– Президентский номер хочет в плане напитка каффе энд крэм, сахар обычный. Бонусная подача: чай и рафинад. Холодный. Повторяю! Кухня, внимание! Обслуживание номера вип-супер-вип! Как поняли, прием… Я развернулась и пошла назад в люкс. Надеюсь, в подвале, где сейчас сервируют мой завтрак, работают расторопные женщины, которые не нальют в одну кружку кофе, чай, сливки и кетчуп до кучи. Глава 20 До того, как в мой номер постучали, я успела умыться и даже накрасить ресницы. – Морнинг вам, – сказал Иван, внося поднос. – Туточки вкусняшка. О! Любуйтесь и ешьте от пуза! Он водрузил ношу на столик, торжественно поднял высокую никелированную крышку и представил блюдо. – Вуаля, битте. Как вы хотели! Пицца на все сезоны. Я обозрела нечто желто-бело-зелено-красное и пробормотала: – Я заказывала такое? Что-то не припоминаю. Иван заулыбался. – Не волнуйтесь. Утрешнюю жратву после пятичасового чая планируют, за ночь любые мысли из башки легко выветриваются. Это не вы дура, про заказ все забывают. Пицца четыре сезона! – Точно, – вздохнула я, вспоминая список салатов из «сруколлы». – Но у вас очень оригинальный состав, первый раз вижу такой. Как правило, приносят лепешку, покрытую сыром, а я вижу нечто разноцветное. Иван широким жестом показал на странное блюдо. – Вы попробуйте… Пальчики проглотите! – Белое – это что? – предусмотрительно спросила я, протягивая руку к пирогу. – Творог, – коротко сказал Иван, – сладкий. – Послушайте, но пицца ледяная! – возмутилась я через секунду. – В прямом смысле слова! Ею можно гвозди забивать, ваш повар забыл ее разморозить. Иван снисходительно посмотрел на меня: – Так зима! – Уже весна, – парировала я, – и человечество давно пользуется СВЧ-печками. Но даже когда о чудо-приборах не знали, люди не грызли куски льда. – Пицца четыре сезона – это пицца четыре сезона, – пустился в объяснения Ваня. – Зима, лето, весна, осень. Я воззрилась на мужика, а тот спокойно объяснял: – Зима холодная, поэтому часть еды замороженная, начинка – творог, она символизирует снег. Весной теплеет, деревья зацветают, ясное дело, тесто покрыто шпинатом, и он теплый. Летом жара. Лепешечка забросана жгучим перцем. А осенью природа умирает, данная часть пиццы покрыта яблоками, которые… – Начинают портиться и чуть-чуть подгнивают, – не выдержала я. – Или повар использует падалицу? – Скажете тоже… – хмыкнул Иван, – наш пиццовщик лучший в области, он берет желтую антоновку. Кстати, за рецепт с четырьмя сезонами шеф получил диплом на городском конкурсе «Еда не для всех». Если хотите, можете зайти на кухню, там диплом и висит. – Иван! – закричал из коридора Федор. – Ты где? – Помчался работать дальше, – спохватился Ваня. – У меня еще три доставки брикфаста, а я заболтался с вами. Гоод аппетитс, битте! Последние слова Иван произнес, уже закрыв за собой дверь. Створка хлопнула о косяк, потом снова чуть приоткрылась, в щель всунулась голова Вани, который произнес: – Вы это, не беспокойтесь, посудку я потом заберу. Оригинальное произведение местного мастера высокой гастрономии я пробовать не стала, отхлебнула кофе, поняла, что он растворимый, и отставила чашку. Открыла литровый заварочный чайник, увидела одинокий пакетик, вольготно плавающий в светло-желтой жидкости, посмотрела на часы и услышала деликатный стук в дверь. Марта явилась точно в оговоренное время. – Как спали? – спросила она, входя в номер. – Прекрасно выглядите. – Чудесно отдохнула, – заверила я помощницу Максима Антоновича. – Машина у подъезда, – доложила Марта. – У нас обзорная экскурсия, едем по Беркутову и окрестностям. – Мне обещали сегодня встречу с Ириной, – напомнила я. Марта смущенно потупилась. – Поверьте, рассказ о нашем городе вам понравится. – Спасибо, но я не люблю смотреть из окна автобуса по сторонам и слушать истории о том, как некий князь в незапамятном году основал в дремучем лесу поселение. Нет, я не поеду осматривать достопримечательности, – решительно заявила я. – Я прибыла сюда ради беседы с Богдановой. Марта опустила голову. – Пожалуйста, давайте все же прокатимся по Беркутову. Иначе Максим Антонович меня отругает. – Да что здесь происходит? – возмутилась я. – Вчера у Ирины приключилась мигрень, она на пару минут показалась в столовой, не произнесла ни слова и ушла. Я надеялась, что сегодня-то точно пообщаюсь с ней, мне ведь было назначено. Но нет, вы придумали развлекательную программу. Давайте поговорим откровенно! Ирина не желает встречаться с гостьей из Москвы? На лице Марты появилось самое разнесчастное выражение, а я продолжила: – Максим Антонович просил ее побеседовать с госпожой Таракановой, но художница, как мне теперь стало понятно, непредсказуема. Вчера она пообещала дать мне интервью, а сегодня передумала? Мэр надеется переубедить Ирину за то время, что мне будут демонстрировать местные достопримечательности? – Нет, нет! – замахала руками Марта. – Просто… ну… просто… – Что? – перебила я. Помощница Буркина покраснела. – Максим Антонович думает… э… э… он полагает… решил… что вам будет полезно ознакомиться с тем, что окружает Иру. Человек живет среди домов, парков, ходит по улицам. Вам для книги понадобится иллюстративный материал. Пожалуйста, поедемте на прогулку. Буркин здесь хозяин, его надо слушаться. Я подошла к шкафу, вытащила чемодан и положила его на диван. – Максим Антонович ваш хозяин, а мне он не имеет права указывать. А уж о чем писать книгу, какой, как вы выразились, иллюстративный материал использовать, мне не диктуют даже редактор и владелец издательства. Рада была познакомиться. Прощайте. – Вы куда? – обомлела Марта. Я демонстративно подняла крышку дорожного кофра. – Домой. Мне понятно, что Ирина увиливает от разговора, ей неприятно общение со мной. – Максим Антонович непременно ее уговорит, – зачастила Марта, – я очень хочу вам помочь, поверьте, но Ира такая… вздорная. Если упрется, стоит ослом. Хоть на колени перед ней бухнись, сделает по-своему. Подождите до вечера! – И что будет, когда стемнеет? – хмыкнула я. – Вы встретитесь с Ирой! – жарко пообещала Марта. – Верится в это с трудом, – поморщилась я. – На вас я, естественно, не обижаюсь, а вот Максим Антонович должен был честно сказать: «Виола, лучше не тратьте зря свое драгоценное время, возвращайтесь в Москву». Марта молитвенно сложила ладони. – Буркин не мог так себя повести. Ему же позвонил сам Борис Иванович. Я прикинулась идиоткой. – Ну и что? Марта начала переминаться с ноги на ногу. – Понимаете, Корсаков большой человек, нашему мэру нужно, чтобы он подписал один документ. Ой, не стану вас грузить! Буркин не мог отказать Борису Ивановичу, пообещал ему свести вас с Ириной, а потом мне сказал: «Вот уж я попал! Если проигнорирую просьбу Корсакова, тот мне палки в колеса вставлять будет, останутся бумаги надолго у него в столе, не даст Борис им ходу. Но как Ире объяснить, что необходимо с писательницей любезно обойтись? Загнали меня в угол!» – Ничего, – заговорила я, – вернусь домой, позвоню Корсакову, объясню, что мэр не виноват. Что он очень хотел, но не смог организовать интервью. – Если вы так поступите, меня уволят! – чуть не зарыдала Марта. – Ладно, скажу честно. Ира согласилась сегодня в районе полудня с вами поговорить, но в доме случилась беда, поэтому Буркин приказал отвезти вас на экскурсию. Интервью состоится чуть позднее. Завтра стопроцентно, не сомневайтесь! – Что произошло? – сухо спросила я. – Не имею права рассказывать, – заныла Марта. – Мне даже упоминать о несчастье запретили. Не хотят вас тревожить. Но Ира выбита из колеи. Начисто! Ей сегодня вкололи успокоительное. – Подождать до завтра? – задумчиво протянула я. – Да, да, да! – яростно закивала собеседница.