— Нет, Роб, не о сумасшедших, а о людях, таких же, как и все, только со своими сложностями в жизни. Это не для того, чтобы другие надсмехались, а для того, чтобы эта тема перестала быть объектом для шуток, как и любая другая тема, касающаяся чужих страданий, — ответил я. — Ну если так, то это совсем другое дело, — голос Роба уже не звучал столь не доверчиво. — Конечно, Роб, написать книгу о том, какие чокнутые обитают в клинике совсем не сложно, особого ума оно не требует, сам понимаешь, а вот сказать людям правду, вот это уже намного сложнее, — ответил я, вдруг осознавая, что забыл уточнить у профессора больные темы, которые не стоит задевать в общении с моим новым собеседником. — А почему вы считаете, что правду говорить сложнее, мистер Смит, то есть Джереми? — Ну все потому, что правда никак не зависит от твоего личного мнения, она не только не учитывает его, но зачастую еще и идет в разрез с ним, поэтому правду очень сложно подстроить под себя, сделав удобной и выгодной. А если ее тяжело подчинить себе, то придется выдавать такой, какая она есть, при этом режась об ее острые края, крича и страдая от боли, но иначе мы не можем, правда не соответствует нам, поэтому и приносит невыносимые страдания. Но вся борьба с ней бесполезна, она все равно останется такой, какая она есть, а вот нам необходимо либо соответствовать ей, меняя себя, либо мучаться, когда она входит в контакт с нами. А люди, они в большинстве своем выбирают второй вариант, надеясь, что контакта с этим безжалостным явлением не будет, а напрасно, рано или поздно она найдет любого из нас, — неожиданно для самого себя выдал я. — Вы интересно мыслите, Джереми, с вами трудно не согласиться, я ведь тоже считаю, что от правды нам никуда не уйти, ведь это одна из тех редких вещей, что не поддается разрушению, не подвержена старению или смерти, то, что является неотъемлемой частью нашего мира. Раньше я был другого мнения на этот счет, но потом он переменил его. — Кто переменил его, Роб? Кто-то из докторов, с кем ты общаешься? — заинтересовался я. — Нет, тот парень, с четвертого этажа, как-то он приходил ко мне, и мы с ним беседовали, он многие вещи позволил мне осознать, на многое пролил свет, — Роб говорил медленно и немного отстраненно, словно был сильно уставшим и измотанным, а может это было его вполне нормальное и привычное состояние, это было трудно понять. — Что за парень, Роб? Кто он? — спросил я с нескрываемым интересом, ведь тема загадочного четвертого этажа так сильно волновала меня, а сейчас она вновь великодушно возникла передо мной, предоставляя возможность узнать чуть больше об этом месте. — Его зовут «Волшебник» или «Сказочник», кто как его называет, — шепотом ответил Роб. — А кем он является? Он сотрудник этого учреждения? И он работает на четвертом этаже? — пытался разобраться я. — Нет, он такой же пациент, как и все остальные, — улыбнулся Роб. — В смысле? Как это пациент? А как вы общаетесь? — удивился я. — Ночью, он по ночам подходит к двери палаты и тихонько разговаривает с кем-нибудь. И я не единственный, он уже со многими так общался, — поделился собеседник. — Но, насколько мне известно, на четвертом этаже содержатся опасные пациенты, двери в палаты которых закрыты надежными замками, открыть их изнутри просто невозможно, а помимо этого еще работает и круглосуточная охрана, регулярно выполняющая обход по всем этажам. Как же он смог выбраться и ни разу не попасться? — моему удивлению не было предела. — Джереми, поэтому у него и такие прозвища, — улыбнулся Роб. Я был немного потрясен, наверное, стоит предупредить профессора, что у них по ночам бегает опасный пациент, который спускается на нижние этажи и общается с больными из другого отделения. Предполагаю, что где-то неисправен замок, и какой-то находчивый пациент научился его открывать. Хотя, о чем я думаю, я же сейчас разговариваю с Робом Джефферсоном, с парнем, который вечно удирает от всяких призраков, мумий и приведений, наверняка это его очередная иллюзия, которая вызвана наличием у него тяжелой формы шизофрении. — Джереми, вы знаете, что я вижу призраков, но «Сказочник» не призрак, он реальный человек, поверьте мне, я могу их отличать, — словно услышал мои мысли Роб. — А как он выглядит Роб? — спросил я. — Не знаю, Джереми, он, в отличие от призраков, не умеет проходить сквозь стены, чтобы я мог разглядеть его, он живой человек, в этом нет никаких сомнений. — А что он рассказывает тебе? О чем вы говорите? — меня буквально разрывало от любопытства. — Он рассказывал мне о мире, о нашем обществе, об устройстве космоса, он говорил мне о том, что со временем я смогу победить свою болезнь, он сказал, что скоро все изменится и я смогу пробудиться. — Он говорил тебе о своих необычных взглядах на мир, не пытался заставить поверить в них? — спросил я. — Нет, он ничего подобного не заставлял меня делать, он считает, что каждый сам волен выбирать, кем он хочет быть и как он хочет смотреть на мир вокруг себя. Ведь, в конце концов, только самому человеку придется нести ответственность за свой выбор, — ответил мистер Джефферсон. — Роб, а он не показался тебе опасным? — настороженно спросил я. — Нет, Джереми, что вы, он слишком мудрый для того, чтобы нести зло в этот мир. Он другой, совсем другой. — Хорошо, Роб, вернемся к тебе, скажи мне, пожалуйста, чего ты хочешь больше всего? О чем ты мечтаешь? — я постарался немного увести тему от загадочного пациента, мне не стоило показывать свою излишнюю заинтересованность этим субъектом, пусть эта информация останется только для меня. — Джереми, а как вы думаете? Посмотрев на меня, каким бы желанием вы меня наградили? — поинтересовался собеседник. — Думаю, ты больше всего желаешь перестать видеть всех этих призраков, чтобы вновь вернуться к своей спокойной жизни. Ведь я прав, Роб? — ответил я. — Не совсем, Джереми, больше всего я мечтаю не перестать их видеть, я хочу перестать их бояться, — ответил Роб. Разговор с моим последним собеседником дал мне много пищи для размышлений, мои привычные представления о людях трещали по швам, то, как я воспринимал людей раньше, уже не являлось для меня абсолютной истиной. Данные, которые я получал из личного дела пациента, формировали у меня конкретное мнение, которое представлялось бессомненно правильным, но после общения с человеком, я в корне менял все свое первоначальное суждение. Получается, что папки их бумажных дел не несут той правдивой информации, которую мы ищем. Они дают во многом абсолютно никому не нужные сведения, необходимые для тех, кто ищет лишь определенные параметры или болезнь, как, к примеру, врачи. Но для того, чтобы понять суть самого человека, в этих папках нет ровным счетом ничего. — Ну что, Джереми, как прошел процесс? Сложилось общение с мистером Джефферсоном? Или же он пугал вас окровавленным мертвецом, стоящим за вашей спиной? — рассмеялся профессор, встречая меня на выходе из кабинета. — Эм, а что он так делает? Со мной ничего подобного он не вытворял, — удивился я. — Да, бывало, что он пытался напугать кого-нибудь из врачей, но это было раньше, в последнее время он ведет себя намного спокойнее, видимо следствие пройденного курса, который потихоньку приводит его в порядок. — Вероятно, мистер Говард, ведь вел он себя вполне нормально, — согласился я. — И ничего мистического вам не рассказывал? — слегка удивился профессор. — Да не особо, больше поговорили о его отношении к тем или иным вещам, он лишь слегка затронул тему своих ведений, я же не стал раскручивать ее, ведь мы с вами не обсудили вопросы, которые ему не стоит задавать. Поэтому я старался не фокусироваться на том, что на мой взгляд может оказаться для него болезненным, — ответил я. При этом нарочно не упомянув в разговоре с профессором о загадочном пациенте, шныряющем ночью по этажам. Я все же решил, что пока это будет моей тайной, учитывая то, как профессор не любил касаться темы четвертого этажа, то стало быть и не стоит ему вновь о ней напоминать. — Ну хорошо, Джереми, тогда компонуйте все свои мысли, формируйте необходимые записи и выясняйте, чего вам еще не хватает для вашей работы, ну и с кем из пациентов вы захотите вновь встретиться и что-то обсудить. Но сразу вас предупреждаю, я только за то, чтобы вы взаимодействовали с моими подопечными, я понимаю, что такое общение идет им только на пользу. Поэтому в вашем великом деле вижу пользу для всех нас, для вас, для меня и, конечно, для моих пациентов. — Хорошо, профессор, я все тщательно обдумаю, пару дней мне придется потратить на то, чтобы обработать все свои мысли, а потом посмотрим, что мне потребуется для того, чтобы двигаться дальше, — ответил я. — Хорошо, на этом и остановимся, — улыбнулся профессор. — Я позвоню вам, как буду готов к дальнейшему взаимодействию. — Джереми, я провожу вас до проходной. Доктор Говард Блэк проводил меня до турникета, где молчаливый охранник сделал отметку о времени моего выхода, молча кивнул мне на прощание и выпустил меня наружу. Выйдя на улицу, я оценил на удивление приятную погоду, жара уже так не мучала, как это было вчера, а по улицам гулял легкий ветерок, который освежал и остужал перегревшихся на солнце людей. Я немного прошелся по территории больницы, посмотрел газон, понюхал растущие на клумбах цветы, поглазел на припаркованные автомобили, — в общем размялся после долгого общения с пациентами клиники. Ну что, Джереми, это был продуктивный день, теперь надо отправиться домой и выяснить, насколько ты продвинулся в выполнении своей задачи. По верному ли пути ты сейчас движешься или же забрел совсем не туда, а карты в своем раскладе подразумевали нечто совершенно другое? Ответ мне на этот вопрос вряд ли кто-то предоставит, если только я сам на него не отвечу. Что же, посмотрим. Глава 6 Хитрый план Пятница, последний рабочий день недели, только при условии, что мне не надо заходить на дежурство в один из выходных. К счастью, на этой неделе ничего такого не запланировано, а это значит, что сегодня я займусь основной работой, а затем смогу несколько дней посвятить разбору своих внутренних задач, к которым относится написание книги и поиск беседы с неким безумцем. Вообще я очень продуктивно провел вчерашний день, ведь, по сути, мне удалось побеседовать не с одним, а с тремя безумцами, являющимися пациентами психиатрической клиники под названием «Обитель надежды». Нет, конечно, сложно назвать их безумцами или сумасшедшими с позиции адекватного человека, но ведь мне доподлинно не известно, с какой позиции их воспринимают карты, которыми пользовался Альберто. Но я догадываюсь, что своим раскладом карты предполагали не просто сумасшедшего человека, а именно того, кто содержится в психиатрической лечебнице. Личность, пообщавшись с которой, я осознаю, насколько мои собственные внутренние сбои ничтожны на фоне проблем, окутавших тех несчастных в больнице, с которыми мне представилась возможность познакомиться. Ведь теперь я вижу, что не столь сильно мое мнимое сумасшествие, если сравнивать его с тем, с чем боролись мои вчерашние собеседники. Оно действительно выдумано мной, как некая жажда возвысить свою собственную проблему, поддавшись могучему внутреннему эгоизму. Но теперь я понимаю, что моя задача решена, я добился того, к чему шел. Я лежал на кровати и размышлял о том, что все сделал правильно, что задание выполнено, а результат достигнут, я пришел к тому, к чему необходимо было прийти. Но, тонкая нить сомнения проявлялась во мне, что-то легонько скребло острыми коготками где-то внутри моего естества, будто я рано поставил точку, словно что-то в моем деле все еще не завершено. Так, Джереми, давай откровенно, что тебя терзает, что ты не сделал, чтобы ты хотел сделать и что ты упустил во всем этом деле? Итак, разложим все по порядку. Первое, я сказал всем, что пишу книгу, увлекся этой мыслью и увлек ею других, а теперь ставлю крест на этом? Нет, не ставлю, я доведу это дело до конца, я ведь думал об этом, это мой шанс посмотреть на себя с другого угла, с позиции иного человека, мне ранее не знакомого. Я не отказываюсь от этого и отказываться не планировал, но что тогда меня беспокоит? Место под названием «Обитель надежды», вот, что мучает меня! «Надежда» — это то, что я дал своим собеседникам. Даже Элизабет сказала об этом, когда прощалась со мной, и другие ребята тоже говорили об этом, не словами, нет, я видел это в их глазах, я нужен им, я тот, кто может им помочь. Вот только чем? Их окружает множество первоклассных специалистов, профессионалов в сфере лечения таких заболеваний и нарушений как у них, а я в этом совсем ничего не понимаю, я специалист другого направления, я лечу физическое тело человека, а не то, что скрывается за ним. О тех процессах, которые творятся за пределами видимости человеческого глаза, я не знаю ничего, так чем я могу им помочь, как могу оправдать их надежду? Я не знаю. Наверное, мне стоит отпустить эту ситуацию, написать книгу, над которой я уже начал работать, и признаться себе, что я не бог и не всесилен, чтобы творить и делать то, что мне абсолютно неподвластно. Будь я каким-нибудь волшебником, то, вероятно, я бы смог сотворить чудо, но… Волшебником? «Его зовут «Волшебник» или «Сказочник»» — прозвучал у меня в голове голос Роба. Да, тот призрачный пациент с загадочного четвертого этажа, о котором мне с таким воодушевлением рассказывал Роб Джефферсон. Вот, кто меня изрядно заинтересовал, вот еще одна из вещей, которая привлекла мое внимание, требуя от меня хоть каких-нибудь действий, чтобы разобраться в этой ситуации, чтобы хоть как-то ее прояснить. Но ведь это лишь больное воображение бедного пациента, которому свойственны подобные видения. А если нет? Джереми, ведь признайся себе, что-то в тебе сомневается в том, что это галлюцинация, тебе хочется верить в существование этого парня. Уж не знаю почему, может все из-за того, что это звучит крайне мистически, а тебе нравится что-то необъяснимое, оно пробуждает в тебе ярое любопытство. Сначала оно вызывает интерес, затем увлекает тебя дальше за собой, а после ты уже и не можешь не думать об этом, это как заноза, застрявшая в одном из твоих пальцев, постоянно ноющая и никак не желающая отстать от тебя. Все твои попытки выковырнуть занозу тщетны, и пока ты не победишь ее, она не даст тебе покоя. Хорошо, я признаюсь себе, что эта тема с мистером «Сказочником», меня весьма заинтересовала, но что я могу сделать, чтобы прояснить эту ситуацию, да еще и сделать это так, чтобы никто из докторов, а особенно профессор Блэк, не догадался об этом. Вот это действительно не простая задачка, ключ от которой в любом случае придется найти. Я, конечно, могу опросить как можно больше пациентов, организовав дополнительные беседы, естественно под все тем же предлогом, под которым я и проник в данное заведение, но не вызовет ли это подозрений у профессора? И какова вероятность, что кто-то из пациентов не расскажет кому-нибудь из персонала клиники то, о чем я их расспрашивал. Да, весьма сомнительная идея, явно обреченная на провал. Убедить профессора в том, что мне необходимо попасть на четвертый этаж, ну это тоже не очень хорошая мысль, профессор и слышать ничего не желает на этот счет, а лишнее касание этой темы лишь приведет к тому, что я могу подорвать его высокое доверие, а портить отношения с профессором мне совсем не хочется. А то там, того и глядишь, вообще перестанет со мной сотрудничать, запретив мне любое появление на территории клиники. Так, какие еще варианты у меня есть, договориться с кем-то из персонала. А кого я знаю? Только доктора Шульца, который настолько близок и доверителен в отношениях с профессором, что переманить его на свою сторону у меня точно не получится, он сразу обо всем сообщит своему старшему начальнику и приятелю по совместительству. Пробраться туда тайком, под каким-нибудь предлогом, нет, абсурдная идея, меня никто не оставляет одного, я всегда под контролем кого-то из докторов, кроме тех моментов, когда я беседую с пациентами. Но выйти из того помещения минуя персонал, у меня вряд ли получится, учитывая, что из комнаты «для интервью» нет никакого дополнительного выхода, только через соседний кабинет, где засиживают уважаемые доктора. Да, задача перед мной стояла действительно не простая. Я должен был совершить поступок, который шел против всех установленных правил, против требований профессора и даже вопреки здравому смыслу. Но что-то во мне явно требовало этого бунтарства, настаивало на том, что я должен совершить какой-то абсурдный поступок, против которого настаивали все окружающие меня люди, даже я сам. Но я не мог иначе, ослушаться себя — значит не попробовать, не узнать, что может произойти с моей жизнью, если я пойду против внутреннего зова собственного безумия. Все утро я пытался придумать какой-нибудь план по осуществлению задуманного, но ничего подходящего не приходило в голову. Я настолько погрузился в размышления, что чуть было не опоздал на работу, это было бы серьезной оплошностью с моей стороны. Ведь какими бы не были мои внутренние проблемы, ничего не должно отражаться на профессиональной сфере, все-таки именно это и определят настоящего специалиста, того, кто способен сохранять рассудок и преданность делу даже в самые тяжелые моменты личной жизни. Трудовой день прошел в привычном ключе, не принеся с собой ничего интересного и примечательного. После работы я отправился домой, чтобы сесть за стол и внимательно изучить информацию, полученную мной в процессе беседы с тремя пациентами, и на ее основе сделать наброски основного сюжета своей книги. Видела бы меня моя Дженнифер, как я внезапно переменился, увлекшись творчеством и собиранием какой-то странной информации, наверняка бы решила, что я точно двинулся умом, занимаясь какими-то нелепыми вещами. Но она этого не видит, она сейчас гостит у своих родителей вместе с нашей маленькой дочуркой, которая наверняка уже соскучилась по папе. Странно, что они до сих пор мне так и не позвонили, неужели Дженни обиделась на меня из-за того, что я не поехал вместе с ними. Она ведь понимает, какая у меня ответственная работа и что я не могу все бросить вот так, сорвавшись куда-то из города. Я должен быть рядом со своими врачами и пациентами, я нужен им, в любой момент им может потребоваться моя помощь, и какого это будет, если в нужный момент меня не окажется рядом? Нет, она же все понимает, поэтому просто отдыхает со своими родными, а не звонит, чтобы не тревожить меня, а может потому, что у них за городом проблемы со связью, а я себе накручиваю. Черт, какой же я дурак, меня же почти не бывает вечерами, видимо она звонит мне, а я все время где-то пропадаю, возможно, она неоднократно пыталась до меня дозвониться, а я был на приеме у профессора после работы, а может она звонила тогда, когда я покупал им подарки. Подарки? Я же не купил подарок своей жене, только дочке выбрал большого плюшевого зайца, а про Дженни я так и забыл. Что же, надо исправиться, пока у меня еще есть на это время. Поэтому я мгновенно отложил свою записную книжку и бросился в магазин, а в качестве подарка я все же решил преподнести своей возлюбленной какое-нибудь ювелирное украшение, к примеру, брошку, ведь особого праздника сейчас нет, чтобы дарить что-то наподобие кольца или сережек, а вот в качестве небольшого сюрприза вполне подойдет. В выбранном ювелирном магазине я нашел замечательный подарок — искусно выполненную серебряную брошь, усеянную несколькими фианитами и прекрасным рубином по центру. Смотрелось это действительно превосходно, думаю, что Дженни оценит мой маленький презент. Услужливый продавец упаковал мне покупку, и я направился к выходу, где со мной попрощался вежливый темнокожий охранник, пожелавший мне хорошего вечера. Вроде все происходящее сегодня складывалось отлично, кроме одной вещи, но какой именно, понять я никак не мог. Что-то ввело меня в смятение, в легкий ступор, когда я покидал стены этого магазина. Всю дорогу за рулем, я пытался выяснить, что именно вызвало во мне такое ощущение, поэтому я стал поэтапно разбирать свой поход в магазин, начиная от выбора товара и заканчивая выходом из магазина. Стоп! Точно, охранник, этот слегка напомнил мне другого охранника, который работает в психиатрической клинике «Обитель надежды», не то, чтобы он прям похож, но именно ассоциация с ним начала медленно выстраиваться в моей голове. Да, охранник Боб, который мне рассказывал всякие небылицы про четвертый этаж в психиатрической клинике. Секунду! Боб рассказывал мне о непонятных шумах и движениях ночью на этаже, будто там кто-то ходит, топает, а, возможно, даже с кем-то разговаривает. А ведь один из пациентов рассказывал то, что вполне сходится с рассказами Боба, одна информация спокойно накладывается на другую, это как два элемента пазла легко стыкующихся друг с другом, они же два явления видимые с разных ракурсов. А не может быть такого, что это некая больничная байка, которую травят друг другу пациенты? Либо, наоборот, ее выдумал персонал, а может вообще Боб сам ее сочинил и заставил других в нее поверить, зная, что пациенты с хорошим воображением смогут дать ей жизнь? Да, тут сложно сказать, можно только строить предположения. И одним из таких предположений будет то, что все это не вымысел, а сущая правда, и в клинике действительно происходит нечто странное, что скрывает персонал, но о чем не могут молчать пациенты. А охранник, по нему было видно, что ему не по себе от воспоминаний о тех событиях, что с ним происходили. А если ему было не по себе, значит, вероятно, он мне не врал, и что-то там действительно не чисто. Но вот как мне это выяснить, ведь я уже рассмотрел все возможные варианты. Все, кроме Боба. Точно! А если мне договориться с Бобом, убедить его в том, что я тоже заинтересован в изучении всей той чертовщины, что там происходит. Что я на его стороне. Я тот, кто ему верит, но желает во всем убедиться, чтобы явить это миру, да и Бобу доказать, что он не сумасшедший, а вполне разумный и здравомыслящий человек. Мне кажется — это вариант, именно здесь я вижу щелочку для того, чтобы проникнуть в то загадочное место, где я смогу получше узнать о том господине по прозвищу «Сказочник». Я загнал машину в гараж и вернулся к своим записям, ведь для того, чтобы мне вновь попасть в клинику, необходимо сформировать вескую причину, по которой профессор назначит мне новые встречи. Для этого мне придется изучить весь полученный материал, вывести из него какой-то результат, оформленную мысль, которую мне потребуется достраивать дополнительными встречами. Без этого я не могу напрашиваться в гости к доктору Говарду Блэку, это будет выглядеть непрофессионально, да и вообще несколько подозрительно, а вызывать подозрения мне сейчас ни в коем случае нельзя. Поэтому я должен тщательно подготовиться, чем я сейчас и займусь. А что касательно Боба, то мой план заключается в следующем — необходимо просчитать график дежурств этого охранника, чтобы при встрече именно он проводил меня к профессору. В процессе разговора затронуть тему его прошлых рассказов, а потом как бы ненароком проявить интерес и желание разгадать эту загадку, после чего ждать ответный ход от Боба. Я не должен сам предлагать ему какое-то решение, это слишком рискованно, а вот подвести его к тому, что он предложит мне то, что мне так необходимо, уже смотрится более разумным вариантом. В итоге это должно выглядеть так, словно Боб сам уговорил меня на это, а я великодушно согласился. Тогда я буду выглядеть спасителем в его глазах, решившимся на действительно героический поступок. Но он никогда не догадается, что именно я подвел его к своей цели, а не он меня, что это я разыграл эту игру в свою пользу, а он лишь двигал фигуры на те клетки, на которые я ему указывал. Итак, если учесть, что Боб был на дежурстве в понедельник, и его не было во вторник и четверг, то, вероятно, что он работал в среду, а следующее дежурство у него через день. Значит это сегодня, затем в воскресенье и во вторник, стало быть вторник тот самый день, когда мне стоит попробовать попасть в клинику. А если в больнице дежурит не две бригады охранников, а три или четыре, тогда я могу просчитаться, да и вряд ли они работают день через день, да и то, вероятно, что частенько меняются и подменяют друг друга. Хотя, я помню, как один охранник, встречавший меня в мое первое посещение больницы, что-то недовольно бормотал медперсоналу о том, что кто-то из коллег поехал в отпуск, и теперь они небольшой бригадой держат оборону. Видимо у них какая-то смена на лето взяла отдых, и если это так, то все сходится, и сходится очень удачно. Значит мне необходимо запланировать встречу на вторник, попросить повторной аудиенции у моих героев, с которыми я продолжу свое общение, ну и попробую у них как-нибудь ненароком узнать о мистере «Сказочнике». Параллельно подняв тему мистических событий и в разговоре с Бобом. Вот, это действительно разумный план, которого необходимо придерживаться. Уже через пять минут я держал трубку телефонного аппарата и набирал номер мистера Блэка. — Алле, я слушаю, — раздался знакомый голос профессора. — Алле, профессор, здравствуйте! — Джереми, добрый вечер, вы меня буквально поймали в дверях кабинета. — Профессор, прошу прощения, я лишь на пару минут, — протараторил я. — Ничего страшно, я весь во внимании. Есть какие-то новости по книге? — Да, профессор, я весь день работал над записями и уже сформировал несколько значимых мыслей, но для их завершения мне крайне необходимо повторное общение с вашими пациентами. Я не хочу на долго откладывать этот вопрос, так как мысль еще свежа, а мне бы не хотелось растерять ее где-то в глубинах своего ума. — Я понимаю, о чем вы, Джереми, но раньше понедельника я не смогу вам помочь, — сочувствующе произнес доктор. — Профессор, я прекрасно понимаю, я и не напрашиваюсь в выходные дни, знаю, что это невозможно. — Тогда предлагаю вам приехать в понедельник, что скажите? — Понедельник, к сожалению, у меня сильно загружен. А мы можем запланировать интервью на вторник? Вам будет удобно? — я старался переместить встречу на день дежурства охранника Боба. — Вторник? Если честно, то во вторник я улетаю в Калифорнию на два дня, там у нас состоится важный семинар, касающийся новых методов социальной адаптации людей, страдающих расстройством психики легкой и средней степени. Поэтому я буду в клинике только в четверг после обеда. Сможем потерпеть до четверга? Я понимал, что ждать в моем случае не стоит, учитывая, что на следующей неделе вернется жена с дочерью, к приезду которых я бы очень хотел завершить все дела, связанные с посещением психиатрической клиники. А то будет не очень хорошо выглядеть, если они приедут домой, соскучившись по мне, а я в это время буду где-нибудь пропадать до самой ночи. — Профессор, а без вас невозможно организовать данное мероприятие? Мне, если честно, не очень хочется затягивать до конца следующей недели. — Хм, в принципе с доктором Шульцем вы уже знакомы, он в курсе всего происходящего… Ну хорошо, приезжайте во вторник к десяти утра, доктор Шульц вам во всем посодействует, я его предупрежу. Только будьте осторожны с пациентами, не касайтесь запретных тем, — обрадовал меня доктор Блэк.