И все-таки она постаралась им помочь. Да, это был пожилой улыбчивый мужчина, вроде бы… в очках, да, точно в очках… Седые волосы, но… в нем не было ничего, за что зацепиться глазу, обычный… Никаких особенностей. Оля даже не уверена, сможет ли она его узнать, покажи ей фотографию. Хотя, конечно, сможет. Только если ей покажут фотографию сегодня, а не через несколько дней, когда его черты в веренице лиц сотрутся окончательно. Но такой фотографии у них не имелось. — Постарайтесь вспомнить еще что-нибудь, — попросили ее. — Ну говорю же вам — пожилой мужчина, совершенно обычный. Ну может, представительный такой. — И часто вы пересылаете подобную корреспонденцию? — Да нет, в основном документы. Бывает, какие-то графики… Я, думаете, смотрю?.. — А тут фотография… — Ну да, так в основном студенты шутят. А здесь пожилой мужчина… А… что-то случилось? Ей не ответили. Снова мягкая улыбка: — Если все же о чем-либо вспомните, свяжитесь с нами, пожалуйста. Вот по этому телефону. Оле протянули карточку. Там был номер телефона и имя — Петр Григорьевич Новиков. И больше ничего. «С Петровки небось», — подумала Оля, пряча карточку в верхний ящик стола. И они ушли. Володя и дети уже давно ждали ее — словом, было пора, но Оля вдруг почувствовала, что ее распирает любопытство. И больше всего она сейчас хочет раскрыть телефонную книгу и по номеру определить, куда все-таки был отправлен этот необычный факс. Оля ощутила, что совсем рядом, в двух шагах, существует тайная жизнь, какие-то пожилые мужчины отправляют странные корреспонденции, а потом приходят люди с Петровки… Володя раскроет рот от удивления, не говоря уже о подругах. С другой стороны, лучше держаться от всего этого подальше. Однако ничего не произойдет, если она все же откроет телефонную книгу и удовлетворит свое любопытство. Ощущая какое-то незнакомое ей азартное волнение, она начала листать книгу: сначала междугородный код. Вот эти-то цифры она знала наизусть — память на цифры у нее была великолепная, — это код Ростова-на-Дону. Дальше — область. Код города. Палец Оли двинулся снизу вверх по раскрытой странице. Вот, нашла. Небольшой город под Ростовом. Батайск. Дальше следовали цифры зуммера, «двойки», дополняющие местный телефон до семизначного, и сам номер телефона. Оля перевернула страницу — чужие тайны, сплетни, умозаключения и этот незнакомый волнующий азарт. Оп! Палец Оли остановился. — Я так и знала, — прошептали ее губы. Оля не очень понимала, что именно она «так и знала», однако теперь была убеждена — дельце здесь явно не чисто. Это был телефон Батайского управления внутренних дел. И необычный факс ушел именно туда. Оля захлопнула справочник. Ладно, пора уже, дети и муж заждались. И ей будет что рассказать. Только сейчас она поняла, что подобный факс, отправленный в такое место, действительно выглядит очень необычным. Оля еще раз бросила взгляд на листок. Интересное получается дело. Значит, из Батайска этот факс вернулся на Петровку (по крайней мере она думала, что это была Петровка), переполошил там людей. И вот они заявились на Центральный телеграф, откуда все и началось. Интересное дело. Это была фотография молодой женщины в деловом костюме. Пожалуй, стоило признать, что эта женщина очень красива. Она спускалась по лестнице. Факс бегал туда-сюда, но фотография все равно была отчетливой. Интересная молодая женщина. Деловая — в руках папочка. Видимо, куда-то торопится и на фотографа вовсе не смотрит. За ее спиной вход в роскошное офисное здание. Большие буквы по всему фронтону: «Группа “Континент”». Уж кто-кто, а Оля наслышана об этом «Континенте». И очень странная приписка внизу листа: «Правда, она хороша? Много лучше, чем о ней думают». Крайне странная приписка, а вкупе с тем, что этим факсом заинтересовались люди с Петровки… Что все это могло значить? Что за тайну скрывал в себе этот листок бумаги? И как жаль, что Оля все же не запомнила внешности отправителя. Интересная молодая женщина, странная приписка, факс бегал туда-сюда, и отправили его с Центрального телеграфа. Зачем? Уж это она знала лучше многих. Такой пожилой представительный мужчина явно мог воспользоваться другим, бесплатным, факсом, находящимся у него дома или в офисе кого-нибудь из своих знакомых. Поэтому выходило, что телеграфом воспользовались с единственной целью — чтобы сохранить анонимность и чтобы было невозможно отследить адрес отправителя. — Вот тебе на! — негромко проговорила Оля. — Все понятно. — Она смотрела на листок. Чем тебе не детективная история? И тут ее словно кольнуло в сердце, и какая-то пелена перед глазами растаяла. Была, была особенность, о которой Оля вспомнила только сейчас. Нет, не лица, для нее часто одинаковые, а некоторую особенность, которую глаза видели, да она не поняла, которую она заметила, но удивиться и осознать ее не успела. И так бы все и осталось, если бы не визит этих людей с Петровки. А теперь она вспомнила. Руки! И лишь теперь пришло запоздалое удивление увиденному несоответствию. Конечно, руки у многих людей, особенно если они музыканты или кабинетные работники — словом, белоручки, стареют позже всего остального. Этот пожилой представительный мужчина был явно из белоручек. Оля заметила это, протягивая ему квитанцию и мелочь. Но сейчас ей показалось, что в свете этого визита с Петровки важнее кое-что другое. У пожилого представительного отправителя загадочного факса были красивые, может быть, холеные, но главное — молодые руки. Достаточно крепкие, как у мужчины в самом расцвете сил. Оля уставилась на пустое окошко, где несколько часов назад она видела эти руки. Молодые руки у пожилого человека. Было ли это важной отличительной особенностью? Молодые руки у пожилого человека. Ну и что, просто человек следит за собой. На столе лежала карточка с телефоном. Петр Григорьевич Новиков. Теперь уже она была убеждена, что приходили точно с Петровки. Позвонить? И что?! Рассказать про руки? Ее поднимут на смех — бабьи бредни, тоже мне, вспомнила отличительную особенность. Оля еще какое-то время смотрела на телефон, карточку и пустое окошко. Она соприкоснулась с тайной. Сегодня что-то произошло, что-то совсем другое, непохожее на рутину повседневности. Но надо ли это ей, матери двоих детей? Нет, конечно! И что она могла сделать — позвонить, чтобы ее подняли на смех? Ей ведь спасибо не скажут, а неприятностей она нажить сможет — мало ли что… И Оля начала собирать вещи со своего рабочего места. Все уже, хватит, действительно лучше от греха подальше. Она решила не звонить, но карточку с телефоном Петра Григорьевича Новикова положила в свою сумочку. На всякий случай. Вдруг она вспомнит что-нибудь более существенное, чем красивые молодые руки у пожилых отправителей загадочных факсов?.. Володька, конечно, обалдеет, когда она ему все расскажет. И в крайнем случае на Петровку она сможет позвонить и из дома. Оля приняла решение. Она оставила рабочее место и направилась к ожидавшим ее мужу и детям. Но даже если бы она приняла другое решение и позвонила прямо сейчас, вряд ли этот звонок успел бы что-либо предотвратить. Для Оли и тех, кого она считала «людьми с Петровки», время уже было упущено. Как и для некоторых других людей, вовсе не догадывающихся о существовании Оли с ее сомнениями и плохой памятью на лица. И честно говоря, ей очень повезло. В том, что не удалось запомнить внешность отправителя более досконально, присутствовала огромная доля везения. Это действительно было удачей. Но так Судьба распорядилась не для всех. Не все оказались такими везунчиками, как телеграфистка платной факсимильной связи, принявшая в этот день — несмотря на то что ее распирало любопытство — единственно правильное решение: оставить этот загадочный факс в покое и держаться от греха подальше. Не все… Кому-то повезло меньше. Значительно меньше. 5. Пропавшая минута В роковой день, когда произошло то, что газетчики и прочие масс-медиа нарекли «черной свадьбой», командир отряда милиции особого назначения Павел Лихачев выполнил приказ. Он сделал только это, и с него взятки гладки. Он дождался обещанной ему второй части инструктажа — теперь-то он подозревал, что она была главной, только теперь поздно что-либо подозревать — и выполнил все в соответствии с полученными инструкциями. Так в чем же дело? Почему он все это время казнит себя, а его подчиненные отводят глаза? По большому счету Паша всегда был лишь великолепным исполнителем — приказы отдавали другие. Такова была их служба. ОМОНу ставилась задача (а отряд Паши всегда считался элитным), и ОМОН обязан был с ней справиться. Так было всегда. Так было и в Чечне, и в других местах, потому что приказы не обсуждают. Даже несмотря на то что порой эти приказы отдают люди безответственные, порой — некомпетентные, а чаще всего — преступные. Паша и бойцы его отряда уже привыкли, что спецподразделениями прикрываются все, кому не лень, списывая на них собственные неудачи и просчеты. Да, привыкли, и пытаться своими силами менять что-либо в таком порядке вещей — то же самое, что воевать с ветряными мельницами. Паша никогда не собирался воевать с ветряными мельницами: менять порядок вещей — это действительно дело политиков. Так в чем же проблема? Командир группы ОМОНа Павел Лихачев сделал все в соответствии с полученными им инструкциями. В тот роковой день его отряд был передан под командование двух прибывших из Москвы «бобров», которые ему сразу не понравились. Один из них назвался майором Гриневым (а Паша тогда подумал, что если это так, то сам он — Петр Первый), второй вообще предпочел сообщить только фамилию. Паша немедленно вычислил контору, которую оба «бобра» представляли. В его семье потомственных сотрудников органов внутренних дел эту контору не жаловали, но, опять же, приказ есть приказ — Паша слышал, что из Москвы была получена какая-то важная оперативная информация. Пока ее проверяли, его отряду был отдан приказ выдвинуться к загородному особняку Лютого, где уже собирались гости, а через некоторое время должна была начаться эта самая свадьба. Отряд усилили прибывшей вместе с московскими «бобрами» группой спецназа, только теперь-то Паша знал, что это были снайперы. Они держались отстраненно, на контакт почти не шли, совсем не так, как это бывало в сводных отрядах, когда люди, которым предстояло выполнять общую задачу и идти вместе под пули, вовсе не брезговали знакомством. Они были немногословны, правда, вежливы, но иногда в их репликах, а скорее в уголках их глаз Паше чудилась какая-то неприятная надменность. А если говорить точнее — какая-то насмешливая надменность. Господи, к чему теперь пытаться все это анализировать?! Просто эти люди знали, зачем пришли. Теперь и Паша знал, что это так. И бойцы его отряда тоже. А его выставили крайним. Его развели, или его подставили — плевать на термины. Потому что им прикрылись и выставили его самым последним дураком. Именно поэтому его подчиненные отводят глаза. Именно поэтому вот уже который день Паша не находит себе места. Вторая (а по сути — главная) часть инструктажа была проста, и Паша выполнил ее со скрупулезной точностью. Отряд Паши был выдвинут в сосновый бор, отделяющий ограду дома Лютого от реки. Между кромкой леса и оградой находилось открытое пространство. Им было приказано оставаться в лесу и не двигаться с места ни при каких обстоятельствах. Это и была, собственно, вторая часть инструктажа. Он мог предпринять какие-либо действия лишь по личному приказу старшего. Старшим являлся майор Гринев. Что бы ни произошло, Паша должен оставаться на месте до специального приказа. И в этом не было ничего странного, ничего неожиданного — вертикаль она и есть вертикаль. Совершенно обычный приказ, если не учитывать того факта, что ему не раскрыли полностью задачи и не захотели делиться полученной оперативной информацией. Правда, тогда Паша почувствовал, что это дельце попахивает дерьмецом, но все же приказ был абсолютно нормальным. Сейчас он так не считал. Так или иначе, Павел Лихачев получил инструкции, его отряд остался охранять от кого-то именно эту часть соснового бора, а прибывшая из Москвы группа спецназа (снайперы!) во главе с майором Гриневым двинулась вдоль кромки леса в обход, к задней стороне ограды особняка Лютого. До взрыва оставалось не больше двадцати минут. Только ни Паша, ни кто-либо из его отряда вовсе не догадывались о том, что может произойти взрыв. Существовала еще одна проблема. Приказ не двигаться ни при каких обстоятельствах Лихачев получил лично, никто из бойцов его отряда этого приказа больше не слышал. Майор Гринев отвел его в сторону, так просто, вроде бы поболтать о разных пустяках. Они поговорили о фильме «Держись, братан!», об исполнителях главных ролей, родственниках Лютого, молодоженах, и Гринев даже вывел Пашу на душевный разговор о детях, и, как бы ненароком, Паша получил вторую часть этого инструктажа. Ситуация была совершенно штатной, а инструктаж — вполне обычным. Ему и в голову бы не взбрело потребовать письменного приказа. Павел Лихачев думал о том, что его элитное подразделение — собственно говоря, докатились! — вынуждено охранять сходку какой-то братвы. Он не имел бы ничего против, если б эти обнаглевшие криминалы, выстроившие свои особняки практически рядом с правительственными резиденциями, перебили друг друга. — Вор должен сидеть в тюрьме! — любил повторять Паша фразу из известного фильма, а затем, с жестким блеском в глазах, мог негромко добавить: — Или — лежать в земле. Так что Паше и в голову не могло прийти просить письменного приказа, все как обычно… Сейчас же, по истечении некоторого времени, он с ощущением какого-то неприятного холодка внутри понимал, что все было вовсе не как обычно. Отряд Паши занял позицию, от которой и до главных ворот дома Лютого, и до задней ограды, куда выдвинулся майор Гринев, было одинаковое расстояние. Сейчас, по истечении некоторого времени, он предполагал, что даже это было сделано неспроста. Более того, обычная рутина и неразбериха в тот день существовали для кого угодно, только не для человека, представившегося майором Гриневым. Тот просто, словно невидимый дирижер, скрытый темнотой притихшего зала, умело всем воспользовался. И неразберихой, и им, Пашей, и подразделением ОМОНа. Перестраховщиком Севостьяновым и даже… Лютым, выставившим их вон с порога собственного дома. Так думал Паша, и он очень бы хотел ошибиться. Все это было мутным и темным. Командир отряда милиции особого назначения Павел Лихачев с гораздо большим удовольствием бы считал, что тут вовсе не присутствовало злого умысла, а так все вышло случайно. Что даже и для Гринева подобный исход событий оказался полной неожиданностью, по старой доброй формуле: «Хотели как лучше, получилось как всегда». Потому что в противном случае Павлу пришлось бы признать, что он обладает очень неприятным знанием ПРЕДЧУВСТВИЕ, КОТОРОЕ СБЫЛОСЬ? о том, что группа снайперов во главе с майором Гриневым приходила в этот день вовсе не для охраны свадьбы. И вовсе не для охраны спокойствия респектабельных жителей окрестных особняков от неожиданных действий гостей криминального авторитета Лютого. Это знание было простым и ясным, словно ты глядишь в черноту омута сквозь прозрачный слой воды. И видишь там, у самого дна, темные тени и понимаешь, что смотреть дальше уже нельзя — что-то таящееся там, внизу, под тенями, заметит тебя и уже не отпустит, поэтому лучше побыстрее отвести взгляд. Они всё знали заранее: подразделение снайперов во главе с Гриневым приходило в тот день с такой же простой и ясной, как взгляд из омута, целью: ликвидировать группу киллеров, после того как она закончит свое дело, закончит бойню на свадьбе в доме Лютого. Командир ОМОНа Павел Лихачев послужил им лишь прикрытием да еще помог в этом деле. И самое дикое заключалось в том, что податься Паше с этим своим знанием было абсолютно некуда. И это еще только начало. Потому что один из киллеров уцелел. — Лихачев, не высовывайся, — сказал ему майор Гринев, перед тем как увести свою группу к задней стороне ограды особняка Лютого, — а то начальство чего-то нервничает. Заметят — позвонят, опять поедешь домой. Имеется оперативная информация, что там, — он указал в сторону дома Лютого и говорил громко, чтобы его слышали все, — может что-то произойти. Если нас опять вернут, а там не дай Бог чего, то, сам понимаешь, по головке не погладят. Ладно, удачи. И они ушли. И только теперь, анализируя этот день, Павел понял, что он не повторил вслух вторую часть инструктажа (ту самую, которую Гринев дал Паше, отведя его в сторону) — находиться здесь, на весьма приличном расстоянии от дома Лютого, взять под контроль этот сектор ограды и ничего не предпринимать до особого распоряжения. — Лихачев, возможны гости по вашему направлению, — сказал ему Гринев, — поэтому сиди, не высовывайся и жди, что бы ни произошло. Пока не получишь приказа. Но никто из бойцов его отряда подобной фразы от майора Гринева не слышал. Возможно, это была случайность, и за этим ничего не стояло. Паше бы очень хотелось считать, что это было так. Через двадцать минут произошел взрыв. Через двадцать минут все самые худшие Пашины предчувствия начали сбываться с немыслимой быстротой. У Паши в подразделении служил один малый по фамилии Завьялов. Хороший боец, но со странностями. Завьялов симпатизировал Русскому Национальному Единству. В этом не было ничего странного — многие ребята различных силовых ведомств, да и офицеры Министерства обороны, кто тайно, а кто и явно, симпатизировали РНЕ. Но Завьялов почитывал очень странную литературу, причем с карандашом в руках. Народ, в принципе, его за это уважал. Правда, сами-то мужики, если выпадало свободное время, увлекались боевиками и детективами — Доценко, Корецкий, Маринина… Завьялов же читал всякие мудрости. В том числе и Фридриха Ницше. У него были две большие книги сочинений Ницше и один маленький томик афоризмов. Читать Ницше было тяжело, Паша попробовал, да отложил. Однако признал, что это, конечно, мощный автор. Паша так и сказал: «Мощный автор», но потом вернул Завьялову книжку и почему-то чуть виновато улыбнулся. Но отдельные фразы его очень даже заинтересовали. Они были яркими и точными и без всякой лишней лабуды, сам бы лучше не сказал. Завьялов их подчеркивал карандашом прямо в книге. Некоторые Паша запомнил. И с удивлением обнаружил, что сослаться на них в беседе порой бывает очень даже полезно. Одна из подчеркнутых фраз запомнилась особенно. Он сам думал так же, только сформулировать этого не мог. А вот Фридрих Ницше — смог! «Если долго всматриваться в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя». Так сказал Фридрих. Ярко и точно. Мощный автор. Без всякой лишней лабуды. Сейчас Паша всматривался в бездну. ОНИ ВСЁ ЗНАЛИ С САМОГО НАЧАЛА. Они приходили с единственной целью — ликвидировать группу киллеров, после того как те выполнят свою работу. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. В тот день Паша оказался не единственным человеком, которого так серьезно подставили. Кого-то подставили гораздо серьезнее, можно сказать — смертельно. И когда, уже после заминки, подразделение Паши все-таки оказалось на месте событий, и там был сущий ад с разорванными взрывом человеческими телами, и обезумевшие от ужаса люди метались под градом перекрестного огня, снайперы майора Гринева с хладнокровным спокойствием расстреливали начавшую отходить группу киллеров, переодетых в официантов. А подразделение Паши послужило хорошим прикрытием, антуражем и декорацией всего мероприятия. Вот и все. Просто великолепно. Здорово. Свинцовый дождь должен был смыть все следы. Но одному из киллеров удалось уйти. Что-то в самой глубине бездны колыхнулось. И… заметило Пашу. Когда прогремел взрыв, он даже не сразу в это поверил. Средь бела дня, черт побери! Может, там что-то случилось со свадебными фейерверками? Однако еще не улеглось эхо от взрыва, а на свадьбе неслась бешеная стрельба и панические крики гостей. Какой тут к черту фейерверк… Все подразделение Лихачева смотрело на дом Лютого и — на своего командира. Люди ждали приказаний к немедленным действиям. — Ну ни хрена себе, — протянул Завьялов.