И это хорошо. После того как Кованый Щит ушел, Смертный меч постояла, глядя на сгущающуюся на восточном небосклоне тьму. Потом повернулась и махнула рукой в перчатке. Подбежал посыльный. – Передай вождю Голлу, что я посещу его вечером, через колокол после ужина. Солдат поклонился и убежал. Кругава еще раз взглянула на восточный горизонт. Горы, закрывавшие Сафинанд с севера, образовали зубастую стену, но там, где рождалась тьма, была только плоская равнина. Пустошь. Она предложит Голлу немедленно выступать, получая припасы у сафинандцев на ходу. Очень важно соединиться с адъюнкт как можно быстрее. И это один из вопросов, который нужно обсудить с Голлом. Есть и другие. Ее ждет долгая бессонная ночь. Вождь гилков улыбнулся, глядя, как королева Абрастал возвращается в лагерь. Действительно, Огневолосая. С нее вот-вот так и пыхнет пламя – изо всех мест, о которых только может подумать мужчина с воображением, а уж у него-то с воображением полный порядок. Но такая женщина, увы, далеко за пределами его досягаемости, И это, конечно, очень жаль. За спиной из палатки Спакса вышла Спултата и встала справа от него. Она прищурилась совсем как мать, заметив приближение королевы. – Беда, – сказала она. – Спакс, держись от нее подальше, хотя бы сегодня вечером. Спакс улыбнулся еще шире. – Боюсь, не получится, дикая кошка. – Ну и дурак. – Согрей шкуры, – сказал он, отправляясь в павильон королевы. Солдаты легиона Эвертайн, стоящие на посту, провожали его глазами, и он сам себе напоминал льва, виденного однажды в лагере другого клана. Зверь свободно гулял по лагерю и имел привычку прохаживаться взад-вперед перед клетками с охотничьими псами. Псы сходили с ума, бросаясь на стальные решетки и разбивая морды до крови. Спакс всегда восхищался этим львом, его идеально беззаботной походкой, высунутым языком и зудом, который каждый раз заставлял его останавливаться напротив клеток, чтобы лениво потянуться и зевнуть во всю пасть. Пусть непрестанно следят за ним, пусть сверкают глазами из-под края шлемов. Спакс знал, что эти солдаты очень хотят помериться силами с белолицыми баргастами. С гилками, которые под стать цивилизованным тяжелым пехотинцам любой страны. Но такая возможность вряд ли представится. Зато будет шанс встать рядом, и такое соперничество гилкам было вполне понятно. И вот тогда поглядим, что будет. Мы идем к месту сражения с врагом? И кто будет стоять крепче? Эвертайн, Серые шлемы или гилки? Ха. Спакс миновал внутренний кордон и у павильона удостоил кивком стражника, который отступил в сторону. Он пошел по коридору со стенами из палевого шелка, подсвеченного лампами; как всегда, ему показалось, что он идет сквозь сам цвет – мягкий, сухой и странно прохладный, постоянно меняющий вкус. В последнем проходе стоял доверенный лейтенант королевы. Увидев Спакса, лейтенант покачал головой. – Дело может подождать, вождь? – Нет, Гаэдис. А что, она принимает ванну? – Если так, то вода давно выкипела. Что сказала Абрастал эта железная женщина? – Хватит смелости доложить обо мне, Гаэдис? – Я отвечу да, вождь, но не из смелости, а из тупости – она вела меня до сих пор, и я человек консервативный. – Просьба остается, – сказал Спакс. – Сомневаюсь, чтобы она одобрила, если бы один из ее придворных лейтенантов скинул все это ради черепашьих панцирей и голый плясал под луной. Спакс ухмыльнулся. – Видел, значит? Гаэдис кивнул. – Ты же понимаешь, что это было просто представление. Понимаешь? – Вождь? – Для ученых королевы – пусть у них будет, о чем писать и о чем размышлять весь остаток их глупой никчемной жизни. Нижние духи, холодной ночью у мужчины ягодки съеживаются – а то зачем бы нам прыгать через костер? Бросив пронзительный взгляд, Гаэдис повернулся и скрылся за портьерой. Спакс тихонько напевал себе под нос. Приглушенный голос Гаэдиса пригласил его в королевское присутствие. «Голая в ванне, – размечтался Спакс. – Не, боги никогда не бывают так щедры». Она стояла в подкольчужнике, сняв доспехи; длинные волосы все еще были растрепаны после скачки. Подкольчужник подчеркивал ее формы. – Были бы накрашены глаза, – сказала Абрастал, – я бы уже текла. Варварская стерва. Что у тебя за важное дело, что тебя не пугает мое жуткое настроение? – Только одно, величество, – ответил Спакс. – Она высекла из тебя искры, и я хочу знать – как и почему. – Значит, любопытство. – Точно, Огневолосая. – Если бы я не знала, что твои бешеные воины будут возражать, я бы удавила тебя твоими же кишками; и возможно – только возможно – этим утешилась. Высокомерие – странная штука, Спакс. Оно притягивает, если недоступно, а потом жалит до ярости, когда достигаешь его. Что, ради пустого черепа Странника, убедило тебя, что я захочу удовлетворить твое сраное любопытство? Спакс бросил взгляд на Гаэдиса; у того лицо казалось высеченным из камня. Трус. – Величество, я вождь гилков. Меня каждый день осаждают лидеры кланов, не говоря уж об отважных молодых воинах – они готовы начать войну, если есть хоть какой-то шанс победить. Они не ворчат о жалованье, величество, а лезут в драку. – В Болкандо мир, – сказала Абрастал. – По крайней мере, был, когда тебя нанимали, и теперь опять. Если хочешь войны, Спакс, оставался бы с другими белолицыми – они пошли и двумя ногами прыгнули в гнездо шершней. – Она обернулась, и он увидел все формы, которые хотел бы обхватить руками, представься возможность. Она помрачнела. – Ты вождь, сам сказал. Гордое звание, и оно, надо полагать, возлагает ответственность. Тебя осаждают, Спакс. Так разберись с этим. – В моем колчане не осталось стрел, величество. – Я похожа на оружейника? – Ты похожа на того, кто что-то замыслил. – Спакс развел большие руки в шрамах. – Я не знаю этих изморских Серых шлемов, но знаю орден, величество… – Какой орден? – Военный культ Волков. Отделение этого культа оборонялось при осаде Капустана. И назывались они Серые мечи. Абрастал какое-то время вглядывалась в него, потом вздохнула. – Гаэдис, откупори нам кувшин вина; только не вздумай наливать себе. Я еще сердита, что ты позволил этому пастушьему псу уговорить тебя и пропустил его. Лейтенант отсталютовал и пошел к украшенной деревянной стойке с дюжиной амфор; он достал маленький нож, изучая печати на горлышках. – Культы, Смертные мечи, Кованые щиты и боги Волков, – пробормотала Абрастал, тряхнув головой. – Воняет фанатизмом – и вполне соответствует моим впечатлениям после сегодняшних переговоров. Им просто нужна война, Спакс? Где любой сгодится? Вождь смотрел, как Гаэдис, выбрав кувшин, искусным тычком и поворотом ножа ловко достал пробку. – Эффектно, лейтенант, научился в перерывах между криворуким фехтованием и ездой задом наперед? – На меня смотри! – рявкнула Абрасталь. – Я тебе вопрос задала, блошиный остров! Спакс чуть наклонил голову, то ли с почтением, то ли с забавным презрением. Увидев, как горят ее глаза, он оскалился и отрезал: – Пока ты намерена плеваться оскорблениями, величество, я и в самом деле останусь островом. Пусть море ярится – камень и глазом не моргнет. – Сраный Странников трон… разливай, Гаэдис! Заплескалось вино. Абрастал подошла к койке и села. Она потерла ладонями глаза и подняла взгляд как раз вовремя, чтобы принять кубок. Сделала большой глоток. – Еще лей, чтоб тебя! Гаэдис отдал второй кубок Спаксу и вернулся. – Забудь пока про изморцев. Ты сказал, что знаешь малазанцев, Спакс. Что можешь сказать об адъюнкт Тавор? – Особенного? Да в общем, ничего, величество. Никогда с ней не встречался, и баргасты никогда не вставали на ее пути. Могу только рассказать о косности Малазанской армии – какой она стала в руках Дассема Ультора и как изменилась структура командования. – Интересно, но прежде всего, что у нее за чин? Адъюнкт? Чей? Кого-чего? – Вот тут точно не знаю, – признался вождь, сделав несколько глотков вина. – Они ведь армия мятежников. Так зачем оставлять старый титул? Полагаю, затем, что солдаты привыкли к нему. Или есть еще что-то? Величество, адъюнкт – насколько я понимаю – была карающей рукой императрицы. Убийцей, если хочешь. Палачом бунтовщиков внутри империи. Врагов за ее пределами. Убийцей колдунов – у нее отатараловый меч, защищенный от всех видов магии. Абрастал слушала сидя, но теперь снова поднялась на ноги. Она подняла кубок, и Гаэдис снова наполнил его. – Значит, элита, избранная… и сколько таких адъюнктов было у императрицы одновременно?