Вот, грузанула тебя. Из приятного, я на следующей неделе иду в поход. На три дня. И это замечательно! Давай, целую. Постараюсь писать чаще». 01.06.2004 г. Таня». «Солнце мое рыжее, здравствуй! Кажется, на слове «целую» скоро будет дыра, от того, сколько я на него смотрю. Ничего тут не буду писать, отвечу лично при встрече. Будешь знать, как дразниться, ягоза ты моя! А с воздухом здесь все нормально. Не переживай. Очень рад твоему письму. Хоть и в нем всего пара строчек. Хочется больше знать, как ты там живешь, моя маленькая радость. Поэтому пиши почаще. По твоему институту, к сожалению, ни чего посоветовать не могу. Я и в армию то пошел, думая, что это мое призвание, и я тут останусь. Но, к сожалению, все не так как кажется со стороны. Теперь, прочитав строки из твоего письма, я и сам задумался над своим будущим. Куда идти: работать или учится? Чему посвятить жизнь? Путей много, надо только рассмотреть нужный. Тогда каждый следующий день будет в радость. Позавчера в патруле увидел нарушителя. На этот раз с нашей стороны. Белогрудый мишка вальяжно перешел границу, и направился объедать соседей. Думаю, скоро вернется обратно. Там все и без него обглодано до последней съедобной веточки. Лишь бы его самого не слопали. А то жалко будет. А вот оленей не жалко! Их тут ходит толпа, и сбивает следы. А я в них и так, пока плохо разбираюсь. Старшина, сказал, что осенью даст добро на охоту, что бы зимой дополнительное мясо было. Напиши мне, как ты сходила в поход (и с кем), что вы там делали, мне очень интересно чем ты живешь. И милая моя малышка, очень прошу, пришли фотографии. Ты не представляешь, как я хочу тебя увидеть, обнять, поцеловать…Пока дорогая! 17.06.04 г.» В один из рукодельных вечеров ко мне подошла Таня. Она села рядышком, и какое-то время молчала. Я не торопила ее с расспросами. Видно, что ее что-то волнует, и она собирается с мыслями. – Ты заказала новый станок? – спросила она, глядя на то, как я поднимаю и опускаю руками берда. – Заказала. Сертификат, плюс то, что я заработала на выставке хватило на двенадцати ремизный в полной комплектации с доставкой, еще и деньги остались. Вчера ходила открывала валютный счет. Испсиховалась вся. Пристали, что несовершеннолетняя, и без согласия родителей ничего не откроют. Пришлось звать администратора, и просить направить девушку на курсы повышения квалификации. А администратору пришлось разъяснять положения гражданского кодекса. Я бы сказала разжевывать. В результате только после того, как старшая по офису позвонила куда-то и что-то спросила со мной заключили договор. Знаешь, в определенные дни месяца, мне лучше вообще с людьми не разговаривать. У меня возникает зудящее желание убивать. – Зря ты все-таки на юрфак не хочешь, – хмыкнула сестра. – Добрая ты, – ничего не скажешь. Пойду на юриста, все дни будут как этот. Сплошные сражения. А я не хочу. – Жизнь – это борьба, – философски заметила она. А я оторвалась от счета узора и внимательно на нее посмотрела. Таня немного смутилась, и улыбнулась виновато. – Плохо, если так, – отозвалась я. Право, в определенный период жизни у меня была такая позиция. А потом я поняла, что все несколько иначе, чем нам кажется. – Когда всю жизнь борешься, на саму жизнь сил не остается. Ты посмотри на наших родителей. Они работают круглыми сутками, чтобы зарабатывать деньги, на трату которых у них нет времени. Они не поднимают головы от быта, не смотрят по сторонам. Не видят из своего беличьего колеса, что клетка уже давно открыта. Сначала они пытались выжить на руинах союза, потом поднять и прокормить нас, а теперь привыкли сражаться, а не жить. – Ну нас еще надо в институте выучить, – с сомнением произнесла сестра. Она то же видела все это, но не задумывалась. – Надо, но как ты думаешь, что-то поменяется, если мы обе поступим на бюджет? Они слетают к морю? Или рванут в Европу? А может сменят хрущевку на домик у озера? – Ну может им нравится так жить? – сестра была озадачена. – Может быть, только тогда это не борьба, а собственноручно выбранный и принятый путь. – Тфу на тебя с твоими софизмами! Всё вывернешь. Ну а ты? Разве ты не борешься? Течешь по течению? Что вот это всё это что тогда? – Она обвела рукой комнату. – О! Это же всего лишь средства достижения цели, при том, наиболее для меня комфортные, а не борьба. Вот, смотри у меня есть цель, например, на данном этапе поступить в институт. Сам институт, то же лишь ступенька к комфортному существованию. Но сей час не об этом. Так вот для того, чтобы меня взяли, и желательно на бюджет, я должна выделяться. Учебой, достижениями, харизмой. Чем угодно. Это не борьба. Это сражение. – А в чем разница? – не поняла сестра. – Разница в соотношении мирных дней и боевых действий. Татьяна задумалась, прокручивая только что случившийся диалог. Может те мысли, что я не успела донести своему ребенку, лягут здесь на благодарную почву? Сестра подтянула к себе самопрялку, и какое-то время молча работала. Привычка не сидеть праздно, перенялась и дошла до автоматизма. Хотя по началу были курьезы: «Алиса. Сядь спокойно посмотри телевизор, отдохни, хватит вязать». «Так я отдыхаю» «Что ж я слепая, что ли!? У тебя спицы в руках!» «Так я так отдыхаю» … – Знаешь, а мы с Денисом все еще переписываемся, – как бы между прочим отметила сестра. – Ну замечательно, ему там скучно, наверное, тигров по тайге гонять. – Скучно. Знаешь, он всякие нежности пишет. Странно так. Я подняла брови вверх, так эффектно изгибать дугой одну, как это делала Таня, не умела, но общий посыл был ясен: что странного в том, что взрослый парень пишет девушке «нежности», тем более что иных развлечений там нет? Разве, что мелом на стенке телевизор нарисовать да смотреть его вечерами. Сестра же поняла все немного в ином ключе: – Нет, ты не думай, там без пошлостей, просто…как ты считаешь…можно влюбиться по переписке? Вот всем вопросам вопрос. Хотя ей то уже шестнадцать. У нас разница в возрасте всего семь месяцев. Редко, как говорится, но бывает. Наверное, ей пора такие вопросы задавать. Только вот что ответить на такое? Что не скажешь – все плохо. Была бы у меня дочь, я может быть и прокручивала бы подобные разговоры в голове, а так. Просил сын денег на кино, с одноклассницей сходить, давала. С мамой одноклассницы списывалась, и вся недолгая…Нда… – Знаешь, Тань, – начала я аккуратно, чувствуя себя сапером на минном поле, – Думается мне, что влюбленность, это про гормоны больше, чем про все остальное. Сестра хлопнула глазами. И пока она не опомнилась, и не треснула меня чем под руку попадет, продолжила: – Поэтому она может возникнуть из-за переписки, переглядки или просто на пустом месте, ну, потому что звезды так сошлись. И не важно кто, как и зачем объект нашего обожания. Именно поэтому, когда гормональный фон выравнивается, смотришь порой на человека и думаешь, мамочки родные, что с моими глазами, да головой месяц назад было!? Именно поэтому влюбляется молодежь. Сильно, искренне, страстно. Там же в крови коктейль Молотова не меньше! – То есть ты хочешь сказать, что все это фигня!? – опасно сощурилась сестренка. – Нет, если б это была «фигня», как ты сей час выразилась, то люди бы до сих пор прыгали с ветки на ветку, ожидая очередного гормонального всплеска и партнера на один раз. Увы, эволюция – механизм с очень своеобразным чувством юмора, а потому появилась такая составляющая, как любовь. Что это и почему с духовной точки зрения спорят от Гомера до Пелевина, можешь почитать любого. А как инструмент эволюции любовь – это когда смотришь на человека между гормональными всплесками, и он тебя устраивает, со всеми своими полками достоинств и шкафами недостатков. Взаимная любовь – это когда ты, его то же устраиваешь. У тебя появляется желание его кормить, а у него тебя оберегать. Партнеры, после того как опробовали эти два навыка друг на друге – заводят потомство: кормят, оберегают и терпят уже его. Вот это любовь. Сестра моргнула, еще раз, еще, потом из глаз у нее покатились слезы, и она расхохоталась: – Боже! Какая ты зануда! Как тебя Саша терпит? – Вот об этом я тебе только что и рассказала, – улыбаясь отметила в ответ. Фух, не убили за вмешательство в дела сердечные, и слава Фрейду! – Так, подожди, – отсмеявшись продолжила сестра, уже нормальным тоном, – И как зерна от плевел отбирать то? – Как как? Методично. Постараться чаще общаться, найти общий интерес, съездить вместе на море, поклеить вместе обои, представить, что он разбрасывает носки по всему дому и не моет за собой кружку, и так далее. – Ясно, а если как с Денисом? – А с Денисом, вообще все просто. Во-первых, получать удовольствие от переписки. Не каждым так везет в двадцать первом веке письма бумажные получать. Их скоро кроме налоговой и пенсионного фонда вообще никто писать не будет. Во-вторых, не давать обещаний и не заморачиваться самой. Приедет – разберетесь. А пока тренируй эпистолярный жанр. * * * Небольшую комнату освещал только экран монитора. Синевато-бледным казалось лицо человека, сидящего за компьютером. Мужчина что-то быстро печатал. Пальцы летали по клавиатуре, глаза следили за строчками на экране. Словно пианист, исполняющий сонату в порыве вдохновения. Мгновенье, рука замерла, и опустилась на точку. Все, можно выдохнуть, последние цифры в бесконечной плеяде столбцов и строк сошлись. Закрывающие документы готовы. Мужчина расслабленно облокотился на спинку кресла, снял очки, устало потер глаза к переносице. Он любил свою работу. Получал удовольствие как от непосредственного процесса строительства, так и от магии цифр. Ему нравилось смотреть на построенные им дома, и мысленно их называть «мои». Он бился с проектировщиками за каждую перегородку, выверял каждую комнату, словно планировал в ней жить. Он лично доводил до белого колена поставщиков щебня, бетона, арматуры и отделочного кирпича, не позволяя им нарушать сроки и впихивать брак. Он до хрипоты спорил с генеральным директором, когда тот пытался удешевить проект в ущерб безопасности. Он лично мониторил и изучал технические и конструктивные инновации, позволяющие строить быстрее и дешевле. Именно их фирма возвела первый в городе монолитный дом, именно они первые протянули полипропиленовые трубы. Да, он любил свою работу. Но сегодня окончание проекта длиною в год, не радовало. И виновата во всем виртуальная Тардис. Нет, конечно, совершенно не верное оценочное суждение, годное лишь как попытка спихнуть с больной головы на здоровую. И не скажешь же: «Как бы я был бы счастлив не знать этого!» Нет, счастливыми мертвые не бывают. И лучше сомневаться, удивляться, злиться, и испытывать всю палитру эмоций, присущих живым. Но неделю назад Константин был близок к тому, чтобы хлопнуться в обморок, или хлопнуть чего покрепче. Тут уж как повезет. Можно было сколько угодно готовить себя к этому моменту, но готовым не быть. Это как поездка на скоростном лифте. Знаешь, что дрянь, а желудок, все равно ухается под колени. Когда матушка сделала всей семье «сюрприз и подарок» в виде путевок в Сочи, сердце пропустило удар, потом еще один, а следом сорвалось вскачь первой в жизни тахикардией. Ладони вспотели, а аппетит резко пропал. «Началось» постучалась отстраненная мысль. Он передумал сотню вариантов решения этой проблемы, но в тот момент попросту растерялся. И ляпнул первое, что пришло в голову: – Я никуда не полечу, у меня сдача дома. Конечно, это совершенно не помогло. Это же его родители, и они поставили цель! В результате каких-то мифических стечений обстоятельств архитектура вышла на генерального директора фирмы, и предложила «Бегом, бегом нести документы на подпись». Да именно так, а не наоборот. Ведь с его отцом распивает дорогущий коньяк архитектор города, а не директор ОООшки. В результате: бессонные ночи, адский труд, как будто фараон уже помер, а гробница в срок не сдана, круглые от премиальных глаза северокорейских братьев, и о-па новенькая четырнадцатиэтажная сдана раньше срока. Беспрецедентный случай в строительстве, на памяти Константина, так точно. И он, директор по строительству, свободен до следующего котлована, то есть на ближайшие два месяца это точно. После такой подставы, Костя внимательно осмотрел путевки, билеты, и вот беда, увидел не стыковку. Вся семья летит двадцать третьего июня, а он двадцать второго. Пазл сошелся. В тот вечер, случился первый семейный скандал. А все потому, что старший из братьев заявил, что он ни за что, никуда не полетит. Мама плакала, папа молчал, Николай закатывал глаза, и поджимал губы, Лена единственная пожала плечами, мол не хочет человек, что вы все надрываетесь. Это уже после, он подумал, что сглупил. Нужно было молча поменять билеты на другую дату, и все. А теперь поздно. Пусть обижаются, не понимают, но он ни в какой самолет не сядет. По-хорошему и им не надо, даже и на следующий день. Мало ли. Размышления прервал звонок телефона. Взял трубку. – Алло? – Кость, – на том конце провода была мать. – Да, мам, – устало произнёс мужчина. – Я поменяла билеты. Холодок дурного предчувствия пробежал по спине, и превратился в ледяной панцирь, когда она продолжила: – Мы все летим двадцать второго, как ты и хотел.