сообразить, что произошло, и я помчался по лестнице на верхнюю террасу во главе двенадцати воинов.