Логан спит. А я нет. Не могу. Его электронные часы показывают четыре тридцать утра. И я должна быть разбита. Должна быть очень уставшей. И у меня все болит, но я не устала. Восхитительная боль, совершенная разбитость. И я ощущаю себя такой нежной. Изнутри и снаружи. Я лежу на левом боку и смотрю, как он спит, с детским выражением на лице, похожий на мальчишку. Груда тяжелых мышц расслаблена, и он отдыхает. Логан даже чуть пустил слюну, и я уже битых полтора часа пытаюсь не захихикать. Мне хочется стереть ее, но я боюсь разбудить его, и потом: это выглядит так мило, что я не могу этого сделать. Я борюсь со своими слезами. Воюю с водоворотом эмоций. Я счастлива, счастлива безумно. Я вибрирую этой радостью. Но и переполнена недоверием. Он любит меня. Любит. МЕНЯ! Логан Райдер сказал, что любит меня. Слезы собираются в уголках глаз, когда я думаю об этом. Когда я снова и снова переживаю чудо того момента, когда услышала эти слова. Но я думала... и кое о чем еще. О Калебе. О лжи Калеба. И об его правде. Сложный гобелен, похожий на лабиринт, сотканный из нитей правды и лжи и мне никогда их, по всей видимости, не распутать. Каким образом, чуть более сорока восьми часов назад я могла быть прижата к стеклу окна пентхауса Калеба, который трахал меня сзади. Как я могла допустить подобное, чувствовать, как он душит меня своим токсичным колдовством, магией манипуляций и ничего не делать. Как оказалось так, что у меня не было сил остановить все это. Я всегда хотела отказаться от Калеба, оттолкнуть его, но я никогда не смогу этого сделать и не понимаю почему. Чем он так держит меня до такой степени, что я теряю контроль над своим телом? И каким пыткам я подвергну Логана из-за этой своей слабости? Какое у нас с ним может быть совместное будущее, если я так слаба? И как я смогу увидеться с Калебом после того, как переспала с Логаном? Даже не переспала... я занималась любовью с ним. С Калебом я трахалась. Была оттраханной им. У нас был секс. И он использовал меня. Я никогда не занималась с ним любовью. У меня был секс с двумя мужчинами за сорок восемь часов. И кто я после этого? И нисколько не смягчает мою вину то, что мне понравилось с Логаном и не понравилось с Калебом, не потому что с Калебом, а потому что это было... было вроде и без принуждения и вроде как по желанию, короче, я не знаю. Я не могу сформулировать это. Это получилось без согласия. Сначала мне показалось, что он заставил меня, но он не удерживал меня силой, технически насилия не было. Но я не была к этому готова. Я не хотела его вожделеть. Не хотела быть использованной им. И я больше не хочу быть его игрушкой. Но когда он поблизости все заканчивается именно этим. Я принадлежу Логану. Я выбрала это, и я выбрала его, мой выбор − принадлежать ему. Но Калеб думает, что я его собственность. Что я делаю? Я больше не могу лежать в постели. Я должна действовать, должна сделать хоть что-то. Что угодно. Я выбираюсь из кровати, надеваю нижнее белье и натягиваю футболку Логана с надписью «Голосуй против Далекса!». Тихонько на цыпочках выхожу из спальни и прикрываю дверь за собой. В коридоре вижу четыре двери: спальни, ванной, комнаты Какао и еще одну. И я вхожу в комнату, которую еще не видела: это кабинет с простым, но очень красивым письменным столом из темного дерева, на котором стоит большой плоский монитор компьютера, лежат стопки конвертов и бумаг, папки с документами, стоит белый пузатый стакан, полный ручек. На стакане − стилизованное изображение медвежьей лапы, окруженной разорванной красной линией по окружности и разделенной вертикалями так, что становится понятно, что это прицел снайперской винтовки. И на самом верху надпись Blackwater. На стенах есть фотографии, на которых Логан в военной форме, на голове черная каска, штурмовую винтовку, висящую на ремне, он небрежно зажимает одной рукой, дуло оружия направлено в землю, другой рукой он обнимает человека, одетого примерно так же; на другой фотографии он в более традиционном армейском обмундировании, в кепке с камуфляжным принтом и в окружении полдюжины других мужчин, позирующих перед гигантским грузовиком. На всех фотографиях изображены его боевые и военные будни, все они парами или группами, все улыбаются. Выглядят молодо, сильно и агрессивно. Но есть фотография, которая выделяется из всех. Она сама по себе, стоит в маленькой рамке на его столе. Крошечное фото, меньше моей ладони. Думаю, что он на ней совсем молоденький, только-только достиг подросткового возраста, он стоит под руку с латиноамериканским мальчиком ровесником, оба держат в руках доски для серфинга больше, чем они, оба с огромной счастливой улыбкой на лицах. Его лучший друг, которого убил наркодилер. И я выхожу из кабинета. Он выглядит как святилище. Теперь наверх. Я останавливаюсь у репродукции Ван Гога, висящей на стене лестничной площадки, «Звездная Ночь». Мне кажется, она должна была впечатлить меня, как раньше, но этого не происходит. Или вернее происходит, но не в такой степени как раньше. Она трогает меня, но не заставляет сердце замереть. Хотела бы я знать почему. Медленно иду по лестнице и нахожу именно то, что ищу − тренажерный зал. Наверху все открыто, стены убраны, потолок поддерживается парой толстых квадратных колонн, расположенных в центре огромной комнаты. Все тренажеры ровно расставлены у стен, штанги и гантели уместились в промежутке между столбами по центру, а в одном из углов, на толстой цепи висит черная боксерская груша, закрепленная на потолке. Я начинаю со свободных весов, делаю выпады и подъемы веса в несколько подходов, для того чтобы разогреться. Я не надела бюстгальтер, поэтому моя тренировка должна быть щадящей − моя грудь слишком велика для бега или подобного упражнения. Я поднимаю гантели в течение добрых получаса, и только потом перехожу к тренажерам, начинаю в одном углу и подхожу заниматься к каждому до тех пор, пока не начинаю чувствовать слабость в мышцах, чувствовать себя настолько усталой и разбитой, что едва могу двигаться. Но это приятная боль, хорошая усталость. Я вспотела и попахиваю потом, поэтому хромаю вниз и роюсь в холодильнике Логана, пока не нахожу бутылку с водой, беру ее в ванную с собой и выпиваю залпом, закрыв за собой дверь и включив душ. Засматриваюсь на Логана, он все еще спит, свернувшись на боку и спрятав под подушку одну руку. Хочется лечь рядом с ним, но сейчас мне необходимо время для того, чтобы разобраться в себе и в своих ощущениях. Не говоря еще и о том, что от меня разит потом. Я принимаю настолько горячий душ, что моя кожа покалывает и саднит от температуры воды, позволяю струям биться о мои плечи. Стараюсь не думать о стоящем в душе Логане, выгоняя мысли об его руке, поглаживающей огромный твердый член. Но все безрезультатно. Ведь я не могу думать ни о чем другом, и я знаю, что буду думать об этой сцене каждый раз, когда принимаю душ.