Она сурово посмотрела на меня: — Ты ведь за советом пришла? Ну, так и получай его: тебе обязательно нужно увидеться с ними, и чем скорее, тем лучше. Папина астма! Я дрогнула и просительно посмотрела ей в глаза: — Вы почувствовали, что с ними может случиться что-то плохое? — Нет. Я вижу, что это, в первую очередь, нужно тебе самой. Женька, дожидавшаяся меня в машине, набросилась с расспросами: — Ну что? Я вздохнула. — Да ничего. Не решилась я. Понимаешь, я в это все не слишком верю, но Евфимия на полном серьезе уверяла меня, что Платонов будет болеть. Я ему зла не желаю, а тем более его жене или сыну. Они-то тут при чем? Я не решилась признаться Женьке, что попросту боюсь обращаться к гадалке. Православная церковь вообще не одобряет подобные штуки, а я все-таки человек верующий, хотя и не религиозный. Есть вещи, которые я делать не могу, потому что чувствую, что это нехорошо. О методах, которыми действуют современные знахари и колдуньи, я имела очень слабое представление, подумалось почему-то, что Евфимия будет протыкать фотографию иголками, и я передернулась. — Нет, как это ни заманчиво, придется от этой затеи отказаться… Я и сама не догадывалась о том, что принятое мной решение так скоро придется отменить. Уже в понедельник утром стало ясно, что ни о каком мирном решении проблемы не может быть и речи. По всем электронным адресам института кто-то отправил письмо с приложением красочно оформленного "Диплома рогоносца", выписанного на этот раз на имя Демидова. Сам диплом вид имел довольно официальный, а в тексте письма еще выражалось одобрение тому обстоятельству, что теперь, с рогами, он, наконец, станет выше своей красавицы жены. Вот так, не больше и не меньше. На этот раз Маша Лежнева вмешаться не успела… Впрочем, Платонов на этот момент оказался в командировке, так что его имя с этой историей мне связать бы не удалось. Я попыталась дозвониться Демидову, но он отключил телефон. Не знаю, как мне удалось дожить до обеденного перерыва. Мы с Женькой вышли к институтскому входу как раз в тот момент, как Демидов усаживал в свою машину Лорку Крылову. Я даже не пыталась остановить или окликнуть его, и они благополучно уехали. Сзади нас окликнул Михайлов. Он хмуро сказал: — Лиза, Женя! Я просмотрел замечания по проекту, часть из них придется доказывать. Короче, идите в бухгалтерию, командировочные я уже подписал. И сегодня же выезжайте на объект. Ясно? Женька просияла: — Игорь Степанович! Вы — человек!.. Михайлов строго велел: — Жду вас не позже, чем через неделю, и чтоб все замечания были проверены. Ясно? Женька дурашливо вытянулась и гаркнула: — Ясно! Она подхватила меня под руку и утащила к отцовской машине, которую "по забывчивости" так и не вернула ему после нашего субботнего вояжа. Я тихо попросила ее: — Вечером свозишь меня в Иванушкино? Подруга участливо посмотрела на меня и сказала: — Куда ж ты без меня? Мы вырезали лицо Платонова с одной фотографии, той, где мы вчетвером сидели у камина на Михайловской даче. Я завязала фрагмент снимка в носовой платок. Женька во время моих манипуляций молчала, но вздыхала сочувственно. Встретила нас та же женщина, что и прошлый раз. Моему появлению не удивилась, молча взяла узелок и вышла с ним из комнаты. Вернувшись вскоре, велела: — Зарой в землю, да место выбери тихое, где люди не ходят. Женька нетерпеливо спросила: — А результата когда ждать можно? Служительница неодобрительно посмотрела на Женьку и сказала: — Евфимия велела передать, что снимок должен сгнить в земле, тогда все загаданное сойдется. Мы попрощались. В машине сверток жег мне руки. Неподалеку от моего дома был сквер, и Женька остановилась на обочине. Я вышла, и под большим розовым кустом с помощью пилочки для ногтей прикопала глянцевый кусочек в рыхлой сухой земле. К моему облегчению, никаких проколов иголкой на нем не имелось. Мы с Женькой поднялись ко мне. В прихожей лежала лаконичная записка: "Я поживу у мамы. Нам обоим нужно время, чтобы все обдумать." Женька обнаружила записку первой и хмыкнула: — Суров, но справедлив. По случаю полной твоей свободы, я останусь у тебя с ночевкой. Надеюсь, ты не возражаешь. Мы с подругой выпили чайник чаю, съели запасливо купленные по дороге домой пирожные и решили улечься спать. Ночью мне снились кошмары: то Платонов, бледный и похудевший, звал меня куда-то, то почему-то снилась свекровь. В моих кошмарах она грозила мне длинным ухоженным пальцем… Под утро я поднялась, натянула джинсы и майку, набросила сверху ветровку и тихо, стараясь не разбудить Женьку, помчалась в сквер. Около знакомого розового куста я присела, разгребла землю. Сердце у меня забилось и рухнуло куда-то: почерневшие и истлевшие остатки фотоснимка рассыпались у меня в руках… Игорь Михайлов Приезд нашего главного инвестора Колина Грея, а в миру Кольки Сероштанова, моего бывшего соученика и давнего приятеля, всколыхнул всю нашу контору. А он, как всегда, остался верен себе: не стал ходить на академические заседания и общаться с руководством, а поехал смотреть проекты в натуре. Промотавшись весь день по объектам, вечером он завалился ко мне. Колька не изменился и внешне: кажется, все те же заношенные джинсы и свитер с растянутым воротом. Однако я отметил и безумно дорогие часы на запястье, и заношенность и растянутость не ввели меня в заблуждение. Впрочем, если ему нравится изображать богемного ученого, не возражаю. Я предложил: — Пойдем, напьемся где-нибудь, как в старые времена?