Убедил пилотов, доставляющих грузы, устроить нам небольшую экскурсию по Райской долине. Она находится на вершине кальдеры и спящего вулкана. Это немного тревожно. Даже для меня. За последние две недели мне ни разу не снились кошмары. Обычно причиной этому была дикая усталость, но мы только лежим в постели и гуляем по окрестностям. Думаю, что-то в этой дикой местности успокаивает меня. Вопрос только в том, исцеляюсь ли я – или это просто застой? Вернутся ли кошмары, когда мы уедем? Будут ли они хуже? Они стали хуже. И снится всегда одно и то же. Мэйвен, стоит на том острове в одиночестве, вне пределов досягаемости, и как бы я ни старался, я не могу до него добраться. Она не хочет лететь со мной. Мне бы тоже этого не хотелось. Я должен сделать это сам. Кэл Туман медленно рассеивается. Хотелось бы мне, чтобы он все еще стоял над островом. Хотелось бы, чтобы видимость была слишком плохой для посадки, и мне пришлось бы повернуть обратно на материк. Конечно, я всегда могу солгать и все равно вернуться назад. Никто и слова не скажет. Всем плевать, добрался я до Така или нет. Никто не узнает. Никто, кроме меня. И него. В это время года остров серый: на смену осени постепенно приходит зима. Он едва выделяется на фоне стальных океанских волн и кажется немногим больше пятна в лучах восходящего солнца. Я пролетаю над северными утесами, легко маневрируя на легком реактивном самолете. Остров с прошлого года совсем не изменился. Я стараюсь не думать, не вспоминать и вместо этого стараюсь сосредоточиться на пейзаже. Несколько деревьев, дюны, склоны с пожелтевшей травой, доки маленькой гавани, заброшенная база – все это разворачивается подо мной за секунду. Взлетно-посадочная полоса делит остров пополам и делает его легкой мишенью. Я стараюсь не смотреть на приземистые бараки, когда захожу на посадку, а пропеллеры самолета поднимают облако песка и травы. Это место хранит достаточно плохих воспоминаний – я не смогу справиться со стольким количеством за раз. Прежде чем я успеваю передумать, я снижаюсь. Самолет садится жесче, чем нужно, его трясет при приземлении. Но я хочу поскорее покончить с этим, даже щелкая необходимыми переключателями и рычагами. Постепенно двигатель замедляется и рев пропеллеров становится тише. Я не глушу мотор полностью: много времени я здесь не пробуду. Я просто не выдержу. Джулиан предлагал поехать со мной, как и Нанабель. Я отказал им обоим. На острове тихо, слышно только, как трава шелестит на ветру и кричат чайки. Меня так и подмывает свистнуть, просто чтобы здесь прозвучал какой-нибудь звук, сотворенный человеком. Странно понимать, что я единственный живой человек на острове. Особенно глядя на то, что осталось от казарм и на такие человеческие воспоминания, царящие в этом месте. На Таке никто не жил с тех пор, как Алая гвардия покинула остров, опасаясь рейда после захвата Мэры. Они все еще не вернулись. Видно, что базу потрепал ветер и смена времен года, но остальная часть острова, похоже, процветает от того, что его оставили в покое. Ноги несут меня по тропинке от взлетно-посадочной полосы, петляющей в высокой траве и поднимающейся вверх по пологим холмам. Вскоре тропа исчезает, гравий сменяется песчаной почвой. Никаких указателей нет – его найдут только люди, которые знают, что ищут. Шейд лежит на другой стороне острова, встречает в своей могиле рассветы. Об этом, когда пришло время, попросила Мэра. Она хотела, чтобы он был похоронен настолько далеко от ее брата, насколько это возможно на острове. Поговаривали о том, чтобы похоронить его в другом месте. Он говорил, что хочет лежать вместе с матерью, но не указал, где именно. Элара была похоронена на Таке, в неглубокой могиле. Несмотря на то, что ее тело уже разложилось, ее можно было бы легко выкопать и перевезти на материк. Конечно, оппозиция выступила против этой идеи. Не только из-за того, как это ужасно, но и потому, что, как тихо заметил Джулиан, ему бы не хотелось, чтобы люди знали, где находится могила Мэйвена, или чтобы до нее было легко добраться. Она могла бы стать местом сбора или памятником, воодушевляющим тех, кто мог бы захотеть продолжить его дело. В конце концов, мы решили, что Так подойдет лучше всего. Остров посреди океана, изолированный настолько, что даже Мэйвен сможет обрести здесь покой. Ботинки утопают в рыхлой земле. Идти все сложнее – и не только из-за рельефа местности. Я преодолеваю последние несколько ярдов и поднимаюсь на холм в сером свете осени. Я чувствую запах дождя, но гроза еще не началась. На поле ничего нет. Сюда не прилетают даже птицы. При первом взгляде на камни я опускаю глаза и начинаю внимательно смотреть, куда иду. Не могу идти дальше и видеть, как она становится все ближе. В голове проносятся картинки из моего сна, преследуя меня. Я отсчитываю последние несколько футов и поднимаю голову только тогда, когда это необходимо. Здесь нет ни силуэта потерянного мальчика, который ждет, чтобы его нашли, ни его тени. Надгробие Элары никак не отмечено, это просто обветренная плита из серого камня. Ничего не показывает, кто здесь похоронен, нет упоминания ни ее имени, ни Дома. Ни слова о том, кем она была при жизни. Она не заслуживает, чтобы ее помнили. Она украла так много воспоминаний других. Мэйвена я отказался подвергнуть такому же обращению. По крайней мере, он заслуживает хоть чего-то. Его могильная плита молочно-белая, с закругленными краями. На ней высечены буквы, некоторые из которых уже заполнены грязью или мертвой травой. Я очищаю их несколькими взмахами пальцев и, прикасаясь к холодному, влажному камню, чувствую, как меня пробирает дрожь. МЭЙВЕН КАЛОР Любимый сын, любимый брат. Пусть никто не повторит твой путь. На плите не указан его титул, на ней, кроме его имени, высечена всего пара слов. Но каждое слово на камне – правда. Мы любили его, он сбился с пути, и никто не должен повторить его судьбу. Несмотря на то, что я единственный человек на острове, единственный на многие мили вокруг, я не могу найти в себе силы заговорить. Не могу заставить себя произнести ни звука, горло сжимается. Я не смогу с ним попрощаться – даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Не смогу заставить себя произнести эти слова. Когда я встаю на колено, склоняясь над его могилой, моя грудь сжимается. Одной рукой я опираюсь о камень, позволяя ему наполнить меня болезненным холодом. Я думал, мне будет страшно: в конце концов, я стою над двумя трупами. Но вместо страха я чувствую только горе. У меня в голове крутится только бесконечное «Прости». Воспоминания о нем мелькают так же быстро: начиная с того времени, когда он был маленьким мальчиком, и заканчивая нашей последней встречей, когда приговорил его к смерти. «Я должен был найти другой способ, – ругаюсь я на себя – и не впервые за это утро. – Я мог сохранить ему жизнь». У меня был шанс. Даже в Архоне, во время осады. Что-то можно было сделать. Должен был быть какой-то способ – я просто не смог его найти. Иногда Мэра говорит мне, что это нужно оставить позади. Не забыть, а принять то, что было сделано. Иногда она истекает кровью вместе со мной, обвиняя себя в том, что страдаю я. А иногда я могу винить только его, винить Элару, винить своего отца. Я тоже был всего лишь мальчиком. «Что же мне оставалось делать?» Ветер становится ледяным, внезапным порывом продувая мою куртку насквозь. Я ежусь от холода и позволяю теплу наполнить мою грудь. Может быть, мне следовало его сжечь. Предать его тело пламени и рассеять его прах, чтобы он улетел, куда пожелает, уносимый ветром. Но я, как всегда, не могу его отпустить. Даже сейчас я не могу отпустить Мэйвена. И никогда не смогу. На моих щеках уже есть капли, когда начинается дождь. Гражданская война в Норте официально закончилась с отречением короля Тиберия Седьмого и распадом королевства Норта, однако военные действия закончились только несколько лет спустя. Последовавший конфликт был известен как Танцующая война, поскольку каждая сторона конфликта делала шаг лишь после хода своего противника, в неестественной, сбивчивой манере. Только благодаря усилиям Монфора и Алой гвардии новообразованным Штатам Норты удалось сдержать попытки вторжения как Озёрного края, так и Пьемонта. Внешне это была оборонительная война, целью Штатов Норты в которой было обеспечить сохранение своих границ. Однако Алую гвардию и, в частности, генерала Диану Фарли часто обвиняли в нарушении границ суверенных государств и вмешательстве в их дела, а также – в попытках поощрять восстания Красных и новокровок против Серебряных правительств. Война Красного грома два десятилетия станет свидетельством того, что эти усилия увенчались успехом. Дипломатические маневры также были неотъемлемой частью поддержания шаткого мира в восточных странах. Бывшая королева Разломов, Эванжелина Самос, в конечном счете смогла вмешаться в ситуацию от имени Монфора и Штатов Норты. Она несколько раз встречалась с королевой Сенрой и ее преемницей, королевой Тиарой, в течение Танцующей войны. Вместе с бывшим королем Норты, Тиберием Калором, она также смогла договориться о мире между бывшими Серебряными домами, все еще находящимися в процессе реконструкции. Премьер-министр Леонид Радис, Серебряный из Монфора, который был избран на этот пост после премьера Дэйна Дэвидсона, был верным союзником Серебряных Норты, которые отказались от своих титулов. К началу Войны Красного грома Штаты Норты по большей части восстановились. Поэтому они смогли избежать большей части беспорядков, охвативших Озёрный край, Пьемонт и территории некоторых военачальников Прерий. Наиболее значимым событием во время Войны Красного грома был, очевидно, Штурм Цитадели, осуществляемая электриконами миссия по уничтожению крупнейшего военного объекта Озёрного края. Во время штурма, возглавляемого Мэрой Бэрроу и Тайтоном Джеспером, крепость была разрушена молниями. До и во время Войны Красного грома Штаты Норты сталкивались и со внутренними проблемами. Серебряные предприняли несколько попыток восстановить престол Норты и посадить на него династию Калор. В основном они поддерживали двух детей Тиберия Калора, когда они стали совершеннолетними. И Шейд Калор, и Кориана Калор несколько раз проводили трансляцию своего отречения от престола, публично отказывались от прав на корону и приносили присягу Монфору в надежде пресечь любые возможные конфликты преемственности в бывшем королевстве Норта. По иронии судьбы и Тиберий Калор, и Мэра Бэрроу были генералами во время Войны Красного грома, и оба победили силы, которые надеялись возвести их детей на старый трон Калоров. В настоящее время Штаты управляются смешанным советом избранных представителей и военных чиновников. В отличие от Монфора, в Штатах Норты существуют должности глашатаев крови – по одному представителю от каждой из трех групп крови. В настоящее время это Джемма Харнер из Дельфи, Камерон Коул из Причальной гавани и Джулиан Джейкос из Археона, представляющие Красных, новокровок и Серебряных соответственно. Исследования способностей Серебряных и новокровок продолжаются по сей день в учреждениях по всему континенту, и активнее всего они проводятся в Монфоре. Нынешний премьер-министр Свободной Республики, уроженец Норты Килорн Уоррен, уделяет основное внимание образованию, а следовательно, истории и естественным наукам. Больше всего средств в исследования Монфора вкладывают организованные государства. Огромный вклад в них внесли люди, в частности, новокровки второго поколения, которые добровольно согласились сдать анализ крови. Клара Фарли-Бэрроу – имя, хорошо известное ученым, так как она наполовину новокровка, наполовину Красная, и наблюдение за ней велось практически с самого ее рождения. Ее способность к телепортации проявилась в подростковом возрасте, что считается обычным возрастом открытия способностей новокровок. За последнее десятилетие было сделано много прорывов. В настоящее время широко распространено мнение, что радиация, вызванная Бедствиями, привела к тому, что многие люди мутировали, и большинство из них умерло. Выжившие в течение многих поколений развивали свои способности и в конце концов стали Серебряными в том виде, в котором нам известно сегодня. Ученые также обсуждают общую гипотезу конкурентной эволюции. Теперь они полагают, что Красные постоянно развивались вместе с Серебряными, и наличие способностей Серебряных заставило некоторых Красных адаптировать свои собственные способности для выживания. В настоящее время Штаты Норты, Озёрный Союз и Федерация Пьемонта находятся в союзе со Свободной Республикой Монфор. Все они являются демократиями, в основе которых лежит равенство крови, в отличие от государств, возглавляемых Серебряными, – Тиракса, Сирона и многих территорий Прерий. Некоторые недоброжелатели обвиняют Монфор в создании империи, поскольку он, похоже, господствует над другими государствами. Баланс сил, безусловно, изменился, и оставшиеся Серебряные страны стремятся поддерживать мир с Равным Альянсом. Некоторые делают большие шаги к преобразованиям на собственных территориях. Например, в Тираксе вводят законы о равенстве крови и представительстве Красных граждан в правительстве, в то время как воительница Четырех Черепов в Прериях недавно вышла замуж за Красного. Кто может сказать, куда ведут эти пути и какое положение чаши весов займут в следующем десятилетии? Полагаю, что я могу, но это мое проклятье. Видеть все – до конца всего сущего. Мы уничтожаем. Восстанавливаемся. И снова уничтожаем. Это константа нашего вида. Все мы избраны богом, и все мы богом прокляты. – ДЖОН Благодарности Вы знаете, что я не умею писать короткие благодарности, – но обещаю сделать все, что в моих силах. Эти я написала в самолете, во время отпуска, так что они были сделаны под большим давлением.