Клетчатый возмущенно поднял на меня взгляд, но, разглядев мощную фигуру Игоря, только скривился и пробормотал недовольно: — Тоже мне, Нона Гаприндашвили… Зато толстяк, видимо, из благодарности за спасение ценной фигуры, посоветовал: — Если уж вам нужно с Володькой поговорить, вы лучше к нему на работу пройдите. А то он после дежурства еще в пивную зайдет, так побеседовать вам с ним после этого вряд ли удастся. Игорь спросил: — А как его найти? — Да тут рядом. Он ведь работает сантехником при сауне, так что с места своего точно не отлучается. В соседнем дворе стоит большое квадратное здание, вот туда и идите. Да, только вход для обслуги там сзади. За тяжелой деревянной дверью располагался длинный коридор, в который выходили несколько дверей. Мы наугад толкнули одну из них и не ошиблись, она была не заперта. В уютной светлой комнате за столом сидел худощавый мужчина неприметной наружности. Он пил чай из симпатичной кружки в крупный белый горох. Я хотела, было, поинтересоваться, где нам найти Ильина, но Игорь меня опередил. — Ну, здравствуй, Володя. Ильин кивнул, спокойно показал нам на стулья: — Здравствуйте. Усаживайтесь, а я вам чаю налью. От чая мы отказались, и он хмыкнул: — А я выпью, если не возражаете. Игорь молча уселся напротив него и внимательно рассматривал. Ильин, невозмутимо прихлебывая из кружки, посмотрел в мою сторону: — Подружка? — и кивнул одобрительно: — Красивая. Игорь вздохнул: — Мне тоже нравится. — Он поинтересовался: — Чего не спрашиваешь, зачем мы пришли? — А чего спрашивать? Раз пришли, значит, вам надо. Надоест в гляделки играть, сами скажете, чего ищете. Михайлов нехорошо улыбнулся: — Мы пришли за стволом. Где ты его держишь, здесь, или дома? — Какой еще ствол? — очень натурально удивился Ильин. Михайлов поморщился: — Послушай, можешь не исполнять. Тебя по институтской фотографии опознала мать Марины Демидовой. Так что вопрос, был ли ты в квартире, откуда пропал пистолет, на повестке не стоит. Я ясно выражаюсь или тебе пояснить что? Он отставил кружку и с тоской сказал: — Что вам всем от меня надо-то, а? Живу тихо, никого не трогаю, так нет: ходят и ходят! Михайлов достал сигареты, но курить не стал. Спросил Ильина: — Платонов сам тебя нашел или ты к нему явился? Тот глянул исподлобья: — Я Регинкиного брата встретил, он мне и рассказал, про ребенка. Понимаешь, то, что я живу такой жизнью, как сейчас, это никого не касается, это я от них отстоял. А вот то, что я не могу ничем помочь маленькой девчонке, которую я никогда не видел, но в которой течет и моя кровь, мне это показалось страшным. И несправедливым. Вот если бы у нее был нормальный дед, он ведь помог бы ей… И я пошел к Платонову. Пару месяцев назад я встретил его на юбилее института, мы перебросились парой слов. — Странно, но тебя я там не видел! — А я не оставался на банкет. Зачем? Я там никому не интересен. — Что Платонов? Дал денег? — Видишь ли, я хотел продать квартиру отца и купить себе однокомнатную где-нибудь на окраине, но времени на это у меня не было. И я решил, что объясню Платонову свою проблему и займу деньги. А он… Он сказал, что лишних денег у него нет, и предложил мне выполнить одно поручение. Сказал, что у него проблемы с женой, и предложил мне за десять тысяч долларов убить ее. Обещал, что организует все, как надо, и никто никогда ничего не узнает. У него и план был, как все это сделать. Кирилл обещал, что сообщит мне, когда я должен ждать ее у лифта в подъезде. Мне нужно было выстрелить в нее, убедиться в том, что она мертва, оставить рядом с телом бумажник и пистолет и уйти. За эту работу он дал мне авансом пять тысяч. Утром я нашел Регину и отдал ей деньги. — Он горько улыбнулся: — Она даже не спросила, где я их взял. И еще пообещал, что принесу остальные. Он мрачно посмотрел на меня и вздохнул: — Тогда, в больнице, я сразу узнал твою девушку. Это она была на той фотографии, которую мне дал Платонов. У меня тогда все пошло наперекосяк. В подъезде все время ходил народ, несмотря на позднее время, и я ужасно нервничал. Чтобы руки не тряслись, отхлебывал из бутылки. Наконец, Кирилл позвонил мне. К тому времени я уже был совершенно пьян… Я выстрелил в темную фигуру у двери, но сил на то, чтобы добить умирающую женщину, у меня не осталось. Так получилось, что она осталась жива. Кроме всего прочего, только уже утром, я обнаружил пистолет в кармане куртки. Представь, я забыл его оставить на месте!.. — И Платонов тебе больше денег не дал? — Он разозлился ужасно… И предупредил, что, если я проговорюсь хоть одной живой душе, он меня угнобит. И сказал, чтоб я не вздумал ни в чем сознаться, потому что тогда девчонке уж точно никто не поможет, и она помрет… Правда, пообещал, что вторую часть денег даст в октябре, когда я выполню вторую часть задания. — А какое задание, не говорил? — Нет. Сказал только, что, если я на этот раз проколюсь, он сам меня прикончит. — А о чем вы разговаривали в больнице? Это ведь тебя я с ним тогда видел? Ильин покаянно кивнул: — Я просил и умолял, но он холодно сказал, что нужно было все делать как заказывали, а не заниматься самодеятельностью. Врачи уверяли, что до октября девочка не дотянет, а Платонов денег не давал. И тогда… Он запнулся, и Михайлов продолжил за него: — И тогда ты пошел к его сыну. Ильин кивнул, опустив голову. — Я знал, что ему никаких доказательств не потребуется. Характер у него весь в отца… — Какого отца? — Глеба Алексеевича, конечно… Я его видел в больнице и сразу все понял. Тогда много слухов ходило, про Платоновскую жену и Турчинского. Ильин замолчал, и Игорь спросил его: — И что дальше было? Поверил тебе парень? Он кивнул. — Так все и вышло. Деньги он мне дал, не обманул, и пообещал еще помочь. Все, рассказывать больше ничего не буду, хоть режьте. И учтите, что в милиции я и слова не скажу. Я просто тебя, Игорь, давно знал, и не хотел, чтобы ты думал, что я за деньги человека убить смог бы… А Платонов — он и не человек вовсе, а так, гнида… — Ильин помолчал, а потом, решившись, сказал: — Столько лет молчал, не надо бы говорить и сейчас, но… Я ведь у нас на факультете комсоргом был, так вот, у нас парень один любовь завел с девушкой, она откуда-то с Ближнего Востока была родом, тоже у нас училась. Так вот, анонимка пришла в комитет комсомола, и ее в 24 часа отправили домой, от греха подальше. Она была у себя на родине не то принцессой, не то наследницей какой-то. Мы тогда и не узнали ничего толком… — А это ты к чему рассказал? — сквозь зубы спросил Михайлов, и я по-настоящему испугалась. — Анонимку писал Платонов, вот что. Я его почерк сразу узнал, но промолчал. Время тогда такое было… Михайлов поднялся: — Про пистолет Демидовский тебе тоже Платонов рассказал? — Нет, я сам знал, где Николай его держал. Я ведь раньше довольно часто у него бывал. Просто я очень изменился, и Маринина мать меня не узнала. А пистолет я забрал, это конечно. — Где он сейчас? — спросил Игорь. Ильин поднялся, пошарил за шкафчиком и вынул тяжелый сверток. Михайлов забрал его, сунул в карман пиджака. — Извини, задержали мы тебя. Лиза, пойдем. Я торопливо ринулась за ним. Последнее, что помню — это растерянное лицо Ильина. На пути к даче Игорь остановил джип около моста. Я поняла, вышла с ним. Мы поднялись на мост, и Игорь бросил сверток в воду. Стояли молча, бездумно смотрели на водовороты у опор моста. Я прижалась лицом к его плечу, и он обнял меня, уткнувшись подбородком мне в макушку. Ужасно хотелось расспросить про эту арабскую принцессу, но умом я понимала, что лучше этого не делать.