Чернев подходит побеседовать по поводу «своих» «котят» к командиру, но Александр непреклонен – местную живность внутрь заносить не разрешает. Тогда Павел (архитектор), что-то прикинув, зовёт Павла, своего тёзку и его друга Алексея. Втроём они прикатывают три большие деревянные чурки и сооружают над гнездом временное укрытие. Эти манипуляции приходится делать практически бегом, поскольку начинает резко смеркаться. В небе появляются первые звёзды. Александр терпеливо ждёт в проёме рампы. Паша последний раз оглядывается на джунгли. Очки делают общую картину контрастной. Чётко выделяются кромки отдельных неоднородных участков леса, горизонт. Всё таинственно мерцает. Среди стволов, невысоко от земли посверкивают искорки. То ли мошкара, то ли аппаратный глюк очков, не разобрать. Впустив внутрь последних «бойцов», Александр поднимает аппарель. Колонисты опять расположились в «актовом зале». Больше просто негде. На экран по-прежнему выведены изображения с камер. Со спутника и от северного выхода. На картинках малоинформативная беззвучная неподвижность. Василий, Костя и Михаил, похоже, не наелись – они идут в пищеблок и получают по тарелке «овсянки». Павел, прикинув, что «шашлыков» ему на ужин достаточно, достаёт из своего рюкзака стаканчик и идёт «на кухню» за «соком». К его удивлению, аппарат в этот раз возвращает стакан, до краёв наполненный горячей тёмной жидкостью. По вкусу напиток – нечто среднее между чаем и кофе. Остальные также получают свой кофечай. Сидят, попивают. Каждый молча переваривает в мыслях события первого дня. Спать вроде ещё рано. Надо чем-то занять вечер. Желательно, полезным. Не в камень-ножницы-бумага же играть, в самом деле. – Саша, давай выйдем на смотровую площадку, – предлагает Паша, – звёздное небо посмотрим, воздухом подышим… – Отличная мысль! – поддерживает Виктор, – Романтику пока никто не отменял. Надо глянуть. А то так вот девушки выйдут, а повести их некуда. А тут ты такой бац ей – пойдём, родная, звёздами, лунами полюбуемся. – Оля! – вместо ответа вполголоса зовёт майор. – Включи нам камеры с палубы. Летающих тварей наверху стало кратно больше. Ещё они, похоже, затеяли строить там гнездо – натаскали веток, и, заунывно причитая, раскладывают их по палубе. – …, ещё одна забота! – возмущается Вася. – В общем, понятно. Никто никуда не идёт, сидим до утра на попе ровно, – говорит Саша, – завтра длинный тяжёлый рабочий день, да, Павел? Чернев, к тебе обращаюсь! Архитектор вздрагивает, отрывается от планшета, кивает. – Я тут пробежался по породам деревьев, в общем, примерно понятно, что куда пускать. То, что по плану на завтра, на местности размечено, колышков я набил… – Отлично, – продолжает Александр, – Ольга, обучающие презентации нам всем до смерти в учебке надоели. Есть у тебя в коллекции что-то для души? Паша в изумлении уставился на майора. В его памяти всплыли новинки индустрии 3-D картин, премьеры которых они с Ириной никогда не пропускали. Грандиозные объёмные декорации, среди которых можно свободно перемещаться, сидя в кресле в обнимку с подругой. О воспроизведении чего-то подобного не могло идти речи. На корабле просто не было необходимой техники. Кроме этого, у клонов колонистов отсутствовала способность подключаться к сетям, а значит, и «лицезреть» подобные действа. – Нам тут подгрузили приличную фильмотеку, – объясняет между тем Саша, – можно лет пять сидеть смотреть, не выходя из корабля. Это, правда, старые двухмерные картины. Голос Ольги: – Да. У меня тут по понятным причинам было довольно много свободного времени, и я кое-что просмотрела. Один фильм меня просто потряс. Предупреждаю сразу, зрелище будет крайне необычным. Лента относится к времени самого начала развития кинематографа. Она не только черно-белая, но ещё и без звука. С экрана исчезает прямоугольник с апокалиптической картиной суетящихся на верхней палубе чешуйчатых гарпий. Вместо него возникает странная подрагивающая картинка. Фоном звучит простенькое инструментальное сопровождение. Свет в помещении гаснет, остаётся тусклая подсветка у самого пола. Ольга комментирует начало фильма, пока мелькают текстовые титры. – Учтите, что при съёмках не применялась не только известная нам современная техника, но даже самая примитивная компьютерная графика. Все трюки выполняются реальными людьми. Могу добавить, цитируя энциклопедию, что некоторые секреты съёмки остались не разгаданными по сей день. Павел в жизни бы не поверил, что можно смотреть такое и тем более, что он когда-либо будет смотреть такое. Тем не менее действие его целиком захватывает. Странный человек в странном костюме включает аппарат, видимо, предназначенный для воспроизведения такого же плоского движущегося изображения, как то, которое сейчас перед ними. В кинозале на экране перед Пашей сидит большое количество людей, и все они зачем-то смотрят то, что демонстрируется на втором, меньшем экране. Возникает картинка в картинке; экран оказывается в другом экране. Человек возле киноаппарата засыпает, от него отделяется его аватар и невероятным образом перемещается в тот фильм, который идёт на экране «киношного» зала. И вот тут начинается такое, что, будь у Павла волосы, они бы торчком встали на его голове. Он просто не замечает, как пролетает время. Мелькают финальные титры. Ольга включает свет. – Я по молодости тоже чудил, конечно, но этот чувак реально отмороженный! – первым подаёт голос Алексей. Павел вспоминает, что надо в конце концов порасспросить своего друга, чем он занимался на Земле. Но лезть с разговорами сейчас не очень удобно. Тем более, что Александр, скупо поблагодарив Ольгу за доставленное удовольствие, командует: – Время 24:15. Кто не успел ещё, – умываться, чистить зубы. В 24:30 отбой. Кто будет слоняться после отбоя без уважительной причины, завтра подвергнется дисциплинарному взысканию. – Это как? – интересуется тут же Василий. – Неужто деревья отправишь валить или ямы копать? Все смеются. Этим и так придётся заниматься с утра, как ни крути. – После отбоя придумаю, чем вас, толстокожих, пронять, – улыбается Саша. *** Перед сном все раздеваются до трусов. Спальники комплектуются вкладышами из приятной на ощупь натуральной ткани, поэтому это вполне логично. Тем более, что климатическая система корабля поддерживает во внутренних помещениях оптимальную температуру. Паша с удивлением вдруг замечает странные рисунки на телах военных, и, сообразив, что все они на память сохранили земные татуировки, начинает украдкой присматриваться. У всех троих на груди «выколота» группа крови с резус-фактором. На планете, где они сейчас находятся, данная информация явно является анахронизмом, поскольку для простоты оказания первой помощи у всех колонистов одна и та же группа крови «от рождения». Александр ограничился только вышеупомянутой картинкой. У Василия на плече «наколота» морда леопарда, с открытой в яростном рыке пастью, с острыми клыками в ней. Самая богатая коллекция рисунков на теле у Николая. Во всю его спину раскинул крылья двуглавый орёл. Только немного странный, не совсем такой, какого Павел привык видеть в российской геральдике. По рукам и груди лейтенанта вьются письмена. В полумраке прочитать что-то шансов нет, видно только, что слова выполнены кириллической вязью в церковном, как кажется молодому человеку, стиле. Павел закрывает глаза, устраивается покомфортнее, подбивает под головой рюкзак повыше. Пока не спится. Мысли в голове мечутся то на Землю, где по ощущениям он был ещё вчера, то возвращаются обратно, в ту реальность, которая окружает скорлупку посадочного модуля. Неужели они здесь всего один неполный местный день? Хоть и длится он на четыре земных часа больше земного, впечатление-то такое, что прошла как минимум неделя. Ни с того ни с сего вспоминается встреча с родителями перед «отлётом». Уже на пороге квартиры к нему вспорхнул на плечо Пончик – попугай-неразлучник. Чирикнув при посадке, приветственно слегка кусает за мочку уха. Родители всегда любили животных, и в их квартире, кроме двух попугаев, обитает кот Василий и множество безымянных рыбок в аквариуме. Аквариум плоской стеной стоит посреди квартиры, и Паша помнит, как в детстве часами наблюдал за жизнью его обитателей. Подруга Пончика – неразлучница Соня не была ручной и людей сторонилась, зато совершенно не боялась кота. Она любила подремать у него на боку, зарывшись поглубже в пышную шерсть. Мама, хоть и расстроилась, что Павел пришёл без Ирины, всё равно накрыла роскошный стол. «Заходи скорей, сынок, присаживайся. Рассказывай. Всё-таки что-то случилось у тебя, я сердцем чувствую. Аркаша, бросай всё, Павлик уже здесь!» Из своего кабинета, прошлёпав домашними тапочками по полу, подтягивается отец. «Павлуша! Нас так кормят только когда ты гостишь, так что приходи почаще!» – шутит он, плюхаясь в кресло. И до лежащего на полу учебной аудитории посадочного модуля молодого человека окончательно и бесповоротно доходит, что его родители давно мертвы. А он даже могилы их не увидит. Павел сворачивается клубочком, корчась в беззвучном плаче. И тут что-то дотрагивается до его ноги. Паша подскакивает, как от удара током. Первая мысль, конечно, такая – какая-то тварь пробралась внутрь корабля и пришла сожрать его. Подсветка горит совсем неярко, но ясно виден силуэт человека, сидящего рядом на корточках. Испуганный Павел сначала пытается увеличить светочувствительность сетчатки, а когда это не получается, включить инфракрасное зрение. Он с трудом соображает – оба умения остались в прошлой жизни. – Кто здесь? – нервным шёпотом вопрошает Паша, когда до него, наконец, доходит этот факт. – Доктор, – шепчет тёмный силуэт, – мне как-то нехорошо. Павел наощупь находит в рюкзаке фонарь, и включив его, видит сначала смертельно бледное лицо и глаза, в которых зрачки сузились до размера наконечника иголки. Это Володя. – Ольга, включи свет! – орёт он не своим голосом, – у нас больной! Павел хватает техника за запястье. Пульс не прощупывается. На сонной артерии пульс редкий и слабый. Вова начинает оседать, валиться набок. Свет уже горит. Александр летит к ним через весь зал.