— Почему ты мне не рассказала об этих дурацких письмах, о цветах. Ты хоть понимаешь, каким странным представляется твое поведение со стороны? Вот сегодня Платонов мне рассказал замечательную историю. Оказывается, не все из этих глупых проделок выдумал и осуществил он. И, естественно, когда ему стали подыгрывать, он подумал, что ты таким образом хочешь привлечь его внимание. Лиза побледнела. — Не понимаю… А кто же тогда все это вытворял? — Боюсь, что это дело рук твоей замечательной свекрови. Марина Николаевна и письма эти писала, чтобы внести разлад между тобой и Сергеем, и акцию с цветами организовала блестяще. Вот, посмотри, клиент заказал цветы на фамилию Мефодьев, а вот и электронный адрес: [email protected]. Ну, присмотритесь же, неужели ничего не напоминает? Лиза скосила глаза на бумажку и вздохнула: — Кирилл и Мефодий? Ну, конечно, нет Мефодия — остается один Кирилл! То есть Платонов. Послушайте, а может быть, мы перемудрили, и это просто сам Платонов так зашифровался? Я отрицательно покрутил головой: — История с цветами — вовсе не в его духе. И Маша Лежнева… Я сегодня встретился с ней, и она навела меня на мысль, что первые письма писала именно Марина Николаевна. Понимаешь, она совершенно точно также оформляет свою деловую переписку. Шаблон у нее такой, понимаешь? Костя покрутил головой: — Прямо леди Макбет Мценского уезда. Так все-таки это она вчера хотела грохнуть эту самую Платонову? Кстати, ваш Сергей напрочь отрицает то, что брал пистолет. Уверяет, что лет пять его даже не видел. И, между прочем, говорит очень убедительно. — Я не думаю, что стреляла Марина Николаевна… Лиза наклонила голову к столу, и я строго спросил: — Вот почему мне кажется, что ты опять о чем-то умалчиваешь? Вместо того, чтобы помогать, ты мне сама загадки загадываешь… — Никаких загадок. Помните, утром я сняла с ее машины листок? На нем был записан ее номер телефона. — И что это значит? — мы недоуменно посмотрели на Лизу. — У Марины Николаевны машина всегда стоит на стоянке неподалеку, там какой-то офис, и она договорилась с хозяевами. Единственное условие — машину надо поставить на стоянку до полуночи. Костя хмыкнул: — А то карета превратится в тыкву? Лиза не улыбнулась. — В тыкву — нет, а вот стоянка в двенадцать часов запирается. Я уточнил: — Значит, она куда-то ездила уже после полуночи, и не смогла вовремя поставить машину. Потому и телефончик под щетки подсунула. Нет, ну какова? Лиза подняла лицо к потолку и мрачно сказала: — Вы можете говорить и думать, что угодно, но я не верю, что она могла выстрелить в Нину Платонову. Женька завопила: — Лиза, ты ненормальная, она тебе столько гадостей сделала, а ты заступаешься за нее… — И диплом, из-за которого случился весь скандал, тоже писала не она! Не могла Сережина мать так пренебрежительно отозваться о его росте, и о рогах писать бы не стала! Я кивнул: — Маша Лежнева уверена, что этот диплом и первые письма писали разные люди. — Вот, видите? Женька мстительно прищурилась: — Узнать бы, своими руками бы придушила… Я усмехнулся: — Наверняка нам все равно этого не узнать, а вот предположения у меня есть. Возможно, я думаю о ней хуже, чем она есть, но подозреваю я мать Ларисы Крыловой. Вы по молодости лет этого помнить не можете, но она и раньше чем-то подобным баловалась…Была у нас в институте история с анонимками, тогда почти удалось доказать ее авторство, но пожалели Анатолия Карловича. А тут у нее повод был более, чем серьезный: она боролась за счастье дочери. Лиза пожала плечами. — Почему-то у меня ощущение, что меня разыграли, как карту в игральной колоде… Костя поднял палец уважительно: — Зато, как козырную карту! Лиза горько усмехнулась: — Меня это мало утешает. Женьке позвонил Мунир, и она с отчаянием на меня посмотрела. Я кивнул: — Женя, уезжай. Я заберу Лизу к себе. — Она попыталась возразить, но я твердо сказал: — Я обещал матери, что обязательно привезу тебя, так что собирайся. Ночевать одна в квартире Лиза не решилась, а счастье подруги ей было дорого. Поэтому через некоторое время мы уже сидели в машине. По дороге я позвонил Марине и рассказал ей, что адвокат уже встретился с Сергеем, однако обнадеживать ее перспективой скорого освобождения Сергея не стал. Марина поблагодарила меня, и мне показалось, что голос у нее звучит гораздо тверже. Впрочем, особого внимания я на это не обратил, потому что рядом со мной сидела Лиза, и я вдруг подумал, что, не случись этого всего, мы никогда не проводили бы столько времени вместе. А так — она рядом, и настроение мое непостижимым образом улучшилось. Мысленно хмыкнув, я посоветовал себе не расслабляться. Домой мы добрались уже ближе к полуночи. Несмотря на позднее время, мама с Анришкой встретили нас у ворот. Лиза смущенно пробормотала: — Извините, что я вам навязываюсь… Мама всплеснула руками: — Еще чего выдумала! Мы с Собакиным уже вас заждались! — Она поторопила нас: — Мойте руки, и за стол. Буду вас кормить, а вы мне все-все расскажете! Я почесал переносицу: — Мам, Лиза меня уже накормила! По случаю военных действий они с Женей приготовили отбивные размером с велосипедное колесо, я и сейчас едва жив! Но, если ты хочешь, мы выпьем чаю в саду, и расскажем тебе все подробности. Лиза помогла с посудой, и вскоре мы уже устроились в беседке. Я зажег светильник над столом, и мягкий свет, падающий на стол через абажур, освещал белую салфетку, золотистый лимон на блюдечке, тарелку с тонко нарезанным кексом, янтарный чай… Мама с Лизой о чем-то тихо переговаривались, и я засмотрелся на их лица… Анри, покрутившись между нами, залез под кресло Лизы и наотрез отказался вылезать. Лиза попросила умоляюще: — Он мне совсем не мешает, даже наоборот… Воодушевленный поддержкой, Анри до половины вылез из-под кресла и положил морду на лапы. Мама внимательно выслушала мою историю, потом помолчала и тихо сказала: — Да, если к этому причастна сама Марина, ей предстоит страшная ночь… Может быть, зря ты не успокоил ее относительно Сергея. Вы ведь оба уверены, что он к этому злосчастному покушению не имел касательства? Я скептически заметил: — По-моему, ее голос звучал гораздо тверже, чем накануне. Марина, на мой взгляд, принадлежит к тому типу людей, которые, будучи загнаны в угол, никогда не сдаются. По лицу Лизы скользнула тень, и я с недовольством сказал: — Ей не следовало рассылать эти письма и вмешиваться в жизнь сына. И вообще, давно пора привыкнуть к мысли, что он — взрослый мальчик… Мама грустно на меня посмотрела: — Знаешь, к этому действительно очень трудно привыкнуть… Я наклонился через стол и поцеловал ее в висок: — Мам, ты прости меня, я просто дурак… Завтра же позвоню Марине, и пусть все идет, как идет…