– Первый Меч, мы все же пойдем с тобой. Как и ты, мы хотим узнать причину нашего возвращения. – Если вы пойдете со мной, – сказал Онос Т’лэнн, – вы склонитесь перед волей Олар Этил. – Если она так думает, это сделает ее беспечной, – ответил Улаг. Стоя среди других т’лан имассов, Ристаль Эв смотрела, слушала и представляла мир, скованный целью. Таким мир и был когда-то – для нее, для ее сородичей. Но все исчезло давным-давно. Возможно, Первый Меч возьмет их всех в свой поход. Возможно, ответы могут облегчить бремя отчаяния. И дадут причины стоять, причины выступать против. Но прах манил обещанием забвения. Путь к концу сущего стал чистым и ровным. Она хотела отправиться по этому пути. Кальт Урманал, стоящая рядом, сказала: – Посмотри на его меч. Посмотри, как острие тыкает в землю. Этот Онос Т’лэнн не рисуется. И никогда не рисовался. Помню, как видела его в прошлый раз. Он победил противника. И показал такое искусство, что десять тысяч имассов застыли в благоговении. А он стоял, как побежденный. – Устал, – пробормотала Ристаль. – Да, но не от поединка. Он устал, Ристаль Эв, от его необходимости. Она подумала и кивнула. Кальт добавила: – За этим воином я последую. – Да. Она сидела на сложенных в пирамиду трех рулонах холста, сжавшись под ночным халатом. Дрожь не унималась. Она смотрела на тлеющий кончик самокрутки, пляшущий, как светлячок, у самых пальцев. Атри-седа Араникт прислушивалась к дальним звукам малазанского лагеря. Приглушенным, усталым и потрясенным. Это вполне понятно. Солдаты разбрелись из строя, шатаясь, как после сильного удара. Падали без чувств или валились на колени, отхаркивая кровь. Ими овладела паника – это была атака? Не совсем. Эти пораженные солдаты были, все до одного, магами. А врагом, слепым и безразличным, была сила. Тошнота постепенно проходила. А мысль медленно просыпалась – блуждая, как похмельный гуляка, бездумно смахивающий пепел, – и на память пришла ее первая встреча с Высшим магом Беном Адаэфоном Делатом. Это было ужасно. Мало того что хлопнулась в обморок перед командиром Брисом Беддиктом; стоило чуть прийти в себя, ее представили Быстрому Бену. И теперь, недели спустя, из той беседы в памяти остались только обрывки. Он сначала не проявил интереса, но когда увидел ожившую землю в горсти Араникт, его темные глаза обострились и застыли, словно превратившись в оникс. Бен выругался, и она запомнила это ругательство. «Худовы неистовые яйца на огне!» Потом-то она узнала, что Худ – бог смерти, и если чье-то имя достойно быть упомянуто в горьком ругательстве, так именно его. Однако в тот момент она восприняла слова Высшего мага вполне буквально. Огонь, подумала она. Да, огонь земли, лежащей в моей ладони. Она во все глаза смотрела на Высшего мага, пораженная его мгновенной проницательностью и убежденная в его глубокой гениальности. Она недостойна его общества. Ее мысль даже в лучшие времена еле ползет, особенно ранним утром, пока она не разожжет первую самокрутку. Быстрый ум (а за него, как она поняла, он и получил свое прозвище) – сам по себе некое волшебство, тонкая магия, на которую она могла только смотреть с огромным благоговением. Однако такое возвышенное мнение может существовать только в царстве тайны, а тайна пропадает при ближайшем знакомстве. Высший маг подал официальный запрос, чтобы она была временно прикреплена к его кадровым магам. С тех пор она вдоволь наслушалась ругательств от Бена Адаэфона Делата и пришла к выводу, что быстрота была не столько магической, сколько идеалистической. Он был действительно великолепен. Еще у него была привычка бормотать себе под нос множеством совершенно различных голосов, играть с куклами и веревочками. А уж с какой компанией он водился… Она яростно затянулась самокруткой, глядя, как к ней направляется кто-то: шагает, как пьяный, плохо сидящая дешевая одежда покрыта коркой грязи. Странно детское лицо Флакона выглядело распухшим, как у гуляки. Ну вот. Еще одна непостижимая беседа между ними. И да, он не хочет, чтобы я там присутствовала. Значит, нас двое. – Он дышит? – спросил малазанский солдат, остановившись перед палаткой. Она взглянула на откинутый полог слева. – Он отослал меня. – Меня он захочет видеть. – Он хочет знать, как поживает Скрипач. Флакон поморщился, отвел взгляд и снова уставился на нее, словно изучая. – Вы нервничаете, атри-седа. Доза рома успокоит ваши нервы. – Я уже приняла. Он кивнул, похоже, не удивившись. – Скрипач все еще извергает остатки ужина. Ему понадобится новая палатка. – Но он даже не маг. – Да, не маг. Она в упор посмотрела на него. – Вы, малазанцы, все такие уклончивые? Он улыбнулся. – И чем дальше, тем хуже, атри-седа. – Почему же? Улыбка погасла, как не бывало. – Все очень просто. Чем меньше мы знаем, тем меньше болтаем. Подозреваю, скоро мы станем армией немых. Жду не дождусь. Вздохнув, она отбросила самокрутку и медленно поднялась. На северо-востоке небосвода снова появлялись звезды. Уже кое-что. Но там кто-то есть. И держит оружие… боги, какое оружие! – Скачущий глаз Странника… – сказала она. – Он Высший маг. Он не может прятаться вечно. Флакон вылупился на нее. – Никогда не слышал такого ругательства, – сказал он. – Только что придумала. – Похоже, непочтительно со стороны летери. Честно говоря, я в некотором замешательстве. – Думаю, все дело в дурных привычках. – Она подошла к пологу палатки и постучала костяшками пальцев. – Мы входим. – Прекрасно! – раздалось изнутри. В тесной палатке висел пар: вокруг сидящего со скрещенными ногами Быстрого Бена горели стоящие на полу ароматические свечи. Высший маг обильно потел. – Ублюдок тянется ко мне, – сказал он скрипучим голосом. – Хочу ли я беседовать? Нет, не хочу. О чем говорить? Аномандр убил Худа, Дассем убил Аномандра, Бруд разбил Драгнипур, и теперь Драконус на свободе. Огонь дрожит, врата Старвальд Демелейна в огне, и жестоко перекрученные Пути, подобных которым мы и не видели, ожидают; когда они пробудятся? Что принесут? И есть еще кое-что. Вы понимаете? Еще кое-что: прекратите глазеть, просто слушайте. Кто устроил всю эту проклятую заваруху? Флакон? – Прости, я слушал, не думая. Откуда мне знать? Нет, погоди… – Точно. Престол Тени и Котильон. Адъюнкт в самом деле считает, что сама выбирает свой путь? Наш путь? Она гоняет нас почем зря с самой высадки – разумеется, это все вопросы снабжения. Ведь акриннайские торговцы не с восторгом отдают все, что у них есть? И разве не станет хуже, когда мы двинемся дальше на восток, – Пустошь оправдывает свое имя. – Быстрый Бен… – Разумеется, я просто болтаю! Слушайте! Там т’лан имассы! – Его дикий взгляд внезапно уперся в Араникт. – Пыль запляшет! Кто ведет их? Чего они хотят? Знаете, что я хочу сделать с этой грязью? Хочу выбросить ее прочь. И кому это интересно? Не мне! – Т’лан имассы, – сказал Флакон, – присягнули императору. Он занял Первый Трон и не оставлял его. – Именно! – Нас подставили. Нужно поговорить с Тавор. Сейчас же. Но Высший маг покачал головой. – Бесполезно. Она все решила. – О чем? – спросил Флакон, повысив голос. – Она думает, что может обмануть их. Вы знали, что она подробно изучила жизнь Келланведа, Танцора и Дассема? Не знали? Прежде чем стала адъюнктом. Даже прежде чем возглавила Дом Паранов. Изучала войну – имперскую войну. Завоевание – не просто тактику боя, но и мотивацию императора и его безумных когорт. Изучала жизни их всех. Краст, Ток Старший, Урко, Амерон, адмирал Нок, Стерва, даже Тайшренн… почему, думаете, она держит при себе Банашара? Этот пьяный дуралей – ее эмиссар, на случай, если Тайшренн на что-то решится.