— Иван, нужна операция. Он может до утра не дотянуть. — Сейчас посмотрим. В моей практике и не такое бывало. — Медсестра сказала, что он задыхается. — Да это обыкновенная одышка. — Ну не знаю. Я бы не рисковал. — Ты же врач. Нам каждый день приходится рисковать. Открыли дверь в восемнадцатую палату, вошли. Охранники Глеба успокоились, снова расслабились. В палате двое тихо осмотрелись. После коридорного света глаза не сразу начали различать очертания кроватей с больными на них. Створки приоткрыты. Свет от светильника на столбе за окном слабо достигал потолка палаты. Все безмятежно спали. Похрапывали, один из них даже выписывал храпом соловьиные мелодии. Подельники с двух сторон подступили к кровати Артема. Он спал, укрытый одеялом по пояс. Двое разом навалились. Один сдавил Артему горло, второй придавил ему ноги. Артем задохнулся, едва успев проснуться. А палата продолжала спать, похрапывая и посапывая. Подручные Кровельщика выпрямились, еще раз посмотрели на темные очертания спящих людей, натянули одеяло Артему на голову и шагнули к двери. Охранники Корозова опять встрепенулись и насторожились. Подельники вновь стали выдавать для охранников приготовленный текст и медленно удаляться по коридору: — А я, Иван, беспокоился. Думал, серьезное что-то. — Это в нашей практике обычное явление. — Значит, операция не нужна? — Ничего ему не нужно. — Так и запишем. — Запиши, запиши. Охранники вздохнули, и один из них сел на стул. Подельники быстро миновали стол медсестры и двери на лестничную площадку и торопливо двинулись вниз. Прошло не более пятнадцати минут, как через ту же самую дверь в то же самое отделение вошли еще два человека в белых халатах. Гусев и Бородавкин. Гусев шагнул к медсестре, намереваясь вцепиться в горло. Но, тронув ее, оторопел и за волосы приподнял голову, прикоснулся к шее, проверяя пульс, замер. Вновь опустил на столешницу. Пальцами показал Бородавкину, что она мертва. Это им не понравилось. Они прислушались к сонной больничной тишине. Подельники со стажем, они имели богатый опыт и интуицию. Мертвая медсестра сразу сказала им, что здесь в отделении что-то произошло или происходит. Они, как волки из стаи, принюхались — и почуяли, что по коридору тянет чужими запахами. Поняли, что должны быть втрое осторожнее. И каждый пальцами нащупал сталь пистолета за поясом. Осторожно двинулись к палате, где лежала Тамара. Недалеко. Они точно знали, где эта палата. Охранники Корозова вновь увидали вдалеке в полумраке коридора две фигуры. Но, решив, что это ходят все те же врачи, смотрели невнимательно, тем более что это было неблизко. В эту минуту Тамара вдруг очнулась ото сна, ей показалось, что ее кто-то позвал. Открыла глаза, вокруг было темно, она приподняла голову и прислушалась. Провела взглядом по ночной палате. Все спали. Окно было приоткрыто, с улицы шел приятный прохладный ночной воздух. Дышалось легко. До вчерашнего вечера она лежала в другой палате, напротив, на солнечной стороне здания. Днем там было нечем дышать. Солнце жарило через окно так сильно, что находиться в палате просто невозможно, духота изводила. Ее сердце не переносило такой жарищи, ей становилось плохо, даже рана не доставляла столько мучений, как духота, поэтому вечером ее перевели в другую палату. Здесь было совсем другое дело. Но Гусев и Бородавкин не знали этого. Они осторожно направились к прежней палате. Перед дверью Гусев еще раз нащупал пистолет, посмотрел на Бородавкина и тихо надавил на дверное полотно. Напарник тоже положил руку на пистолет и остался снаружи. Гусев прикрыл за собой дверь, присмотрелся в темноте. Женские тела раскидались по кроватям. Он не раздумывая шагнул к кровати, которую до вечера занимала Тамара. На кровати женское тело было повернуто спиной к нему и укрыто легким покрывалом. Гусев неторопливо, уверенно достал из-за пояса пистолет с глушителем, поднял, взялся рукой за подушку, чтобы натянуть ее на голову женщине и через нее выстрелить. Но в эту минуту женщина вдруг повернулась. Не различая в темноте лица, но увидав раскрывшиеся глаза, Гусев выпустил из руки подушку и нажал на спусковой крючок. Раздался хлопок, который разнесся по углам палаты. Женщины на других кроватях сразу же завозились. Гусев торопливо шмыгнул к двери и выскочил из палаты. Быстро они зашагали к выходу из отделения. Когда вышли на лестничную площадку, до них донесся многоголосый женский визг, который в ночной тишине показался особенно громким. Подельники ускорили шаг, спускаясь вниз по ступеням. Женский крик среди ночи поднял ближние палаты на ноги. По коридору забегали больные, голоса заметались. В дверь Корозову постучал охранник: — Глеб, ты спишь? — Вы разве дадите! — хрипловато отозвался тот. Он уловил голоса в коридоре и беготню. — Что там за крики? — спросил, насторожившись, опустил ноги с постели. Охранник быстро вошел. Глеб придерживал руку с раненым плечом. Настроения у него не было. С той минуты, как узнал о порезанных охранниках и побеге крали, он был в бешенстве. Опять Акламин прочитал ему нотацию о том, чтобы он прекратил самостоятельные действия. Если бы передал девушку полиции, никто бы не пострадал и могли бы получить какую-то информацию. А так — одни проколы. Глеб с вечера долго ворочался, мысли не давали покоя, с великим трудом заснул, но поспать удалось совсем недолго, потому что разбудили, а разбудили, потому что снова что-то стряслось. Охранник стоял тихо, всматриваясь в темноте в хмурое лицо Корозова. Тот повторил: — Что там за шум? И включи свет. Парень щелкнул выключателем и напряженно выдохнул: — Убийство. Женщину застрелили в пятой палате. И дежурную медсестру задушили. Глеба подбросило с места. Он вскочил на ноги с неожиданной в этот момент для него быстротой и легкостью. Он знал, что в пятой палате лежала Тамара. И первая мысль была о ней. Морщась от боли, потянулся за одеждой: — Помоги! Охранник помог ему собраться, открыл перед ним дверь. Глеб направился по коридору к пятой палате. У дверей уже собралась толпа больных из отделения. Корозов протиснулся сквозь них и заглянул внутрь. Тело женщины на кровати было с головой накрыто простыней. Рядом удрученно стояли молодой дежурный врач и две незнакомые медсестры. Врач беззащитно моргал глазами и произносил: — Полиция нужна. Надо полицию вызвать. Глеб побледнел. Отступил от двери. Набрал в легкие воздуху и шумно выдохнул, как будто сбросил лишний пар. Вылез из толпы больных. Теперь все определилось, стало на свои места, все стало ясно. Кроме Артема, других подозреваемых у Глеба больше не было. Стало быть, можно смело отбросить другие версии, потому что все точно сходилось на сыне Семеныча. А он, глупец, подозревал Тамару. Не подлежало сомнению теперь, что покушение на него и на Тамару устроил Артем. И наверняка во всем этом как-то замешана вчерашняя девушка. Не зря кружилась в отделении. Может, преступники хотели убрать и его тоже, да сорвалось. Бесспорно, надо брать Артема. Зря Акламин не доверяет его версии. Какие еще нужны доказательства, когда все дела Артема на поверхности? Без сомнения, он и о Кровельщике может рассказать что-нибудь. Голова больше не шла кругом, мозг как-то просветлел, все вдруг сложилось. Глеб оглянулся, намереваясь увидеть в коридоре Артема, как неожиданно его взгляд остановился на раскрытой двери противоположной палаты, из какой показалось испуганное лицо Тамары. Корозов даже отступил назад, не поверил собственным глазам. Тамара увидела его и всхлипнула, опираясь на косяк двери: — Господи, Глеб, как я рада тебя видеть! Из глаз хлынули крупные слезы. Они потекли по щекам. Стали капать на бинты на теле, на пол. Она смахивала их ладонью, захлебываясь рыданьями: — Я так и знала, я так и знала, я тебе говорила, что меня хотят убить! Корозов оторопело шагнул к ней, он всегда терялся при виде плачущих женщин, ему показались бинты на теле Тамары красными от крови, она слабо держалась на ногах. Глеб придержал ее рукой: — Зачем ты поднялась? Тебе нельзя. Но кого убили? Я думал, что тебя. Она торопливо объяснила ему, как со вчерашнего вечера оказалась в другой палате. И если бы не это, уж точно сейчас была бы мертва. Ведь хотели убить ее, а не ту несчастную женщину, какая пострадала случайно, только потому что оказалась на бывшей ее кровати. У Глеба стало тяжело на сердце. Он осторожно здоровой рукой прижал к себе Тамару, успокаивая, потом попросил женщин, чтобы помогли ей лечь и укрыли, сам присел возле кровати на стул. — Не уходи, Глеб, мне страшно остаться одной, я боюсь, — Тамара вцепилась в его руку. — Ты не одна, — попытался ее успокоить он. — И поверь, сегодня уже никто больше не появится. Знаешь, на фронте говорили, в одну воронку дважды снаряд не попадает. А со мной рядом, к сожалению, тоже небезопасно. Ты же видишь, я тебя пригласил в ресторан — и там ты из-за меня пострадала. — Ну что ты, Глеб, это меня хотели убить. — Ее пальцы еще крепче сжали его руку. — Разве ты не понимаешь? И я знаю, кто! Я догадываюсь! — Так скажи, — негромко, приглушая голос, попросил Корозов. Тамара всхлипнула, из глаз снова ручьями потекли слезы. На этот раз — на подушку. Она пальцами скомкала край пододеяльника и стала прикладывать к покрасневшим глазам, промокая слезы и одновременно выдыхая слова: — Не могу. Мне неизвестно это точно. А обвинять человека из-за своих подозрений — это непорядочно. Глеб не стал настаивать, он и без ее предположений мог назвать имя Артема Былеева. Пообещал: — Чтобы тебе было спокойнее, я оставлю сейчас возле палаты своего охранника. А теперь спи, спи. — Что ты, какой сон? — испуганно возразила она, — Я больше не смогу заснуть. Разве заснешь после такого? Ты сможешь? В палату начали возвращаться женщины. И кто-то сообщил: — Ждут полицию, а потом в морг. И в последний путь. — Отдыхай, отдыхай, — Корозов поднялся со стула. Тамара нехотя разжала пальцы, выпуская из своих рук его руку. Глеб вышел в коридор. Охранники ждали у двери. Задумчиво двинулся в другой конец отделения, потом вспомнил, остановился и сказал одному из охранников: — Останься около ее палаты, пусть успокоится.