— Ну… — улыбнулся Игнат, — по крайней мере, в этом случае свой внутренний поединок ты выигрываешь всегда. — Ты философ… — Надеюсь, что нет. — Не знаю, как все получится, но я рада нашему сотрудничеству. — Ну-у, — протянул Игнат и совершенно неожиданно пропел: — А я-то и подав-но, вот и слав-но, трампам-пам! Шефиня смотрела на него широко открытыми глазами, потом рассмеялась: — Трампам-пам… Ну надо же! — У меня есть еще один вопрос, я этих тонкостей, — серьезно произнес Игнат, — юридических тонкостей… Ведь все это — передача акций, нотариально заверенные подписи, громадные деньги — требует громадных юридических процедур. — Совершенно верно. Они их и решают, громадные деньги. Ведь практически всю весну до начала лета Вика была жива. Они держали ее как страховочный вариант. Если что-то пойдет не так. Возможно, что-то пообещали ей. Или нашли форму нажать. Комбинированный подход. В любом случае все документы уже готовы и на них стоят реальные Викины подписи. Наша батайская дива лишь закончит разыгрывать фарс. — Не знаю. — Игнат покачал головой. — Подписав то, что вы говорите, она подписала себе смертный приговор. — Да, правильно. Но ты ведь не знаешь путь, который ее к этому привел. Всю весну она была жива. Достаточный срок, чтобы обработать человека. Более того, ведь они могли совершенно официально подготовить документы раньше и придержать их: мол, вдруг человек поправится… Как это говорит твой друг Лютый, разводить и тех и тех. Публично можно поставить какие-то подписи, что называется, «ручкой без чернил». Разводка. — Разводка… — Да. Для каждого свой кнут и свой пря… Игнат, — неожиданно низким, тихим голосом произнесла шефиня, — а ведь… ведь… ты понимаешь? — Она медленно поднялась над столом и пристально посмотрела на Игната. — А ведь я знаю, как на нее воздействовали. Господи, какая же я дура, почему же сразу… — Что вы сразу?.. — Игнат, дети! Викины дети! Вот и все, понимаешь? Господи, ведь это же тот самый фактор, который надо было учесть во всем этом с самого начала! — Она ударила кулаком по листам со схемами. — Ты ведь мог этого не знать, а я-то — непростительная дура. Ведь ее дети… Женщина, мать готова на все ради них. Им было чем Вику прижать. И из-за детей она могла согласиться на все, что угодно. Надо срочно выяснить, где сейчас находятся Викины дети. До пресс-конференции. — Они могли их… Да нет, нет, конечно. — Конечно, нет, Игнат. Они не могли их… нейтрализовать. Ни в коем случае. Это невозможно. И это наша зацепка. Вероятно даже, все это время они приручали Викиных детей к тете, доброй тете, которая очень похожа на их маму. Понимаешь? Это важный козырь и для пресс-конференции тоже. Ведь они совсем еще малыши. Когда это случилось с Викой, им было сколько… по годику? Чуть больше? — Им было годика по полтора. — Она не заметила, как Лютый вошел в комнату. — По полтора года, — сказал он мрачно. — Сейчас ближе к двум. И за них мне эти твари тоже ответят. Шефиня замолчала. Обвела взглядом их обоих. Затем продолжала говорить, но уже несколько мягче: — В любом случае абсолютно точно, что малыши живы. Ведь разыгрываемое шоу предполагает выздоравливающую Вику, хоть и ставшую нелюдимой. Понимаете? Возможно, даже на пресс-конференции они попытаются разыграть этот козырь. Да, Вика стала… недееспособной, но ей гарантирована обеспеченная жизнь, и она сможет посвятить себя воспитанию своих малышей. Управляя от ее лица ее долей в «Континенте», можно воротить все, что угодно. — А с батайской? — произнес Игнат. — Конечно. Они ее ликвидируют. Позже, когда все утихнет и забудется. Какая-нибудь дурацкая болезнь, угасание в роскошных интерьерах какого-нибудь шале в Швейцарии… Автокатастрофа опять же. Суицид на фоне депрессии. Это уже детали. Но позже. Лютый мрачно усмехнулся: — Вряд ли. Я это сделаю немного раньше. Игнат смотрел на своего друга и прекрасно понимал причину нежелания Лютого верить сначала результатам анализа голосовых отпечатков, а позже, когда уже все, увы, стало ясно, — причину появления странной, а скорее всего выдуманной Лютым истории. О том, что да, сначала, после автокатастрофы, их отношения с Викой изменились, но потом, на похоронах Андрея, она подходила выразить свои соболезнования и якобы сжала его руку с необыкновенным теплом, и было в ее глазах что-то… Он выдумал эту историю, быть может, сам того не зная, ни на чем не настаивая и не зная еще одной вещи: что таким образом он пытался продлить ее существование на этой земле. И прежде, когда Викин муж был еще жив, они с Лютым виделись крайне редко. Но… — и теперь Игнат знал это наверняка — она ему нравилась. Существуя где-то там, в недоступном мире, очень похожем на мир их детских грез, в который — и Лютый понимал это, — несмотря на завоеванный им в долгих безжалостных сражениях высокий социальный статус, Лютый так и не попал. Она стала как мечта. Великий ордынский хан, которого иногда напоминал Игнату Лютый, не должен отвлекаться на подобную мечту — это останавливает бег коней, за которыми в конечном счете мечта более могущественная. Но она нравилась ему. Мечта, которая в общем-то никогда не должна была превратиться в реальность, оставаясь где-то там, в тихом неведомом свете дальних воспоминаний, в тех волшебных огнях, которыми так манил Город подростков с окраин. На все эти размышления ушло всего несколько мгновений, потому что Игнат услышал голос Светланы Андреевны: — Они манипулировали ею при помощи детей. Ради детей женщина пойдет на все. И опять, смотрите, какой грамотный расчет… Этим людям в их построениях просто дьявольски везет: ведь такой ширмой, как Вика, — ее имя шефиня произнесла с нажимом, — можно полностью отвести всяческие подозрения о причастности «Континента» к взрыву на свадьбе. — Это почти удалось, — констатировал Игнат. — «Континент» оказался последним в списке. Светлана Андреевна быстро закивала, но затем почему-то нахмурилась и монотонным голосом, словно она размышляла вслух, проговорила: — Они манипулировали ею при помощи близнецов. Ради своих детей женщина готова на все. Конкретнее: может согласиться на многое. Она может стать сговорчивей, а может… Игнат пристально посмотрел на Светлану Андреевну, почувствовав вдруг, как какой-то холодный ветерок приливами коснулся его лица, и неожиданно для самого себя произнес: — И она может быть опасной. В тот же момент зазвонил телефон. Тот самый, массивный, словно произведенный в начале века аппарат, по которому им вчера сообщили результат окончательного анализа голосовых отпечатков. Лишь потом, после телефонного разговора, Игнат до конца отдал себе отчет в том, что он только что произнес. Случайные оговорки, шутки, непонятные умозаключения, только вряд ли они, сигналы, прорывающиеся из подсознания, могут быть случайны. Мозг за своими закрытыми дверцами работает без устали над всеми возможными версиями, получая частенько неконтролируемую информацию; вопрос лишь в том, как отыскать дорожки к этим закрытым дверцам. Если, конечно, вас не устраивают объяснения различных сверхъестественных озарений. Но сейчас все это было не важно. Потому что, получая по телефону подтверждение результатов третьего анализа голосовых отпечатков, Игнат почувствовал здесь, в просторном загородном доме Лютого, присутствие какой-то шершавой темноты, чего-то опустошающего и пугающего и, честно говоря, не имеющего имени. Лютый видел, что Игнат вдруг побледнел, и даже подумал, что, возможно, случилось что-то плохое с кем-то из его близких; потом он понял, что Игнат говорит о голосовых отпечатках. Так сказать, совершенно штатный разговор. Не было никакой ошибки и на третьем графике. Голос человека, произнесшего «Что же ты работать-то не идешь, Александр?», идентифицировали верно с самого начала. — Ты точно проверил, Соболь? — спросил Игнат тихим осипшим голосом. — Это стопроцентно проверенная информация? Для меня это очень важно. Видимо, абонент выразил неудовольствие — его заподозрили в небрежности. — Да-да, извини, пожалуйста, — рассеянно произнес Игнат. Он еще какое-то время слушал, затем коротко попрощался, положил трубку на массивный рычаг. Смотрел перед собой, словно лунатик. Что-то негромко произнес. Лютый услышал странный вопрос, заметавшийся в его голове неприятным резонансом: «Она — одна?..» «Ты о чем это, братишка?» — хотел было спросить Лютый, чувствуя, что сердце его забилось быстрее. Игнат поднял руки, сжал свои виски. — Но это… — прошептал Игнат, ни к кому не обращаясь. — В чем дело? — спросил Лютый. — Что тебе сообщили? Игнат обернулся. Губы его были плотно сжаты. Лютый увидел, что на мгновение его выцветше-синие глаза словно наполнились льдом. — Вова, либо нас очень сильно водят за нос, — спокойно и даже чуть растягивая слова, сообщил Игнат, — либо… — Он замолчал. Лютый посмотрел на него выжидающе: — Что «либо»? Глаза Игната чуть расширились, и опять тот же самый серо-голубой лед. Лишь мгновение. — Либо у нас появился еще один игрок, — проговорил он тихо. Через два часа Игнат Воронов с карточкой «Пресса», приколотой на летний свитер, вошел в здание «Континента». В трогательный букет незабудок, уже второй, предназначавшийся той же самой особе, он спрятал сложенную аккуратным квадратиком банкноту в пятьсот рублей. 6. Тени побед — Надеюсь, моя компетентность и информированность больше не вызывают у вас сомнений? — мягко поинтересовался Санчес. — А то, знаете, мне показалось, что последние три дня мы как бы витали друг вокруг друга в облаках… — Нет, больше не вызывает, — уверили его. — Весь этот месяц, начиная со взрыва на свадьбе, это была она. Надеюсь, вам это также известно. — Поэтому мы все еще продолжаем говорить… — Неглупо, совсем неглупо. С вами приятно иметь дело. А теперь послушайте: надеюсь, мы с вами не из тех людей, кто попусту тратит время. Не позволяйте неудачным мыслям забираться вам в голову, я их чувствую, неудачные мысли… И тогда сразу все закончится. — Мне это известно. — Надеюсь. Но напоминать всегда не вредно, как считаете? — Что вы хотите услышать? — Но только не раздражение, уверяю вас, только не это. — Все же… Как вы вышли на нее? — О-о! — Санчес рассмеялся, имитируя старческий голос. — Я — как это в детской книжке? — стреляный воробей, помните? Да… Я уже на пенсии. Можно сказать — тихий пенсионер. Но у меня старые счеты с этими людьми. И вот появилась возможность их наконец прихлопнуть. — Он так и сказал — «прихлопнуть». — Так уж вышло, что я слежу за вашими злоключениями… Санчес сделал паузу, подумав, что любопытное он подобрал словечко — «злоключениями», но ответом ему с другой стороны телефонной линии была лишь выжидающая тишина. И он продолжил: — Да, слежу… И вот подумал, что смогу вам оказаться очень полезным. Если… вы поможете мне.