В одно мгновение под моей головой оказалась подушка, а тело укутало большое пуховое одеяло. – Спите, солнышко, пусть вам приснится нечто очень приятное, – пожелала Марта. – Спасибо, – еле слышно пролепетала я. – Попрошу вам сигнал будильника в девять включить, – пропела помощница мэра. – Какую хотите мелодию? Шум моря или гул города? – М-м-м… – простонала я. – Значит, морской прибой, – резюмировала Марта. В номере воцарилась тишина. Некоторое время я лежала, не шевелясь, потом резко села. Если вы оказываетесь в компании людей, которые демонстрируют приторно-сладкую любовь, а сами только и мечтают избавиться от нежеланной гостьи, то следует быть крайне осторожной, когда они начинают усиленно потчевать вас чаем. Может, конечно, я излишне подозрительна и в мою чашку никакого снотворного не подливали, но на всякий случай я исхитрилась незаметно выплеснуть напиток в кадку с неизвестным мне растением (надеюсь, не причинила ему большого вреда, и оно не скончается в муках от барбитуратов). И к симпатичным пирожным я, несмотря на свою неуемную любовь к сладкому, не прикоснулась. Нет, я положила себе на тарелку парочку кексиков, но потом быстренько запихнула их в сумочку. Думаете, я зря перестраховалась? Возможно, и так. Но понимаете, когда я вошла в каминную, где было сервировано чаепитие, меня уже поджидала наполненная чашка, а кексы мне настойчиво рекомендовала Катя. Дочь Максима Антоновича даже покраснела от усердия, упорно советуя отведать то или иное пирожное. Я не стала разочаровывать честную компанию, взяла изящную фарфоровую чашечку, отошла с ней к окну и там ловко избавилась от ее содержимого. А кексики благополучно переместились в мой ридикюль. Спустя пятнадцать минут я принялась отчаянно зевать, увидела, как Варя с Игорем Львовичем обменялись быстрыми взглядами, и, едва не сказав вслух: «Ай да Вилка, ай да молодец!» – изобразила непреодолимое желание уснуть. Наверное, во мне пропала великая актриса. Во всяком случае, у Марты не возникло ни малейших сомнений в правдивости разыгранной мною сцены. Сейчас помощница небось уже рапортует мэру: «Гостья дрыхнет в отеле и не предпримет попыток самостоятельно связаться с Ириной». Я быстро встала, открыла чемодан, подняла второе дно, вытащила оттуда наряд Элеоноры, живо переоделась, вылезла в окно и поспешила прочь от гостиницы. Часы показывали полдесятого вечера, старуха по имени Фаина, вероятно, заканчивает смотреть программу «Время». На углу улицы работал небольшой ларек со всякой ерундой, я купила небольшую шоколадку и спросила у продавщицы: – Не подскажете, где находится улица Льва Толстого? – Комнатку снять хочешь? – понимающе осведомилась торговка. – Верно, – кивнула я. – Добрые люди посоветовали адресок, говорят, некая Фаина задешево паломников пускает. – Фаина, Фаина… – пробормотала тетка. – Не знаю такую. Ну да со всеми не познакомишься. Пешком идти туда далеко, почти через весь город. Если хозяйка цену заломит, ты спокойно поворачивайся и уходи. – Ага, и остаться под забором? – вздохнула я. – Хоть и весна, да ночевать на улице холодно. – Нет, – засмеялась моя собеседница, – баба за тобой побежит и живо свой аппетит поумерит. На Льва Толстого народ косяком не валит, никому неохота по часу туда топать. Место глухое, с плохой репутацией, от него до «замка людоеда» рукой подать. Слышала про развалины? Я кивнула. – Только я думала, что они неподалеку от улицы Революции находятся. Продавщица встала из-за прилавка и вышла из своей будки. – Лес большой, он в окраину Беркутова вклинивается, справа будет улица Революции, слева Льва Толстого, а между ними деревья. На первую метро ходит, там как раз конечная, можно потом через лесок до нужного дома на улице Толстого добежать, напрямую недалеко. Но я тебе этого не советую. Лучше по поганым местам не шастать, из наших туда никто никогда не ходит. Гиблая земля, много народа в том районе погибло – кто в колодец свалился, кто с развалин башни упал. Говорят, в чаще обитают души мертвых, и, если живого человека увидят, враз к себе утащат. Иди-ка ты пехом. Ступай направо, затем держись прямо и ровнехонько на Толстого попадешь. – Спасибо, – пробормотала я. – У тебя с деньгами совсем плохо? – неожиданно поинтересовалась тетка. – Или двадцать рублей потратить можешь? – Смотря на что, – протянула я. – Если еще чего у вас купить, то навряд ли. Уже шоколадку взяла, на сегодня мне баловства с избытком. Продавщица завернула за будку и выкатила оттуда старый ржавый мужской велосипед с потертым седлом. – Вот, могу дать напрокат за два червонца. Но деньги вперед. Не смотри, что не новый, он крепкий и ездит хорошо. – Здорово! – обрадовалась я. – А в котором часу вы работать заканчиваете? – До последнего клиента сижу тут, – гордо заявила тетка. – У меня малый бизнес, я индивидуальный предприниматель, сама себе график устанавливаю. Видишь школу? Я повернула голову, обозрела трехэтажное здание, стоявшее через дорогу, и удивилась: – Хм, почти во всех окнах свет горит. У вас дети так поздно учатся? – Гулянка у старшеклассников, – пояснила киоскерша. – Степан Николаевич, директор, подростков постоянно развлекает, выдумщик он. Сегодня мимо меня ребята шли, все разодетые, разрисованные. Ну я и спросила, что у них за веселье. Оказалось, тематическая вечеринка в стиле фильма «Пираты». В одиннадцать они закончат, побегут домой, будут воду покупать, орешки, конфеты. Только около полуночи я сегодня закроюсь. А почему ты интересуешься? Я протянула ей две монетки. – Как вам велосипед вернуть? Хозяйка ларька показала рукой на двухэтажный кирпичный дом, стоявший чуть поодаль. – Завезешь в подъезд и оставишь у почтовых ящиков. Дверь без замка. – Не украдут? – с опаской спросила я. Собеседница усмехнулась. – До сих пор бог миловал. В Беркутове тихо. – Несмотря на большое количество паломников? – удивилась я. Тетка вынула из кармана ветровки сигареты и чиркнула зажигалкой. – Не, приезжих опасаться не стоит. Бывает, конечно, что на площадь к мастерской художницы менты приезжают, но повод обычно пустяковый: одна паломница другую пихнула и пошла у них драка. Воровства нет. Знаешь почему? Ирина никогда не подойдет к человеку, у которого грех на душе. Она только светлым людям помогает, вот паломники и ведут себя пристойно. Ну, сдадут у кого-то нервы, обзовет он соседа по толпе, треснет его по носу. Это ерунда, не считается. А чужое спереть – дело серьезное. Да и на мой велик вряд ли кто глаз положит, чай, не джип навороченный. Тебя как звать? – Элеонора, – быстро представилась я. – Ну а я Тамара, – сказала продавщица. – Эй, бабы! – раздался хриплый мужской голос. – Торгуете или дурью маетесь? Я обернулась и увидела тощего мужичонку в сильно измятых брюках и короткой куртенке, пытавшейся прикинуться кожаной. – Что желаете? – услужливо поинтересовалась продавщица. – Давай бутылку, – деловито приказал незнакомец. – Есть вишневый и яблочный, – сообщила Тамара. – Вам какой? – Эй, ты чего несешь? – скривился покупатель. – Говорю, сок у меня двух видов, – спокойно пояснила торговка. – С утра был еще апельсиновый, но закончился. – Во дура… – покачал головой мужичок. – Водку доставай! – Извините, спиртным не располагаю, – твердо заявила хозяйка малого бизнеса, – у нас в городе сухой закон. – Ну ваще! – аж покраснел от негодования покупатель. И тут же возмутился еще больше: – Хорош брехать! Вон в витрине бутылка стоит! – А вы цену видели? – вздохнула Тамара. – Четыреста пятьдесят рублей, и это… – Во блин, – не дал ей договорить дядька, – ноль-то я не приметил. Офигела совсем? Заломила цену! Давай обычную водяру! – Я уже объяснила, – начала сердиться хозяйка ларька, – в Беркутове запрещена продажа горячительного. Приобрести выпивку здесь не получится. У меня выставлен шоколад. – Чего? – попятился выпивоха. – Присмотритесь, – устало предложила Тамара, – и увидите: бутылка пластиковая, набита конфетками. Это набор «Ассорти». – Какого хрена шоколадки в пузырь упаковали? – заорал дядька. – Вот дурят народ, обманывают! – Вопрос к производителю, – развела руками продавщица, – он небось соригинальничать решил. Дядька пнул ногой по стене ларька и нетвердым шагом двинулся за угол. – Видала? – неодобрительно спросила продавщица. – Попадаются же такие кадры. Его жена или мать с собой к Богдановой потащила, поостереглась это сокровище дома одного оставить. Небось горе в семье, ребенок болен или из взрослых кто, а у мужика трубы горят, бегает, «огнетушитель» ищет. И зачем бабы таких дома держат? Это, по-моему, от комплекса неполноценности, боятся, что на них никто больше не позарится, вот и цепляются за алкоголиков. – В Беркутове сухой закон? – с недоверием спросила я. – Да нет, – отмахнулась Тамара, – просто я пьянчуг не перевариваю. Торгуют у нас алкоголем, как везде. Но Максим Антонович к тем, кто закон нарушает, очень строг, узнает, что в магазине спиртное поздним вечером отпустили или подросткам бутылку продали, живо точку прикроет. И в ларьках нельзя ничего высокой градусности держать. Вот мужики! Неужели непонятно, что внутри бутылки шоколадки? А цена-то – четыреста пятьдесят рубликов! Кто такую возьмет? Дураков нет. Местные предпочитают самогонку, а приезжие туго раскошеливаются. На Московской улице у нас самый крутой супермаркет, так даже там пузыри простые, изысков не держат. Из-за поворота вынырнула маленькая девочка в мешковатой куртке. – Тетя Тамара, у вас есть кокосовое печенье? – закричала она еще издалека. – К маме гости пришли, а чай пить не с чем. – Все бы Наташке деньги зря профукивать, вечно подружек кормит, – неодобрительно произнесла продавщица, входя внутрь ларька. Девочка покраснела, но осталась стоять у окошка, а я с некоторой опаской взгромоздилась на ржавое двухколесное сооружение и покатила вперед по мостовой. Несмотря на жуткий вид, прадедушка отечественной велосипедной промышленности оказался вполне бодр, и я довольно быстро добралась до места. Улица Льва Толстого была узенькой, извилистой и казалась вымершей. Я притормозила около одной избушки и осторожно постучала в окно. Спустя минуты две рама чуть приотворилась и в щелке показалась растрепанная голова девушки.