Рид-Моир кивнул. Чарльз Филлипс, как я заметил, тоже. И тут я начал переживать. – Тем не менее, – продолжала миссис Претти, – мы все должны принять во внимание, что наши раскопки принимают гораздо бо́льший размах, чем мы себе изначально представляли. Миссис Претти сделала паузу, видимо, чтобы перевести дух. Тут вступил Филлипс. – Не стоит принимать это близко к сердцу, Браун, – сказал он. – Что именно, мистер Филлипс? – То, о чем я собираюсь сказать. Прежде всего я хотел бы поддержать мнение миссис Претти о ваших способностях. Вы проделали великолепную работу. Вы настоящий эксперт по саффолкской почве, и вам нет равных. Честно говоря, даже не знаю, кто бы мог справиться лучше. Однако, как уже отметила миссис Претти, это очень важные раскопки, одни из самых важных в стране. И мы не можем доверить их случайной группе из – при всем уважении – небольшого провинциального музея. Поэтому, с полного согласия миссис Претти и, конечно же, с согласия мистера Рида-Моира и мистера Мэйнарда, я беру раскопки под свой надзор. Буду работать с несколькими людьми из Британского музея. Все они лучшие специалисты в своих областях. Мы также будем тесно сотрудничать с Министерством строительства. Смысл его слов дошел до меня не сразу. – Вы меня убираете? – спросил я. – Я бы не хотел так говорить, Браун. Надеюсь, вы захотите продолжить работу. Хотя и на более второстепенной роли. Я посмотрел на Рида-Моира, а он на меня. У торговца рыбой на столе я и то видел более живые глаза. Затем я перевел взгляд на миссис Претти. Она уставилась в пол. – Когда именно вы приступаете к работе, мистер Филлипс? – спросил я. – Немедленно. С сегодняшнего дня. В голове моей кружил какой-то вихрь. Он подхватывал мысли, а затем отбрасывал их куда-то далеко. – Понятно, – сказал я. – В таком случае я хотел бы вас заверить, что сделаю все возможное, чтобы помочь. Как угодно, как сочтете нужным. Филлипс повернулся к остальным: – Видите? Я же говорил вам, никаких трудностей не возникнет. Тем не менее я благодарен вам за ваше понимание, Браун. Очень благодарен. – Это всё? – спросил я. – Да, – ответил он. – Кажется, да, если только… Он взглянул на миссис Претти, но та никак не отреагировала. – Нет, мы все сказали. Грейтли ждал за дверью, чтобы проводить меня. Когда мы проходили мимо кухни, выбежал Роберт. Он остановился, увидев меня. Я направился к нему, хотел погладить по голове, только и всего. Но стоило мне двинуться в его сторону, как он вздрогнул и убежал обратно. Пегги Пигготт Июль 1939 года После завтрака Стюарт отправился на утреннюю прогулку, а я сидела в гостиной и читала газету. Несколько других постояльцев тоже были тут, полулежали в своих потрепанных креслах и смотрели на меня затуманенными, любопытствующими глазами. Они почти не шевелились. Даже когда вошла горничная с пылесосом. Мне захотелось поднять их на ноги, и женщин и мужчин, закружить их, растрясти. Однако эта мысль тут же сменилась чувством вины. Какая у меня беспокойная натура и как поспешно я бросаюсь судить людей. Однако некоторых суждений не избежать. Вот, например, случай с отелем. Когда Стюарт был ребенком, он приезжал сюда на каникулы с родителями и с тех пор мечтал снова здесь побывать. Но место это уже совсем не то, что раньше. Очевидно это стало в первый же вечер, когда мы сидели в столовой и при свете мерцающей люстры пытались разобрать замазанное жиром меню. – Боюсь, дорогая, это местечко сильно обветшало, – сказал он. – Но ты ведь не против здесь остаться? – Конечно, нет. Вскоре после этого, пытаясь прогнать тишину, женщина начала играть на арфе. Она сидела в углу, перебирая струны толстыми некрасивыми пальцами. Мы оба заказали свинину. Мясо было настолько жестким, что мне пришлось буквально пилить его ножом. Пока мы ели, мы поймали взгляд друг друга и начали смеяться. Мы оба прикрыли лица салфетками, пока приступ смеха не прошел. Потом я подняла голову и увидела, что в зал вошел мальчик. Он был одет в коричневую форму и размахивал серебряным блюдом. – Пигготт, – позвал он. По остальным гостям прошел шорох неодобрения. Единственный шум, который они готовы были терпеть, – обеденный гонг. – Пигготт! – снова позвал мальчик. Самое смешное, что я не узнала свою фамилию. По крайней мере, не сразу. Мальчик уже собирался выйти, когда я взяла его за руку и сказала: – Это я. – Миссис Пигготт? – спросил он, будто тоже не мог поверить. – Да. Он протянул блюдо, заляпанное пальцами. На нем лежал коричневый конверт. – Для вас телеграмма. На конверте значилось «Госпожа С. Пигготт». Я взяла его в руки, гадая, кто умер или пострадал от ужасного несчастного случая. Все знают, телеграмма – это всегда плохие новости. Тем временем остальные гости смотрели на меня из глубины своих кресел. Все явно подозревали, что я не та, за кого себя выдаю, но все равно хотели, чтобы я вскрыла конверт. Я сидела и ждала возвращения Стюарта, пытаясь сосредоточиться на газете. Меня хватило на пару минут, а затем я вскочила на ноги и выбежала из комнаты, чем, понятное дело, вновь вызвала гул неодобрения. Снаружи шел дождь. Я стояла под тентом и пыталась разглядеть Стюарта. В обе стороны тянулись ряды маленьких домиков, выкрашенных в кремовые оттенки, с коваными балконами, обращенными к морю. За ними возвышались бордовые скалы. Пара человек шли вдоль домов, опустив головы и сгорбив плечи. Стюарта, однако, среди них не было. Я смотрела то в одну сторону, то в другую, чувствуя, как внутри меня поднимается внезапный страх. Наконец, я его увидела – его макинтош промок, а волосы прилипли к макушке. Он поднял голову, лишь оказавшись в нескольких ярдах от меня: – Дорогая! Ты почему на улице? Я ничего не сказала, просто протянула телеграмму. Он не стал открывать конверт, пока не снял плащ, который затем отряхнул от воды и повесил в холле. Читая, он выпятил вперед нижнюю губу. Вода стекала по лицу и собиралась у подбородка. Затем он начал смеяться. – Что такое? Он передал телеграмму мне. «Крупная находка в Саффолке ТЧК Захоронение ладьи даже больше чем Осеберг ТЧК Приезжай немедленно ТЧК Привози жену ТЧК Филлипс ТЧК» – Думаю, мне лучше перезвонить ему, – сказал Стюарт. – Что ты ему скажешь? – Что мы никуда не поедем, конечно. Типичный Филлипс. Отдает приказы и ждет, что все тут же бросят свои дела. Страх, видимо, слишком сильно мной овладел, и сейчас я была так рада, что всё в порядке, что не хотела, чтобы этот момент проходил. – Ты уверен, что не хочешь поехать? – спросила я. – Дорогая… У нас медовый месяц. Даже думать не стоит. Ты же не считаешь всерьез, что нам надо ехать? – Нет-нет, но если ты хочешь… – Конечно, нет. Кроме того, дело не в том, чего хочу я… Интересно, что Филлипс написал и о тебе. Странно. Видимо, прочитал твою статью о боснийских озерных деревнях. Я посылал ему, а статья эта, конечно, очень хорошая. Как думаешь, эта ладья действительно больше той в Осеберге? Та была больше семидесяти футов, насколько я помню… Господи, о чем я только думаю? Дорогая, давай ты подождешь меня в гостиной, а я пойду на почту и отправлю ему ответ. Стюарт собирался уйти, когда я остановила его, положив свою руку ему на руку. – А что, если эта находка и впрямь такая невероятная, как говорит Филлипс? – Но даже если так… – Кто знает, может, это наша последняя возможность поучаствовать в раскопках, и в ближайшие годы ничего подобного не произойдет. Будем потом в старости локти кусать. – Нет, дорогая, нет. Это будет нечестно по отношению к тебе. Кроме того, погода скоро наладится. Жалко только, что отель такой запущенный. Мои пальцы все еще лежали на его руке, ногти были обрезаны в виде маленьких непривлекательных гребешков. Посмотрев на них, я сказала: – Почему бы тебе не позвонить Филлипсу и не сказать, что мы приедем? Стюарт ответил не сразу. Слова дались ему с трудом: – Ты точно уверена? Точно-точно? Ты ведь никогда Филлипса не видела. Он немного отталкивающий. И здесь будут неприятности. Я ведь забронировал нам номер на целую неделю. – С этим я разберусь, – сказала я. – Ты уверена? Мне бы не хотелось, чтобы поездка и Филлипс тебя разочаровали. Я встала на цыпочки и поцеловала его.