– Совершенно не женский вид спорта. – Совершенно. – Не стала она спорить. – Тогда зачем тебе это нужно? Молчит. Опять формулирует ответ. Кажется, данное ей обещание отвечать правду на прямой вопрос, нужно ей больше, чем мне. – Понимаете Александр… – начала она осторожно. – Понимаешь, – не выдержал и поправил. – Что? – Не поняла девушка. – Мне показалось, что ты мне уже не «выкаешь». – Когда? – Возле школы. – Случайно получилось, – произнесла еле слышно. – Значит самое время. Пожалуйста, – взял ее за руку, – Я перебил тебя. Продолжай. Чуть помолчав, она вернулась к начатому: – Я, конечно, могу сказать, что мне это нравится, что получаю удовольствие от тренировок и нагрузок, ведь мы так или иначе стараемся делать в первую очередь, то, что нам нравится. Но это будет лишь полу причина. А здесь есть второе дно. В первую очередь, меня привлекает, сама историческая реконструкция, как процесс познания истории. Ее потенциал, возможность провести эксперимент, и посмотреть на результат. Что-то сковать, отлить, свалять, сшить, приготовить. Но все мы существа социальные. Можно было бы заниматься всем этим одной, но в коллективе так или иначе возможностей больше. Однако коллектив, в данном случае клуб, всегда предъявляет к индивиду определенные требования. Пусть формально они и ни где не обозначены. Пока для местных реконструкторов важна исключительно боевая составляющая. И мне для того, чтобы утвердиться в клубе нужно соответствовать. Когда я закреплюсь в движении можно будет аккуратно выгибать его в своём направлении, развивать именно быт, ремесла. Несколько местных турниров, пара выездов на западные фестивали, и ребята сами придут к мысли, что к хорошей боёвке нужна качественная база. И она уже у нас к тому времени будет. В первую очередь у меня. – Я тебя уже боюсь! – полушутя отреагировал я на ее расклад. А про себя в очередной раз удивился ее манере думать объемно и наперед. Алиса Беляева После визита в институт жизнь закрутилась таким ураганном, что я уже не замечала, где конец одной недели и начало другой. Каждое мгновенье я была чем-то занята. Что-то делала, куда-то бежала, что-то читала, писала или мастерила. Уставала так, что спала без сновидений, но и мыслям о прошлом места не было. Больше всего я боялась бессонных ночей и раздумий о правильности выбора. Вместо отдыха брала карандаши и рисовала. Скетч буков, еще в нашей стране еще не изобрели, и я изводила альбомы. Сначала рисовала штрихи, круги, потом собственную руку. Вообще упражнение с рисованием моей правой кисти стало перманентным дополнительным заданием. Каждую тему, которую мы проходили, я должна была отработать рисунком рук. Разный разворот, наклон. И это учитывая, что света и тени мы еще не касались. Только в общих чертах. Самым жутким для меня оказалась перспектива. Вспомнила как я ломала мозг на черчении, и взгрустнула, потому что хорошо, если у меня эта извилина хотя бы в зародыше есть. Поэтому я рисовала стаканы, стопки книг под разным углом, ёлочные шары. А потом заставляла преподавателя исправлять мори ошибки, и объяснять мне по надцатому кругу одно и о же. Думаю, что она уже не рада была, что согласилась меня учить. Во время осенних каникул стахановскими темпами дописала книжку и выложила остатки на самиздат. Все. На ближайшее время вопрос с литературой закрыт. Если и буду что, то писать, то без графика, а летом, когда эта гонка на выживание закончится – отредактирую и подвешу. С заказами, в преддверии Нового года, то же творилось что-то страшное. Я рискнула не поскупиться и разместить в газете объявление с фотографиями, и народ как с цепи сорвался. Раскупили и то, что было навязано да сваляно, и пару мотков арт-пряжи, которые я сделала в порыве вдохновения, когда уже от собачьих ниток откровенно мутило. Те, кому готовых вещей не досталось, делали заказы, используя фотографии в альбоме, свое воображение и мои рекомендации. В один прекрасный момент я поняла, что не вывожу объемы, и засыплюсь либо с учебой, либо со сроками изготовления работ. Даже несмотря на то, что время сна я сократила. Теперь мой рабочий день начинался в пять утра, а заканчивался в одиннадцать вечера. Можно было, конечно и не брать столько заказов, но меня угнетала финансовая зависимость и как следствие необходимость согласовывать все свои действия с родителями: постоянно спрашивать разрешения, отчитываться. Мне не хотелось все время хитрить, недоговаривать, увиливать, но мои просьбы о том, чтобы заменить разрешительный характер общения на уведомительный, не были услышаны. Поэтому я неизменно шла заданным курсом. Когда стала совсем не успевать, предложила Тане мне помочь и заработать, та с радостью согласилась. У нее свободного времени было не в пример больше. Поставила ее, для начала, валять комплекты: рукавички, шапочка. Делалось это просто, относительно быстро по сравнению с той же вязкой, а стоило не ниже. Я раскладывала шерсть, декор и приваливала, а следующие несколько часов, под моим руководством валяла Таня. Я же в это время делала другой заказ. Половину денег за изделия я ей отдавала с огромной радостью. За пару недель она так натренировалась, что валяние я полностью замкнула на нее. Еще интересная особенность всплыла случайно. Мне не когда было сфотографировать новые изделия, и пришлось попросить Таню это сделать. Каково было мое удивление, кода я забрала фотографии из печати и увидела, что снимки, сделанные сестрой, гораздо лучше смотрятся, чем мои. Там же в фотоателье, я купила ей в подарок на Новый Год восьмичасовое обучение фотоснимку. Если понравится, получится, надо будет подарить ей фотоаппарат на день рождение. Так или иначе заказы, учеба, дополнительные занятия и тренировки выматывали меня настолько, что за засыпала на ходу. Пару раз вырубилась в машине у Саши по дороге домой. Наверное, не красиво. Мужчина меня встречает, забирает, домой везет, а я сплю в его машине. Но совесть меня не мучила, ведь я его ни о чем не просила, ни каких надежд не давала. Вообще наши отношения протекали очень странно. По субботам мы гуляли или ходили в кино и кафе. Он регулярно меня забирал после тренировок, дарил бесподобные цветы. Мы обнимались, держались за руки, но он не предпринимал даже попыток поцеловать. Впрочем, я-то же на шее не висла. Где-то на задворках создания молоточком тюкал вопрос «почему?», ответа на который у меня не было. Когда твой мозг посещает мысль, что жизнь скачет галопом – значит на самом деле это не так. Почему? Да потому что у тебя еще есть время думать на эту тему. Субботним вечером двадцатого декабря мы сидели семьей и допивали чай. Беседа крутилась вокруг предстоящих праздников, подарков и корпоративов. Родители в очередной раз спрашивали, что я хочу на Новый год. Я вновь отмалчивалась. Потому, что то, что я хочу, то могу сама себе купить, а что не могу, то и под ёлку дорого. Да, и что бы они не подарили – мне будет приятно. С другой стороны, удалось выпросить разрешение сходить на вечеринку, что устраивала у себя дома Вика Рыжова. Конечно же с условием в десять дома. Мне не столько нужна была «тусовка» со своими одноклассниками, сколько возможность немного выдернуть себя из работы. А то и вторая жизнь пройдет, а я не замечу, где та молодость была. – О, девочки! К нам на Новый год придут Михайловы. – Сообщила приятную новость мама. Михайловы – семья Дениски. Точно, несколько лет подряд мы встречаем новый год вместе. То мы у них, то они у нас. – С Денисом? – уточнила Таня. – Нет, всё, он в армию. На днях сбор и отправка в часть, так что праздники без него. Я что не говорила? – Спросила она, глядя на наши удивлённые лица. Удивленное и расстроенное, было у Тани. А у меня… не знаю, что было с моим лицом, но в районе переносицы резко заболело, в ушах начался звон, голоса стали доносится словно через толщу воды, а перед глазами поплыли цветные круги… Рано, очень рано, он же должен был в армию пойти в две тысячи четвертом?.. Нет в четвертом мы узнали. Вся страна узнала о том, как заморозили новобранцев. Смерти не удалось скрыть, как и не удалось найти одного козла отпущения, чтобы спихнуть все на него. Слишком многие пострадали. Посадили тогда несколько высокопоставленных военных нашего региона, но для многих пацанов это было уже не важно. Хотя если бы не смерти, то и не узнал бы никто. Выдали бы за сезонную вспышку пневмонии. Денису то же не повезло, он хоть и остался жив, но без одного легкого. Осложнения после пневмонии. В результате вместо красивого, крепкого, здорового парня – инвалид. Я последний раз видела его на своей свадьбе. Бледный. Губы синие, тело перекошено из-за того, что второе легкое взяло на себя дополнительную нагрузку и развилось сильнее. Работал он где-то…не знаю даже, оператором, что ли на почте. Пил. Черт… А ведь Дениска был одним из тех людей, которые мне по-настоящему дороги, я часто о нем вспоминала, думала, смогла ли бы сложиться его судьба иначе, если бы не стечение обстоятельств? Пометку про его службу я сделала в тетради, как только попала сюда… И ошиблась. Ошиблась на целый год!!! А из-за своей невнимательности, с марта даже не озаботилась вопросом как он… А ведь мы, вроде как, дружим семьями, и мама, точно рассказывала, что у него выпускной был летом. После выпускного или институт или армия. Почему я не сложила два плюс два!? Дура, идиотка! Вопросы во вселенную задаю!!! Вот теперь тебе и ответ! Можно было изменить, но я ничего для этого не сделала! И не потому, что не смогла, а потому что даты перепутала! – Алиса! – вместе с мерзким запахом аммиака прилетел мамин голос. Я обнаружила себя сидящей на полу, в углу кухни. Плечо саднило. Видимо ударилась об дверной косяк. Боль – это хорошо. Боль ставит мозги на место. – Зараза, Денис, – просипела я. – При чем здесь Денис? – Не поняла мама. – Денису на сборный пункт когда? Двадцать четвертого? – спросила, поднимаясь. Мысли начали работать не в сторону истерики, жалости и стенания, а в направлении возможных действий. – Да не знаю я! Алиса, ты в обморок упала! – Вижу. Не важно. Так. Его же на север направляют служить? – Вспоминала вслух, ни к кому не обращаясь, – Полетят они самолетом, но сначала их будут морозить в автобусе, потом в ангаре каком-то неотапливаемом на ночь оставят. Затем холодный борт, дозаправка и снова мороз. Приедут в часть все заболевшие… Мам, скажи тете Ире, что б одела его тепло! – Алиса, ты чего?! Откуда такие сведения? Из-за этого переволновалась? Да не переживай ты, там им одежду форменную теплую выдадут, бушлат. – Мама выглядела растерянной. – Не выдадут, – вмешался до этого молчавший отец. – Пока в часть не прибудут, по гражданке одеты будут. Я села на стул. В ушах еще противно звенело. Мне в руки дали кружку со сладким чаем. Кивнула Тане в знак благодарности. – Ну значит не выдадут, – нервно пожав плечами, мама то же села на стул. Эта тема ее явно меньше интересовала, чем мое эпическое падение. – Толь, ну что за глупости, заморозят не заморозят!? От этого еще никто не умирал. – Алиса, тебя не тошнит? – Почему же? Кажется, в девяносто втором так же ребят заморозили – до смерти. – Вспомнил папа. – Ну так это были девяностые! Развал, там непонятно что творилось. Совершенно не значит, что и сейчас так будет. – Не значит, – согласился отец. – Мам, но при этом ни чего страшного нет в том, чтобы Тетя Ира Дениса нормально собрала. Скажи ей пожалуйста. Ты же умеешь, – не унималась я, игнорируя ее вопрос про тошноту. – Что я умею!? – взвилась она. Разговор ей явно был неприятен. – Говорить так, чтобы тебя услышали, и сделали. Даже если я не права, то все равно теплая одежда в декабре лишней не будет. – Ерунда какая-то. С чего ты вообще все это взяла?! Ира и так места себе не находит. И я ко всему прочему со своими советами полезу. Чуть позже в комнате, я окончательно взяла себя в руки и успокоилась. Хорошо, что я только на родителей это все вывалила. Не знаю, что они обо мне подумали, но вроде, к психиатру не спешат звонить. А если бы кому из посторонних рассказала? Думать надо сначала, и хорошо так думать, крепко. А потом говорить и делать. Нда. Верно сказано, что годы не лечат глупость. Так, ладно, не о том думаю. Будем исходить из того, что мама проигнорирует мою просьбу или тетя Ира не примет ее всерьез, или Дениска забьет на все это квохтанье вокруг. И что потом?.. – А что потом? – повторила мои мысли сестра. – Что? – переспросила я, все еще не уверенная в том, что именно хотела услышать Татьяна. – Ну предположим, подмерзнут ребята, схлопочут ОРВИ, проваляются в лазарете. Не из-за этого же у тебя глаза, будто ты изнанку мира увидела? – сестра смотрела на меня жёстко, цепко, с досадой. Очень странное выражение лица. В нем читались неверие и…обида? Не отводя глаз, уже полностью спокойно ответила: – Потом пневмония. Кто-то выздоровеет. Кто-то умрет. У Дениса удалят легкое. – Пусть что хочет, то и думает, но мне нужна ее помощь, одна я не вытяну. – Да откуда ты это знаешь? – Взвилась она. – Или ты просто снова пытаешься его внимание на себя обратить? Зачем? У тебя вроде как парень есть! – Последние слова она почти прокричала. Внимание? Я? Зачем мне это надо? Ничего не понимаю. Да, мы дружили с детства, хоть и Денис был старше нас, но мы пока были детьми все время бегали втроем. Походы на речку, исследования заброшенных строек и теплиц, игры в приставку зимой и в волейбол летом. Потом родители, зачем-то решили, что меня и Дениса надо отдать на спортивные бальные танцы. Мы отзанимались два года, надоели друг другу до смерти, извели друг друга обоюдными претензиями и шпильками, и к концу моего девятого класса забросили этот совместный танцевальный ад. После чего встречались исключительно на общесемейных праздниках, перебрасывались парой фраз. И причем здесь, спрашивается, обида сестры, и вопрос об обращении внимания? Что я упустила тогда, и естественно, не помню сейчас? – Тань, – осторожно позвала я, и взяла сестру за руку, – Мне не нужно его внимание. Честно. Но я точно знаю, что, если ничего не сделать будет беда. Помоги мне. – Ты изменилась, – ответила она тихо, – Чем помочь? Дальше мы устроили мозговой штурм. У нас в запасе было три дня. Надо было потратить их с максимальной пользой. И потом самое сложное убедить Дениса. Но на этот счет у меня постепенно сформировывалась идея. Первое, о чем мы вдвоем подумали это носки и стельки из собачьей шерсти. Нитки у меня были, но сами носки надо было связать, как, впрочем, и свалять стельки. Второе это еда. Я помню, что потом, в будущем, после случившегося, мама Дениса рассказывала, что они ели армейский сухпаек, который грели на твердом топливе. А когда холодно этого мало, нужна жирная жидкая пища, желательно с перцем. Значит надо острых бульонных кубиков найти и купить. Еще я вспомнила про фольгированные термоодеяла. Но с ними не все ясно, надо по магазинам побегать. Технология известна еще с 60х, и использовалась в космонавтике. У меня, в будущем, в НЗ походного рюкзака обязательно два таких лежит. Они продавались в любом магазине для рыбаков и охотников. Места занимали как коробок спичек, а от переохлаждения или ветра спасали только так. Помню на масленицу малой мой, допрыгался на льду и ухнулся в ледяную воду. Выловили тут же, но штаны намокли. Так мы их сняли, замотали ребенка в мою флиску, сверху термоодеяло. Сын в итоге, даже сопли не словил. Но вот были ли такие штуки в свободной продаже сегодня, я не знала. Сестре про технологию рассказала. – А фольга для запекания не пойдет? – спросила она, задумавшись. – Рваться будет. Решили, что в понедельник пробежимся по магазинам. А сегодня и завтра займемся носками и стельками. Таня носки вязать не умела, поэтому решили, что она будет валять. А я займусь вязкой. К концу воскресенья мы закончили. Собачья шерсть валялась очень плохо, Таня трижды меняла мыльный раствор. Ость от шерсти пробивала воздушно-пузырчатую пленку, которую мы использовали для выкройки и валяния, шерсть норовила расползтись, сбежать. Намучилась сестра сильно. С носками было проще, но то же долго, хоть и скорость вязки у меня выросла за последний год, но толстые я вязать не рискнула, опасаясь, что они просто не влезут в ботинки, а изготовление тонких требовало больше времени. В понедельник я с чистой совестью прогуляла пилон. После уроков мы поехали в город. В спортивных и рыболовных магазинах одеял из фольги не было, но в одном из охотничьих магазинов нашлись бульонные кубики на основе натурального мяса, а не эрзацы от известных фирм. В военторге, куда мы зашли в конце, уже просто для отчистки совести, то же таких одеял не было, но офицер, стоявший неподалеку, сначала долго интересовался что и зачем нам нужно, а потом предложил посмотреть в строительных товарах утеплители с фольгой. В первом же крупном магазине строй материалов, такой утеплитель нашелся. На радостях мы купили два метра. Кое как загрузились с этим свертком в автобус, измученные приехали домой. А дома поняли, что оторвать фольгу от пенополиэтилена будет ой как непросто. При помощи фена, ножа и волшебных слов, которых ученицам средней школы знать не положено, мы к ночи все же сняли полтора метра фольги. Этим же вечером, Таня аккуратно спросила у мамы, разговаривала ли она с тетей Ирой. Разговаривала. Та сначала, вроде, то же не поняла зачем дополнительно утепляться, раз выдадут зимнюю форму, но услышав, что одежда будет лишь по прибытию в казармы, заявила, что проследит. И пригласила проводить. От этих новостей тиски, что два дня сжимали мое сердце, немного ослабли. Ко вторнику у нас из запланированного было все готово, и я смело пошла в школу и на свои дополнительные занятия.