Зачем Славка обо всем рассказал? Почему предал меня? Я чувствовала себя никому не нужным, опозоренным изгоем, изолированным от всего мира. И не было ни одной души, которая могла бы понять меня, успокоить, помочь. Мне не с кем было поделиться своей болью. Я шла вдоль дороги, не замечая ни прохожих, ни мчавшихся мимо машин — ничего! Ком сдавливал горло, слезы застилали глаза. Я и раньше часто тихо плакала ночью в постели детского дома, вспоминала маму, единственного близкого мне человека. От этого становилось легче, хотя знала, что слезы не могут ничего изменить. В тот день все кружилось у меня перед глазами, я шла, сама не зная куда. И оказалась на мосту у реки. Внизу вода бурлила и пенилась. Весна в разгаре, погожий день, активно таял последний апрельский снег. Я глядела на воду как завороженная. Меня манила бурлящая стихия. Я и раньше любила смотреть на водный поток. Но сейчас вдруг пришла мысль, что река — спасение от враждебного мира, от позора и моей никчемной жизни. Брошусь в воду, и закончатся все страдания и беды… Я облокотилась на перила моста, мысленно попрощалась с мамой, но задумалась, наблюдая за бурлящим потоком в преддверии решительного шага в глубь реки. И вдруг почувствовала чьи-то крепкие руки: кто-то подошел незаметно и взял меня за плечо. — Никогда не смей даже думать об этом! — послышался незнакомый голос. Я вздрогнула и обернулась. Возле меня стоял невысокий худощавый молодой мужчина, на вид чуть старше двадцати лет. В его внешности не было ничего необычного или примечательного. Славянское лицо, светлые волосы, аккуратный нос, голубые, но не слишком выразительные глаза. Простой, похоже, рабочий человек в джинсах и легкой куртке по сезону. — Кто вы? — спросила я. — Откуда знаете, о чем я думаю? Незнакомец улыбнулся и тихо ответил: — Твое сердце так сильно бьется, что слышен его стук. Я понял, что ты собираешься сделать. В твоем возрасте я тоже о глупостях думал и с жизнью хотел расстаться. Пустяковые проблемы казались неразрешимым бременем. Он взял меня за руку и спросил: — Почему в школьной форме, без куртки? Холодно ведь еще. В самом деле, я выскочила из школы, забыв про портфель и куртку в гардеробе. Но холода в своем стрессе не ощущала. Отчасти меня согревало весеннее солнышко. Мужчина снял с себя куртку и накинул мне на плечи. Я попыталась возразить, но он не принял возражений. А мне вдруг захотелось рассказать свою историю. Мы пошли по направлению к школе, я все говорила и говорила. О своей трудной жизни в детском доме, об обидах, сомнениях и переживаниях, о Славике, так подставившем меня. Мужчина внимательно слушал, иногда, словно психолог, давал советы. Мне хотелось выговориться, мне нужно было это сделать, чтобы облегчить свои моральные страдания, чтобы услышать совет и одобрение. Я нашла хорошего собеседника. В разговоре не заметила, как мы оказались у школьных ворот. — Иди и ничего не бойся! — сказал мужчина. — И не обращай внимания на насмешки и сплетни. Будь выше их! И я пошла. А он быстро ушел. Только в школьном коридоре я сообразила, что не спросила даже имени своего спасителя. Я ничего не знала о нем! Мне хотелось бы встретиться с ним вновь. По дороге в школу и обратно, в детский дом, во время прогулок я вглядывалась в лица прохожих в надежде увидеть того доброго незнакомца. Но он исчез из моей жизни на целых пять лет. После того случая почти ничего не изменилось. Ко мне никто не приставал, и я ни с кем не сходилась. Воспитанники детского дома продолжали жить по привычно заведенному распорядку. Я посещала бассейн, иногда, по выходным, нас возили на экскурсии. Несколько раз я сталкивалась со Славиком и «одаривала» его злобным сверлящим взглядом, от которого парню становилось не по себе. Мой первый мужчина стал обходить меня стороной. Вскоре ему исполнилось восемнадцать, и он покинул наше заведение. Глава 4 После школы я поступила в училище на повара. Мне дали отдельную комнату в бывшем семейном общежитии, приватизированном ушлым братом нашего мэра. Комната была пусть и маленькая, пусть и с тараканами, но моя, личная. И это меня радовало. Я была еще почти совсем девчонкой, доверчивой и наивной, очень романтичной и ранимой. Ждала светлой любви, такой, как в прочитанных мной романах. Но обходила возможных ухажеров стороной, а на все попытки заигрывания отвечала холодным безразличием. Дни тянулись однообразно и тускло. Я ходила в училище, потом в магазин за дешевой едой. Что-нибудь готовила себе. Все свободное время или читали, или спала, иногда просто смотрела в окно. За стеклом текла чужая жизнь, совершенно мне неинтересная. По окончании училища устроилась работать в кафе. Но взяли меня не поваром, а простой посудомойкой. Но хоть так, хоть какие-то денежки платили. За все это время у меня не было секса. Принц в моем окружении не появлялся, на танцы я не ходила, ни с кем из мужчин не общалась. После случая со Славиком я убедила себя в том, что мне не нужен никакой секс. Вот только весной на меня накатила беспричинная тоска, нарушавшая безмятежный покой моего сердца. Обострилось чувство одиночества, появился интерес к противоположному полу и странное желание познакомиться с кем-нибудь. Захотелось общения, ликующей радости. Весна всколыхнул мою душу отшельницы. Я сделала генеральную уборку в комнате, купила косметичку, впервые в жизни тщательно накрасилась. Надела нарядную, по моим понятиям, кофточку и довольно короткую юбку. И вышла на прогулку. Я не знала, куда идти, ноги сами привели меня к железнодорожному вокзалу. Предчувствие начала новой жизни не обмануло! На скамейке возле неработающего фонтанчика я заметила мужчину. И обмерла! Это был он — мой спаситель. Я сразу узнала человека, подошедшего тогда ко мне на мосту. Он почти не изменился. Только вместо куртки на нем был надет свитер. На ватных ногах я приблизилась к незнакомцу и остановилась в трех шагах от него. В горле пересохло, я не знала, что сказать. Мужчина внимательно посмотрел на меня, его лицо на несколько секунд застыло в напряженном размышлении: он, похоже, вспоминал, где видел меня раньше. И вспомнил! Улыбка озарила его лицо. — Привет, девушка с моста! — просто поздоровался он. — Привет! — ответила я. — Ты изменилась, повзрослела, похорошела! — продолжая улыбаться, сказал незнакомец. — Да! Я стала взрослой. — Присаживайся, расскажи, как ты живешь теперь. Мужчина подвинулся, я расположилась возле него на скамейке и стала рассказывать о том, что получила комнату, устроилась на работу. Затем вспомнила, что мы не знаем даже имени друг друга. И представилась: — Меня Сашей зовут. — А меня Васей. Я, наоборот, работу потерял. Живу в Малой Вишере, там на стекольном заводе трудился. Его закрыли. Всех уволили, а недавно я с женой развелся. В Чудово хочу перебраться. Неожиданно для себя я предложила зайти ко мне в гости. — Я обязательно зайду, — пообещал Василий. — Только сейчас домой ехать нужно. Электричка через десять минут. Ты скажи номер телефона и свой адрес. Когда в Чудово опять приеду, приду к тебе обязательно. Договорились? Он позвонил через пару дней. Сказал, что уже идет ко мне. Я ждала его звонка. Но то, что он не предупредил заранее, оказалось несколько неожиданным, я не успела подготовиться к встрече как хотела: хорошо накраситься, закупить продукты и приготовить романтический ужин. Стук в дверь заставил меня вздрогнуть. За порогом стоял мой спаситель Вася! Его широкая улыбка открыла ряд желтоватых зубов. Мутные глаза, небритые щеки и легкий запах перегара не смутили меня. Я была рада видеть Василия. Одет он был так же скромно, как и на вокзале. Тот же потертый свитер, те же серые джинсы с темными пятнами на коленях, те же пыльные старомодные ботинки. Только на этот раз на его шее красовался простенький галстук в полоску с криво завязанным узлом. Мы довольно долго молча смотрели друг на друга и улыбались. Затем я с волнением сказала: — Привет! Проходи! Он перешагнул порог моей скромной комнаты и с распростертыми объятиями, но как-то судорожно, со всхлипом, чмокнул меня в щеку. Затем взял мою руку и поцеловал ее. Мне никогда раньше никто не целовал руки! Надо было бы обрадоваться, поблагодарить за такой уважительный жест, но я смутилась, удивилась и подумала: «Наверное, так было принято в стародавние времена, известные мне по книгам. Тогда дворяне часто целовали руку дамам». Я не знала, что сказать, но Василий, похоже, и не ждал ответа. Он старательно вытер ноги о тряпку у порога и спросил: — У тебя тапки есть? У меня были только одни, женские тапки с помпонами. — Ладно, — сказал Василий, — буду в носках. Пол чистый, боюсь наследить. Он развязал шнурки на видавших виды ботинках и попытался натянуть на большой палец ноги не первой свежести носок, чтобы скрыть на нем дырку. Глядя на него, я скинула свои тапки и предложила их. Василий смутился и спросил: — А как же ты? — Это я буду в носках. После долгих уговоров он надел мои тапки, прошел к столу, осторожно присел на стул. Я решила спросить: — Кушать хочешь? Василий опять улыбнулся и ответил: — Неплохо было бы! С утра ничего не ел. — Сейчас мигом приготовлю! — ответила я и бросилась к холодильнику. Из продуктов у меня оказались только пельмени в морозилке. Немного стесняясь своего бедного ассортимента, поспешила на кухню и бухнула всю пачку в кастрюлю. Когда дешевые пельмени сварились, я достала тарелки: большую суповую для него и маленькую для себя. Другой посуды у меня не было. Василий неожиданно сказал: — Ты… это…ешь в той тарелке, а я прямо из кастрюли буду. Всем своим видом и поведением мужчина напоминал робкого, стеснительного ребенка. Я с умилением смотрела как он, обжигаясь, вытаскивает пельмени из кастрюли и торопливо ест их, почти не разжевывая. От такой картины странное чувство жалости подступило к горлу. А Василий поднял голову, с надеждой посмотрел на меня и спросил: — Слушай, может, у тебя, ну…это… спиртное есть? Выпить под пельмени что-нибудь найдется? Спиртное я не держала. Но ответила, что могу мигом сбегать в ближайший магазин. Мужчина не возражал. Я быстро оделась и поспешила за бутылкой. На закуску взяла вареной колбасы, баночку кильки, буханку белого хлеба. Стараясь угодить Василию, сделала бутерброды.