Кратко описать то, что творилось в доме Литвиновых в последнюю неделю, можно фразой «Нашла коса на камень». Немецкая педантичность умножилась на русское упрямство и вылилась в оппозиционное противостояние. После того ка Николай с супругой заявили, что в Сочи не летят, мать молоды Литвиновых, поджала губы, собрала в кучу все документы и билеты, и отправилась в туристическую компанию. Но не для того, чтобы сдать злополучные путевки, как надеялся Константин, а для того, чтобы поменять на более дорогой отель на двоих. Раз дети выросли, то они с супругом устроят себе выходной на полную катушку. В результате манипуляций с побережьем, отелем, прилетом, отлетом и прочими нюансами, ей обменяли путевки и билеты. И теперь выходило, что летят они с мужем двадцать второго числа, первым классом. Когда об этом узнал Константин, он сломал стол, просто ударив по нему кулаком. Мужчина физически ощущал, как судьба, которую он собирался изменить, ужом выворачивается, чтобы поймать свой хвост, и замкнуть кольцо вероятности. И эта беспомощность его злила. Время уходило, решения не было. В один из вечеров он позвонил Артёмову. Разговор оказался коротким, сумбурным, и сводился к тому, что дело Артёмова предотвратить теракт, а дело Константина, не путаться под ногами. При любом, малейшем подозрении, будет запрет на вылеты и вообще никто из этого треклятого аэропорта не улетит. Другими словами, опер и сам был на взводе. Мужчина еще несколько раз пытался отговорить родителей от поездки. Но матушка, закусившая удила обиды слушать ничего не желала. Помочь им могло только чудо. Утром двадцать второго Костя вызвался отвезти родителей в аэропорт. Всю дорогу он просил, умолял, запугивал. Он надоел им своими страхами и предсказаниями до пелены в глазах. В здании аэровокзала семья проходила контроль под его увещевания, оформлялась под его уговоры. В какой-то момент немецкая выдержка его матери дала сбой, и она сорвалась. Женщина, кричала, ругалась, плакала, выплескивая обиду, накопившуюся за все дни. А потом Константин увидел Смерть. Явилась она в образе девочки с седыми волосами и с бесцветными глазами на заострившемся бледном лице. Черное платье и алая кровь на руках. Костя отшатнулся. Его мать перекрестилась, отец побледнел. Смерть знала про них всё, и ясно дала понять, что еще рано. Она пришла не брать, но предупредить. Было жутко до дрожи в коленях. «Меня нет», произнесла она под конец. И до мужчины с опозданием дошло, что перед ним Тардис – девушка Алиса из будущего. – Может мы все же никуда не полетим? – хрипло спросил отец, и мать только кивнула. Поняв, что его родителям ничего не угрожает, мужчина сорвался догонять незнакомку. Вылетел из аэропорта, но её и след простыл. Только люди: серые, однообразные, спешащие по своим делам. Ища глазами ту единственную, что владела его мыслями больше года, он бежал, не разбирая дороги. Одно неловкое движение в толпе, и он кубарем летит, споткнувшись о чужой чемодан. Лишь волей случая он при падении ничего не сломал. Чемодану повезло меньше. Оба колесика отлетели от жертвы китайской промышленности. Девушка, волочащая это чудо, сделала по инерции еще пару шагов, и остановилась: – Да что за день такой неудачный! – в сердцах воскликнула она. Так Константин познакомился со своей будущей женой красавицей и хохотушкой Аней. * * * «Давно эти камни не получали человеческой крови, тем более в день летнего солнцестояния. Гордись. Они приняли твой дар.» Черная, как сама мгла фигура в широкополой шляпе стояла напротив. И не было видно не лица говорящего, ни глаз его. «А?» «Обернись, ты сидишь, прислонившись к камню с петроглифом маски первого шамана этих земель». Смех тихий, короткий, словно солнечный день, что чужд этому существу. «Женщина, прекрати изводиться. Вокруг мир, жизнь, цветение. А ты гробишь себя раньше положенного срока. Не терзай сердце. Рано или поздно ты все поймешь и примешь. Все станет на свои места и выстроится в ясную схему. Я её уже вижу. Скоро увидишь и ты.» «А?» «В прошлую нашу встречу ты была намного разговорчивей.» Снова смех, похожий на шелест листвы в лесу. «Охотник?» «Можешь называть меня так.» «Я умерла?» «Нет, но если будешь продолжать в том же духе, то наша следующая встреча произойдет намного раньше, чем планировалось. Я просто зашел поблагодарить за работу. Ты сдвинула два валуна истории. От них уже рассыпались в разные стороны мелкие камушки. Мир не будет прежним. А еще я пришел спросить какую масть лошадей ты предпочитаешь? Прости, но собаки у меня в свите только борзые, за то коня могу подобрать по вкусу.» Гнев поднял, нет подбросил женщину вверх. В глазах расцвели цветные пятна, показывая, что тело ощущает мир реальным. «Так это что значит, ты заберешь его? Пришел сразу договариваться? На коня выменивать?». Женщина шипела, как разъяренная змея. Ей сей час было все равно, что за существо стоит перед ней. Она чувствовала дикое желание разодрать его призрачное горло. «Тише, тише.» Фигура примирительно поняла руки перед собой. «Пойми женщина, я не могу влиять на материальный мир, поэтому за жизнь и смерть людей не отвечаю.» «А кто отвечает!?» Женщина сорвалась на крик. «Кто!?» «Только вы сами.» ответила Тьма. Третий вопрос Глава 18. Время собирать камни – Пошли, посмотришь, как я жил до знакомства с тобой. – Ты жил до знакомства со мной? м/ф «Футурама» Вокруг царила атмосфера всеобщего праздника. Нет, безусловно были те, которых еще «не отпустило», но основная масса уже осознавала, что десятилетний Ад под названием школа окончен. Плакали только родители, и то, наверное, лишь потому что настроились поплакать. Меня же посетило редкое чувство покоя. Никуда не надо бежать, лететь, торопиться. Думать, как и кого спасать. Ощущение было такое, словно из подреберья вынули здоровенную, острую, холодную иглу. Ноющая боль слегка отпустила. Дышать стало легче. Рука заживала тоже на удивление быстро. Розоватый шрам перечеркивал все линии на ладони, как бы говоря «живи заново». Когда-то я вновь стану свободна от оков, в которые сама себя заковала. Мои кандалы – это вопросы, ответы на которые я пожелала узнать. Надо пройти этот путь. Но в награду я желаю покой. Мне наконец то стал понятен истинный смысл фразы: «Он не заслужил света, он заслужил покой[24]». Похоже, что так: покой заслужить сложнее, чем Рай. Туда попадаешь за заслуги. К покою же в душе приходишь в результате победы себя над собой. И путь этот идет через бури. Внешние и внутренние. Они рвут тебя с двух сторон, стирают телесную оболочку. И обрести себя возможно лишь настроив эти бури в унисон. Тогда не будет ни света, ни тьмы. Только покой. Отныне не вопросы занимали мои мысли, а мечты о счастливой и мирной жизни, где я не буду вздрагивать по утрам от новых воспоминаний будущего. Тот день, когда я посмотрю новости и удивлюсь им, станет для меня днем освобождения. А пока я была счастлива тому, что вместо страшных кадров с мест крушения двух самолетов, выступил какой-то суровый мужик в погонах, и как по заученному отчеканил: мол нашли, предотвратили, наказали. В свете этого «предотвратили, нашли» прилетела работа и Саше. Он, конечно, не распространялся, насколько погружен в терактное дело, но трубку взял только на четвертый раз. Сказал, что у него на работе аврал, аншлаг и полный рог изобилия. В связи с чем он там. Понятно. Кому-то радость, что все получилось, а кому-то гора дел. Вспомнила, как в девяносто шестом отец ликвидировал последствия схода грузового поезда с разливом нефти в реку. Так он на работе жил. При том совершенно не фигурально. Спал в лучшем случае в кабинете, в худшем в вагончике, недалеко от места схода. Мама только рубашки чистые ему носила. Рубашек у меня не было, но обед приготовить, и оставить на проходной было не сложно. Так и сделала, скинув смску, что б забрал. Звонить не стала. Мало ли может совещание, а может спать прилег. Теперь я понимала, что у Саши работа – не расслабишься. Это, когда ты сам себе директор, то можно вольности некоторые позволить, а когда на государство пашешь, тут не загуляешь. Поэтому я больше не обижалась, если он не мог нормально со мной поговорить или встретится. Ответ «спасибо» пришел ночью. Прочитав в темноте сообщение и послав все кары небесные на голову тех, из-за кого моему мужчине приходится теперь вкалывать, как папа Карло, заснула дальше. Еще дважды я заносила ему обед, и дважды получала смску с благодарностью в разное время суток. Надеюсь, что хоть микроволновка у него в кабинете есть. Двадцать четвертого вечером, Саша написал, что поехал домой спать, потом позвонит. На следующий день мы немного поговорили. По голосу было слышно, что он устал и вымотался. Но на выпускной хотел прийти. Я ему рассказала, примерно во сколько будет фотосессия на площади, он обещал быть. После разговора, поняла, как сильно я по нему соскучилась. Насколько мне не хватало все эти дни, его уверенности, поддержки, одобрения. Интересно, но будучи самостоятельной, морально устоявшейся, целостной личностью, я осознанно тянулась к Саше, словно вьюнок, к опоре. Когда я начинала об этом задумываться, настроение скатывалось в бездну. Надо быть морально готовой к тому, что я в любую минуту снова могу остаться одна. Не важно по какой причине. Нужно твердо стоять на ногах, рассчитывать только на себя. Но как мне претила эта мысль. Хотелось быть любимой, счастливой, нужной, сей час и всегда. Хотелось быть уверенной в завтрашнем дне. Все эти мысли постоянно приходили на ум после встречи с Охотником. Два вопроса потеряли актуальность, остались еще два. Но если первые относились к конкретным событиям, и четким датам, последние имели слабо отчерченные края. И длительные предпосылки. Почему Таню заинтересовал Игнат? Из-за чего испортились мои отношения с родителями? Да, мне хорошо помнятся «точки невозврата», но гораздо важнее понять с чего все началось. Иначе получится, как с той лягушкой, что медленно варится в котелке и не замечает этого. Очень может быть, что нить вероятностей уже спрялась. Посмотреть бы на ситуации со стороны, не зашоренным взглядом. А то вдруг появится не Игнат, а предположим Кирилл, и станет еще хуже? Кажется проще еще один теракт предотвратить, чем разбираться во всех этих тонкостях людских взаимоотношений. Тем не менее сейчас я радовалась выпускному. И тому безбашенному веселью, что витало в воздухе. Немного посомневавшись, я всё же прихватила с собой гитару. Думаю, пригодится. По программе сначала у нас шло вручение аттестатов и медалей. Напыщенные речи учителей, ошалелые глаза учеников, усталые лица родителей, прошедших с нами, рука об руку десять лет. Я бы и не предполагала, как это сложно – учить своего ребенка в школе, если бы не ежедневные уроки с сыном, и повторение заново школьной программы. А участие в родительском комитете? А все эти ёлки-подарки-выезды-соревнования? Наверное, поэтому я не стала трогать родителей с вопросом пересдачи черчения. Мольберт, конечно, оказался дорогим удовольствием, но для меня вполне подъемным. Потому купила его молча, ни на что особо не надеясь. Вызубрила и стала теорию, а практику, действительно, за меня нарисовали, и оценку за девятый класс подправили. Уж как они все это провернули в вышестоящих инстанциях, не знаю. Но мой аттестат с отличием мне благополучно выдали. Мама, стоящая рядом ахнула, и прикрыла рот рукой. Папа удивленно поднял брови. Я вернулась к ним с вожделенной корочкой и улыбнувшись подмигнула. Позже, когда официальная часть подошла к концу, меня взял под локоток отец, и мы вышли на залитый солнцем школьный двор. – Ко мне сейчас подошла ваша завуч. Очень тебя хвалила, – Начал он, сощурившись, как довольный рыжий кот. – А потом отдельной графой благодарила нас с Машей за спонсорскую помощь. Не расскажешь мне что это было? – Почему нет. – Усмехнулась я, и рассказала. Когда закончила повисло молчание. Отец вложил руки в карманы брюк, перекатился с пятки на носок и обратно, не отрывая от меня задумчивого взгляда. – Отчего сразу не предупредила? – Спросил он, сделав про себя какие-то выводы. – Так не о чём было. Сам понимаешь, гордиться и хвастаться тут нечем. Предложение сделали интересное, но будет ли результат – не ясно. Так ради чего воздух сотрясать? – Алиса, а если бы тебя обманули? – озабоченно и как-то устало спросил он. А я отчетливо поняла, услышала в интонациях вопроса все его переживания и заботы. – Пап, – обняла его, и прислонила голову к груди. Именно в эту самую минуту я как никогда остро ощущала всю его любовь и поддержку. Он был в смятении, но он был горд за меня. Ему было приятно, но он боялся. Боялся отдавать нас сестрой этому дикому, необузданному миру. Миру, где дети с ранних лет должны знать правила игры во взрослую жизнь. Не умеющих их применять, рано или поздно ждёт неумолимая встреча с очевидным. – Пап, я прекрасно понимала, что мне предложили, и знала все возможные последствия. И не хотела вас в это впутывать. Ведь в случае неудачи всегда можно сказать, что вы были не в курсе. А если все получилось – принять поздравления, как сегодня. Цена потери – стоимость мольберта. В случае удачи, лишний бонус при поступлении в институт. – А деньги? – также задумчиво спросил отец, гладя меня по спине.