Холодное что ли к переносице приложить? Это ж надо было так впечататься! Как он вообще у меня за спиной оказался? И что там за железный человек прячется под рубашкой? Пальцы скользят по мышцам груди, спускаются по крепкому мужскому животу прямо к пуговице на джинсах. Да, я все помню в деталях. Человек из стали, блин. Пока прихожу в чувство от свалившихся картинок, онемевшего носа и полного раздрая, совещание заканчивается, и сотрудники начинают покидать кабинет начальника. На меня не смотрит только ленивый. И взгляды такие… красноречивые. Но я встречаю каждого из них с абсолютным покер фейсом, гордо задирая ноющий нос. Осталось верить, что он не распух и не покраснел. Секунд через тридцать после ухода последнего человека, я встаю, одергиваю рубашку и смело шагаю к кабинету, надо там убрать. Вхожу на цыпочках, стараясь быть, как "крадущийся тигр, затаившийся дракон". Но, благо, Рижский не обращает на меня ни малейшего внимания, он уже сидит в кресле, энергично щелкает компьютерной мышью и пялится в свой излюбленный экран. Стараясь производить минимум шума, собираю со стола чашки с недопитым чаем и разбросанные салфетки на поднос. За последней приходится идти к столу босса. Тяну руки к его кружке одновременно с тем, как это делает он. Наши пальцы встречаются на белой керамике, и по коже мгновенно проходит разряд. — Да блин! — низко шиплю я, одергивая руку. Чертов Пикачу. Синие глаза простреливают меня взглядом. Снизу — вверх. Заключают в какой-то магический плен, и я застываю, купаясь в глубокой синеве. Перестаю моргать, дышать, думать. Картинки наслаиваются друг на друга, накрывают с головой, трещат в голове. Горячая кожа. Хриплое дыхание. Влажные поцелуи. Из странного транса вырывает мелодия телефона, разрывающегося на моем рабочем месте. Смаргиваю наваждение, забираю чашку и, подхватывая поднос, уношусь из опасной зоны. Чернобыль. Точно! Этот мужчина — радиоактивен. Заражает все, что в зоне поражения и заставляет мучиться в агонии. И достался же такой кому-то. Телефон на столе трезвонить уже перестал, зато теперь разрывается мобильный. Майя. — В субботу новоселье. Ты приглашена, — без вступления начинает подруга. — Мммм, и кто будет? — Только близкий круг! Кстати, говно идея была мыло варить, всю ванную засрала, еле отмыла. Почему ты меня не остановила? — Потому что передала тебя в надежные мужские руки, теперь его очередь тормозить твои безумные идеи, — улыбаюсь в трубку. — Мама Гуся, я скучаю. Мне здесь одиноко и страшно. — Крепись, Май. Взрослая жизнь она такая. Есть какие-нибудь новости? — я знаю, если бы были, она бы уже орала мне их в трубку, но как не спросить? — Не, — приглушенно говорит она. — Пока глухо. Но я тут заказала один корнеплод из Азии… — Май… — Я почитала, что коренной народ Африки, на землях которой произрастало это растение исторически, постоянно рожали близнецов! Не веришь? — Не больше, чем в то, что если спать ногами на север будет мальчик. — Обсудим, короч. В субботу. В шесть. С тебя фикус! — тараторит мне в ухо подруга и кладет трубку. Блин. А Майин фикус почил с миром в борьбе с Рижским. Смотрю на одиноко стоящую кадку без цветка, который пришлось выкинуть, и нервно закусываю губу. Где я такой же возьму? А все кудрявый виноват, распустил тут клешни, мог бы сгруппироваться, падая. — Это правда? — разносится над головой. Вскидываю глаза и упираюсь в идеальное лицо идеальной Светы. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Что именно? — Ну, что босс наш того… голубок? — Что? — я аж подпрыгиваю на месте. — Агния! — разносится рев сбоку. — Зайди ко мне! — Упс, — пищит Святая Света, вжимая голову в плечи. — Как неловко получилось… — еле слышно выдыхает она. Я встаю с места и иду в сторону кабинета. Уверена, там уже заточена гильотина и она по мою голову. Рижский пропускает меня в кабинет, громко захлопывает дверь и, гневно сверкая глазами, демонстрирует свою спину. — Это что такое??? Ну точно, казни час. Глава 18. Спарринг-партнер Рижский — Дружище, — Санчо заходится в хохоте, пуская мне слюни в трубку. — Я… я… ща сдохну от смеха. Фух, — наконец, выдыхает, очевидно, беря себя в руки. — Ты ничего мне… сказать… прости, — снова дикий ржач. Сжимаю в руках трубку, жалея, что он не явился в кабинет лично, и я не могу выпустить пар ему в табло. Сейчас бы не помешала хорошая спарринг-сессия. — Я в порядке, в порядке, — выдает он фальцетом, скорее для себя, я-то в курсе, что он никогда не бывает в порядке. — Ты ничего мне сказать не хочешь? — Ты придурок. Но это не новость. Переходи к теме дня, у меня дел по самые гланды. — Ок-е-ей. Ты — гей. — А? Кажется, пора посетить отоларинголога в местной поликлинике, все чаще подводит слух и зрение, о нервной системе и говорить не приходится… — Ах-ха-ха, — снова заводится друг. — Я не могу, прости. Скажи честно, та девчонка в синем парике и не девчонка вовсе? Мы ищем транса? — Что ты несёшь… Сейчас приду и заставлю тебя дунуть в трубочку и не дай бог… — Не больше обычного, приятель. Но от последних новостей, должен сказать, захотелось пуститься во все тяжкие. Что за прикол с рубашкой? — Ты долго плясать из стороны в сторону будешь? Я теряю нить. — Твои креативщики с совещания вышли, и пошла гульба по всей деревне! Только ленивый еще не слышал, в каком виде сегодня шеф на работу пришел. Так что я повторяю вопрос: что за прикол с рубашкой? По спине медленно ползет пот. Я ведь чувствовал, что что-то не так? И с рубашкой и с девчонкой, которая ее принесла. Что за свинью подложила мне на этот раз? Вырезала дыры на спине? Измазала мелом? Я бы не удивился, после всех ее вывертов. Детский сад, ясельная группа. Кладу трубку на стол, встаю с места и подхожу к шкафу с зеркальной дверцей. Да твою ж ты мать! Первые пару секунд даже матные слова разбежались. Я просто верчусь, как ужаленный, пытаясь убедить себя, что начались визуальные галлюцинации и огромная жёлтая, как яичница, бабочка, украшенная огромными стразами, мне привиделась. Но хрен там. Снова берусь за трубку. — Я ее убью. — Помощницу? — Она купила мне эту рубашку. Я не посмотрел… Что говорят? — Ну, последнее время о тебе и так немало слухов. Психоаналитик, импотенция, секретарша на обслуживании… — Чего? — Не убивай гонца. Не убивай гонца, — снова ржет в трубку друг. В ярости кидаю трубку, подлетаю к двери и дёргаю ручку. Застываю, когда до меня долетает: босс наш того… голубок?