Он глянул на меня: — Мне надо заскочить в отдел кадров, узнать адрес одного человека. Я невозмутимо спросила: — Володи Ильина? Так я уже знаю, где он живет. А в кадрах, наверняка, столетние данные, еще когда он женат был. Михайлов посмотрел на меня, покрутил головой, но промолчал. Уже в машине он сказал: — Я думал, что к детективным романам у тебя интерес чисто академический. Случаем, о карьере частного сыщика не мечтаешь? Я покрутила головой: — Мне просто не нравится, когда мной манипулируют. Я хочу разобраться в этой истории сама. Гостиница была не из современных, но даже ее холл дышал респектабельностью и достатком. Я вовсю вертела головой, и Михайлов взял меня за локоть. После того, как девушка на ресепшен получила согласие на наш визит по телефону, молодой человек в униформе проводил нас к номеру, негромко постучал согнутым пальцем. Дверь почти сразу открылась, и я имела возможность познакомиться с вдовой профессора. Ада Турчинская сама встретила нас, и я с любопытством присмотрелась к ней. Лет шестидесяти пяти, некрасивое, но ухоженное лицо, тщательно уложенная волосок к волоску прическа, неяркий лак на ногтях. Косметика, если она ей пользовалась, в глаза не бросалась. Одета она была в строгую темно-синюю юбку и блузку пастельных тонов. Не знаю, чем именно, но она мне напомнила Маргарет Тэтчер в ее бытность премьером. Хозяйка номера любезно пригласила нас и с любопытством посмотрела: — Анатолий Карлович уверил меня, что вы очень просили его посодействовать встрече. Не знаю, право, чем смогу быть вам полезна… Последний раз я была в России лет восемь назад, так что, боюсь, все мои сведения потеряли актуальность. Она присмотрелась к Михайлову, и внезапно сказала: — А ведь я вас помню. Глеб Алексеевич отзывался о вас, как об очень талантливом и перспективном ученом. Надеюсь, вы оправдали его мнение. Михайлов вежливо улыбнулся: — Мне трудно об этом судить… Извините, ради бога, не хочется затягивать наш визит, поэтому я сразу перейду к делу. Сегодня в больнице скончался бывший ученик вашего мужа, Кирилл Платонов… Дело в том, что умер он не своей смертью. Он не приходил в сознание, поэтому вопросы ему задать было невозможно. Мы пытаемся расследовать это дело. Если вы посчитаете возможным ответить на наши вопросы, мы будем вам искренне благодарны. Если нет — что ж, это тоже ваше право. Турчинская молчала так долго, что я заерзала. — Хорошо, задавайте ваши вопросы. Я догадываюсь, что они будут касаться Нины Платоновой, и готова на них ответить. Михайлов уточнил: — Значит, вы знали… Как давно? Она вынула сигарету, и Михайлов поднес ей зажигалку. Затянувшись, она ответила: — Конечно, о Нине я знала еще с того времени, когда у них с моим мужем был роман. Да, нашлись доброжелатели. Знаете, всегда и в любом коллективе есть люди, которым не терпится раскрыть глаза жене или мужу. У нас тогда были очень сложные семейные обстоятельства. Наша с Глебом единственная дочь родилась инвалидом. Такое ужасное сочетание букв: ДЦП. Ее диагноз поставил крест на моей счастливой семейной жизни. Я не работала, дома у нас всегда и все разговоры были только о врачах, болезнях и лекарствах. Может быть, от этого и Глеб ввязался в этот роман… Впрочем, может быть, там были любовь и страсть, не знаю. Мы с ним это не обсуждали. А потом я поняла, что-то изменилось. Я предприняла кое-какие действия, и узнала, что пассия мужа вышла замуж за одного из его учеников. Вскоре у них родился сын, а через некоторое время они уехали за границу. Глеб остался в семье. Это было только его решение, и я искренне благодарна ему. — О том, что это ребенок вашего мужа, вы не знали? Она спокойно подняла глаза на Игоря: — Нет. До тех пор, пока не прочитала завещание. Я полюбопытствовала: — А что именно было в завещании? — Глеб оставил мальчику очень приличную сумму. Деньги до сих пор находятся в доверительном управлении, и по достижении 21 года должны быть переданы ему. За это время сумма значительно выросла. Мой муж был не только талантливым ученым, он и бизнесом занимался успешно. Все предприятия, организованные им, успешно работают и сейчас. — Что такое доверительное управление? — снова вмешалась я. — Выбирается лицо, на которого и возлагается завещательная обязанность исполнить какие-либо действия. Раньше это называлось душеприказчик, — любезно пояснила вдова. — Наверняка вы захотите узнать, кого мой муж назначил душеприказчиком. Так вот, это и был Платонов Кирилл Сергеевич. Михайлов почесал переносицу. — С его смертью эта обязанность должна перейти к кому-то? — Нет необходимости привлекать посторонних людей к нашим семейным тайнам. В октябре Диме исполнится 21 год, и я сама с удовольствием произведу все необходимые формальности. Игорь спокойно посмотрел на нее: — Все эти годы вы не пытались разыскать сына вашего мужа, с чего вдруг такая внезапная симпатия? Ада Турчинская насмешливо посмотрела на него: — Я виделась с мальчиком на кладбище. Он — действительно сын Глеба. Тогда, много лет назад, врачи не оставили мне возможности родить еще одного ребенка, и Глеб с этим смирился. И вот, спустя много лет, я встречаю молодого человека, так похожего на него… — Она поднялась, сказав все, что хотела сказать. Игорь тоже поднялся. Уже в дверях я спросила ее: — Почему вы были с нами так откровенны? Вдова усмехнулась и сказала: — У нас в Израиле хорошие врачи, но даже они бессильны против моей болезни. Мне осталось совсем немного. Моя дочь умерла, других наследников у меня нет. Я собиралась завещать все деньги фонду, помогающему детям, больным детским церебральным параличом. Я много лет руковожу им. И вдруг эта встреча… Этот мальчик должен унаследовать дела моего мужа, и я разговаривала с ним, он сможет их продолжить. Поймите, по прошествии стольких лет во мне уже нет ревности к этой женщине. Есть только благодарность и признательность за сына. — Она чуть помедлила и сказала: — Я знаю, что Глеб одобрил бы все, что я собираюсь сделать для этого мальчика. Мы спускались в роскошном лифте, сияющем зеркалами и золочеными поручнями. Перед моими глазами так и стояла мрачная одинокая женщина. Я подняла глаза на Игоря и сказала: — Надеюсь, Димка не обманет ее ожиданий. Он кивнул. — Ты заметила, она даже не поинтересовалась, зачем нам все это знать? Я была рада, когда мы выбрались на свежий воздух. Честно сказать, роскошь этого отеля несколько давила на меня. В машине Игорь спросил: — Куда? Я объяснила, и вскоре мы въехали в арку рядом с черно-белой вывеской пиццерии. — Ты уверена? — спросил он, задирая голову. Во дворе, на лавочках, пенсионеры играли в шахматы, и я направилась к ним. Черными играл лысый толстяк, а белыми — худощавый мужик в клетчатой ковбойке. — Ильин? — Они переглянулись, и отрицательно покрутили головами. — Нет, у нас такой не живет. Игорь вмешался в нашу беседу: — Его зовут Володя, прихрамывает немного, хорошо играет в шахматы… Я добавила: — Когда-то он здесь жил с отцом… Мужчина с обширной лысиной встрепенулся: — Так это они Володьку ищут, точно… Только на работе он, придет после восьми, не раньше. Мы решили дождаться Ильина, и отошли чуть в сторону. Я наблюдала от нечего делать за игрой, а Игорь вынул сигареты и закурил. Когда-то, еще в институте, с шахматами была связана забавная история. Несмотря на то, что практически каждое лето я проводила на море, плаваю я до сих пор плохо, и только на мелководье. И, если бы не мое умение играть в шахматы, не видать бы мне зачета по плаванию, как своих ушей. Впрочем, это совсем другая история… С моего места хорошо было видно, что противник лысого, тот, что в клетчатой рубашке, готовит западню для ферзя черных. И я не удержалась, посоветовала: — Дяденька, не мешало бы вам рокировочку сделать, а то ферзя потеряете, не ровен час!