Глава 10. Ромашка не поможет Рижский Желание убивать сопровождает меня по четкому графику: с понедельника по субботу, с девяти до «как придется». Я пробовал йогу, Тенотен и ромашку. Работает только последнее и то, если ее в тебя заливает фигуристая мулатка, поглаживая по голове. Держать такую в штате дорогущее удовольствие, должен признать. Про сплетни и говорить не приходится, уже двух помощниц пришлось из-за этого сменить. И пусть красивая Аврора уволена вследствие потери своей эффективности еще месяц назад, найти толкового секретаря все еще не удаётся. Последняя вообще… без комментариев. Зная ее подружку, розоволосую Барби, тяготеющую к лазанью по балконам, ожидал совершенно не этот затянутый в мешок синий чулок. Хотя язычок у неё, надо признать, острый, как и у подружки. Но глаз не радует от слова совсем. А это один из важнейших критериев, ибо эстетическая сторона вопроса для меня чуть ли не первостепенная. Не потому, что совмещаю приятное с полезным и прямо на рабочем столе, а исключительно из-за тяги ко всему прекрасному. Так бизнес и построил. Но беглого взгляда при первой встрече хватило, чтобы вынести диагноз: эта не комильфо. Повторно изучать желания не возникло. До сего момента. Безымянная помощница стоит, раскачивается с пятки на носок, нетерпеливо сопя, чем сбивает с работы. Закрываю верстку каталога и откидываюсь в кресле. Глаза устали и болят, спину начинает щемить, ещё немного и можно будет заказывать пояс из овечьей шерсти и припарки на меду. А там и потянется: поближе к земле, Малахов лучший доктор, и молодежь нынче совсем не та пошла… Старость. Перевожу взгляд на синий чулок, мельком обвожу ее неприметное лицо, вечно завешанное волосами, прямоугольную фигуру в безразмерном чехле и уже собираюсь распять за хреновое выполнение обязанностей, как глаза цепляются за яркое пятно. Там, где ткань над коленом чуть приподнимается, когда она встает на мыски, глаза жжёт два расплывчатых пятна. Очень, очень напоминающих лапу и нос так искомого мной зверя. Той рыжей лисы, что озорно выгибается от самой коленной чашечки до бедра. Яркой вертихвостки, которую я исследовал губами и пальцами часы напролет. Внутри что-то простреливает. От самой макушки до паха. Не время для этих воспоминаний, не место, и уж точно не та девушка. Но убедиться в своем чертовом неврозе обязан. Поэтому, как последний мудак, предлагаю девчонке присесть на стол. Она, ожидаемо, гавкает, как и положено хорошему питбулю, а после предложения поднять юбку расплывается в счастливой улыбочке, предлагая себя с потрохами, чем убивает весь мой интерес. Даже смотреть теперь не интересно. Моя девочка никогда бы не предложила снять трусики. Что это было вообще? Зрительные галлюцинации или обман зрения? Может крыша начала реально съезжать, громко шифером шуршать? Есть ещё несколько отличных вариантов, почему я веду себя, как дебил: я устал, я заработался, я помешался. На лисичке. Дурацкие картинки, подброшенные голодному до впечатлений мозгу, теперь алеют перед глазами: раскатистый смех, отброшенная в сторону куртка, маленькие шорты, что я сжимаю в руке. Господи, как же я был тогда пьян. От алкоголя, эмоций, зашкаливающего адреналина. И как этого дня оказалось мало. Звонок в Скайпе отвлекает от ковыряния червоточины и приходится возвращаться к работе. Начальник производства, с присущей ему монотонностью, отчитывается о текущем выполнении плана. Отдел поставок снова вешает свои косяки на отдел контроля качества, а те, в свою очередь, разражаются тирадой о недостатке кадров. А у меня в голове только одна мысль: сложить эффектную фигуру из пальцев со средним во главе, встать и выйти. И если бы этот бизнес не был моим от первой до последней нитки в бюстгальтерах, которые украшают большинство светских львиц, так и сделал бы, клянусь. Но пока у меня нет партнёра, способного взять на себя долю организационных вопросов, и даже секретаря, способного тупо снять с меня текучку, я сижу здесь и использую все известные мне техники активного слушания. Киваю своему оппоненту по ту сторону экрана, хотя ни слова из его отчетности за последние пятнадцать минут в мой мозг не влетело. Тянусь к чашке с кофе, пытаясь заглушить привычной горечью кислоту разъедающих мыслей, но наталкиваюсь лишь на черную гущу, сложившуюся в причудливый узор. Она бы вдоволь поржала над моим умением везде видеть знаки. Но тут же явное сердце, не? Что за дьявол послал мне эту манию? Какие черти закинули ее на мои колени в то пьяное утро? В очередной раз гневно фыркаю, вспоминая тот день. Начальник производства по ту сторону экрана сбивается и замолкает. Я откашливаюсь и собираю размазанное по креслу тело в строгую линию. Возьми себя в руки, чувак, иначе дело твоей жизни пойдет по п… протоптанной дорожке, прямиком в утиль среднего бизнеса. — На сегодня все, спасибо за работу, — привычно подвожу черту в разговоре. Недоуменное лицо на экране намекает, что я сегодня не в форме и явно должен был сказать что-то другое. Но рука уже тянется к красной кнопке "отбой" и окно разговора сворачивается. Нужен кофе. Определенно. Набираю внутренний номер своей странной помощницы и жду. Трубку никто не берёт. Меня это раздражает, хоть умом и понимаю, что по девять часов сидеть возле двери, пуская слюни на стол, никто не в силах. Всем нужны перерывы. Набираю номер ещё несколько раз, искренне ленясь самому идти за кофе, когда для этого есть специально нанятые люди, но тщетно. Может, она сбежала после утреннего разговора? Я бы не удивился. Откидываюсь на кресле, с силой сжимая веки. Устал. Нужен перерыв. Хороший восьмичасовой сон, нормальный полноценный обед, выкинуть из головы блестящую фею. Но как? Когда в черно-белом фильме вдруг появился цвет, не так-то просто вернуться к монохрому. И все же встаю. Иду к двери, дёргаю ручку. Раз, другой. Недоумеваю. Мягко говоря. Я запирал кабинет? ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Однозначно нет. Так какого черта? Дёргаю снова, уже сильнее. Стучу, хоть это и глупо. Очевидно, там никого. Так какого дьявола?! Слышу, как разрывается телефон у секретаря и стук каблучков по плитке. Только открой эту чёртову дверь, питбуль, только открой… Стук каблуков стихает, телефон перестает трезвонить. Скорее чувствую, чем слышу, как к двери кто-то подходит. — И чего ты ждёшь? — рявкаю на помощницу. Уверен, это она источник этого идиотизма. — Я думаю, — пищит она. — О бренности бытия? — язвлю, прикладываясь головой о дверное полотно. — Открывать или нет. — У тебя с головой все нормально, Агния? Я серьезно уже сомневаюсь. Что за выкрутасы? Зачем запирать меня было? — О, вы запомнили мое имя. Пришлось. — А ещё у меня твоя трудовая, — лёгкий шантаж: люблю, умею, практикую. — Это меня не пугает. — А разъяренный семидесятикиллограмовый мужчина? — Весьма, — подтверждает помощница. — И что мы будем делать? — Для начала остынем, — уже более твердо говорит она. — Я холоден как никогда. — А я что-то нет… — Как я оказался заперт, Агния? — пытаюсь говорить максимально спокойно. — Я вас закрыла. Но в свое оправдание, — повышает голос, не давая мне вставить резонный вопрос. — Для вашего же блага! — Допустим, — цежу сквозь зубы. Главное, чтоб открыла, а там дальше я ее просвещу и о пожарной безопасности, и о рисках для ее здоровья при следующем подобном фортеле. — Вы не сердитесь? — Я обезвожен. — Я сейчас сделаю вам чай! С мятой, как вы любите. Не поможет, дорогуша. — Лучше кофе. — Окей! Кричит и убегает. Да так быстро, что снова слышны отбойные каблучки. А дверь так и заперта… Что за чудо мне подкинули? И когда заберут обратно? Глава 11. Пресловутый Дзынь Рижский К моменту, как дверь с тихим щелчком открывается, я уже взял себя в руки, а в руки — степлер. Порыв, не более.