— Ты врал своей, о чувствах, в итоге влюбился… Мда… Ситуевина! — покачал головой Мирослав. — Уверен, твоим сказочкам о любви Инесса сейчас не поверит. И толку говорить? Делай. — У меня башка готова взорваться. Я с ума схожу, понимая, что я ее теряю. — Ты, дружище, уже ее потерял. Просто за тень цепляешься. Прими это с честью. — Блять. Что же так сложно, а?! — воскликнул в сердцах. — Так тебя никто не заставляет идти в сложное. Свободен, гуляй, наслаждайся славой, трахай по две цыпочки за один подход. Кто мешает? Или что… Потом еще долго в голове звенят в голове слова Мирослава: «Ты ее уже потерял…» * * * Позднее, на следующий день — Ты как? Бодрячком? — интересуется Кир. — Проходи, садись. Пять минут, и я — весь твой, — кивает на кресло. Сам ходит по кабинету, обсуждая пункты договора, которые мне не понравились в прошлый раз. Они играли не на руку мне. Вернее, тогда я решил ограничить зарубежные поездки, хотел кое-что откорректировать, чтобы проводить больше времени с Инессой и ребенком. Я ведь его действительно хотел: даже видел карапуза во сне. Мне вообще после перехода туда и обратно многое что видится в состоянии сна или легкой дремы, когда, бодрствуя, словно подвисаешь и отключаешься от реальности, и в сознание льются картинки, откровения, желания, свободные от липкой шелухи чужих мнений. Жаль, что поздно. Слишком жаль. — Так! Кир садится и потирает ладони: — С женой поговорил? — Да. Инесса меня видеть не хочет. Ей от меня плохо, — каких трудов мне стоит это произнести вслух, будто добровольно кладу голову на плаху. — Я дам ей развод. — Значит, ни в какую не соглашается? Есть вариант… — садится на край дивана. — Ты оплачивал ее обучение. Ты вложился в ее салон. Надавить предлагаю! Глава 29 Вит — Надавить предлагаю! После слов Кира в голове начинает гудеть, будто звонарь ударил в самый большой колокол. Гудит все, до самой последней клетки в теле. Сначала гул, которой глушит, а следом — тонкий и противный звон. Слова Кира звенят в моей голове. И на миг мелькает подлая мыслишка: вдруг Инесса передумает? Ради дела, которое она любит… Вдруг решит потерпеть меня рядом еще немного, а там я уже придумаю, как ее удержать и влюбить в себя снова. Она свое дело любит: Кир прав в том, что я был для жены спонсором — оплатил обучение. Но никакие деньги не стоят того, если у тебя руки из задницы. У нее получалось круто, я мало что понимаю в этой женской ерунде, но когда Инесса показывала свои холсты — лица людей до и после, это поражало. Да, у нее определенно есть способности. Так что же я об этом так поздно вспомнил?! На салон деньги я ей давал, я же прорекламировал на ранних порах, договорился с несколькими блогерами и известными лицами. Вернее, я с Киром, он отбирал тех, кто помог на старте подтолкнуть никому неизвестный салон и дела пошли на лад. Я сейчас смотрю на себя, прошлого, и будто вижу свое отражение в очень кривом зеркале — искаженное. Хорошо помню, с какими мыслями все это делал — не от души, а чтобы девчонка себя чем-то заняла и не парила мне мозг… Я так откупился, получается? У нее свои заботы навалились, у меня больше времени на свое. Пытаюсь сейчас разобраться: а где я искренне с ней стыковался? В чем? Мне же хорошо с ней было. Всегда. Тактильно приятно, я в нее погружался и ловил кайф, блаженство какое-то необъяснимое. Пожалуй, ей всегда удавалось дотянуться до меня изнутри, но я только сейчас осознал, какие струны она во мне задевала, и как сильно я старался это заглушить неосознанно. Мое молчание длится несколько секунд, а Кир уже радостно потирает ладони. — Значит, так и сделаем. У нас все на бумагах, я уже план набросал, прикинул, как обыграть ваши ссоры и слухи о расставании. Новый звон в голове, теперь уже отрезвляющий, как от удара о холодную поверхность зеркала. — Нет. — А? Кир уже собирается кому-то звонить, оборачивается ко мне с вопросом в глазах. — Ты что-то сказал? — Инессу трогать не смей. Ее дело — это исключительно ее достижения. Не трогать. Ясно?! — бросая с неожиданной для самого себя агрессией. Кир опускает телефон в карман брюк и въедливо в глаза мне смотрит: — Ты серьезно? У тебя есть возможность приструнить бабенку, которая о себе возомнила слишком многое, а ты… Я вскакиваю и хватаю его за грудки, рубашка Кира трещит под моими пальцами. — Следи за языком! Ты о жене моей говоришь. Ты говоришь о моей, блять, жене! — ору. — И если я сказал, что мы ее не трогаем, идем на развод и делаем, как она просит, значит, так и будет! Понял?! Кир отбивает мои руки, но я держу крепко, встряхнув его хорошенько, цежу почти в самое лицо: — Ты меня понял?! Понял или нет?! — Понял, — шипит. — А ты… Ты понимаешь, что позиции потеряешь, что… — Мы заигрались, я устал что-то изображать. Просто хочу заниматься любимым делом и не выезжать на чернухе. — Бля… — выдыхает Кир. — Ты просто устал, так бы и сказал, ну. — Я не просто устал, Кирилл. Я хочу жить иначе. Отпускаю и падаю в кресло. — Как? — тут же напирает на меня. — Как ты жить хочешь? — Я… не знаю. Просто понимаю, что так дальше больше не может продолжаться. Я себя собой не ощущаю. Я даже, блин, не понимаю, чего на самом деле хочу. Понимаешь? — Для кризиса среднего возраста рановато. Чего ты хочешь? Кир отходит и наливает себе выпить. — Ты хочешь быстрых решений, но у меня их нет. Одно я знаю точно: Инессу трогать не смей. Не смей, Кир! — вновь поднимается волна. — За моей спиной, тем более! Если узнаю, считай, на этом — все. — Ты такими словами-то не бросайся, — вдруг злится Кир. Он запускает бокалом со спиртным в противоположную стену и тот рассыпается осколками, жидкость взрывается фонтаном. Брызги красиво золотятся расплавленным янтарем в лучах солнца. На шум и звон битого стекла в кабинет забегает ассистентка Кира, работает на него вот уже несколько лет. — Что-то случилось, Кирилл Юрьевич? — спрашивает обеспокоенно. — Все хорошо, Маш. Иди работай. — У вас стекло. Позвать уборщицу? — Позднее. Все хорошо, Маш. Правда, — отпускает кивком. — А знаешь, завари-ка нам кофе. Двойной эспрессо сделай. Мария еще раз скользит взглядом по лицу Кирилла, потом переводит его на меня и, смутившись, отдергивает в сторону. Потупив взор, она покидает кабинет, но потом… напоследок… все же на меня исподтишка посматривает, и я это замечаю. — Значит, ты для Инессы хорошеньким решил остаться, — подводит итог Кир. — Продолжаешь белое пальто выгуливать. Ну-ну… — говорит, нервно ходя по кабинету. — И не надоело? На ходу он пинает стул, тот громыхает, отлетев в сторону.