– Ты думаешь, ему подойдет отделанная кружевами кофточка из розового муслина? – Из какого нафиг муслина, и почему кофточка? – Господи, Будищев, а ничего, что у меня мастерская по пошиву дамского платья? Услышав это, Стеша с Семёном чуть не поперхнулись от смеха, а раскрасневшийся от выпитого Фёдор только растерянно хлопал глазами, не понимая толком, о чём идет речь. – Молчать, женщина, – шутливо пригрозил пальцем своей половине хозяин дома. – Твой день – восьмое марта! – Я серьезно, Дима. У нас и ткани и фурнитура рассчитаны для дам, причем весьма небедных. Разумеется, мне и моим работницам достанет квалификации пошить мужской костюм, но сам подумай… – Не надо, – попробовал робко возразить Шматов, но бывший унтер на корню пресек дискуссию. – Федя, извини, конечно, но ты выглядишь, как последнее чмо! А в Питере, брат, везде встречают по одежке. Стало быть… – И эта одежка не должна сидеть как на корове седло, – мягко прервала сожителя Геся. – Я вполне согласна, что нашему другу нужно обновить гардероб, но это не значит, что ему немедля следует пошить фрак! – И что ты предлагаешь? – Вообще-то существуют лавки готового платья. Но если это не подходит, то своди его завтра к Анне и дело с концом. – Ты про Виртанен? – Именно. Она хорошая портниха и работает быстро. – Ладно, уговорили, – нахмурился Будищев, – завтра сходим к Аннушке. – А кто это? – осторожно поинтересовался Федя. – Завтра узнаешь. Хотя нет. Завтра не получится, нам с Барановским нужно в Кронштадт. – Зачем? – насторожилась Геся. – По делам. – Это понятно, но какие у тебя дела с флотом? – Самые разные, солнце моё. В основном по пулеметам, ну и у минеров тамошних какие-то неполадки. Просят помочь. – Минеров?! – Не пугайся так. Просто у нас на флоте именно они и заведуют всей электрикой. – Я могу отвести Фёдора к Анне, – неожиданно вызвалась Стеша. – Нам с Семёном все равно надо на Выборгскую сторону. Вот и проводим. – А ведь верно, – обрадовался Дмитрий. – Сходите, а заодно и Аннушку проведаете. Передавайте привет. Сто лет её не видел. – Хорошо. – Вольно же тебе каждый день проделывать такой путь, – покачала головой Геся, не одобрявшая работу девушки в гальванической мастерской. – Да ещё в такой холод… – Ничего страшного, – не согласился Будищев, – возьмут извозчика и мигом будут на месте. – Как знаете, – не стала спорить та и повернулась к гостю: – Федя, хочешь чаю? – Вот только чаю нам и не хватало! – заржал Дмитрий и снова взялся за графинчик. – В таком случае можете продолжать, – пожала плечами Гедвига Генриховна. – А мне рано вставать, так что я вас оставлю. Это и вас касается, молодые люди! Услышав нетерпящий возражений голос, Сёмка со Стешей послушно поднялись и отправились к себе в комнату. Точнее, это была комнатка Степаниды, а мальчик обычно ночевал на диване в гостиной, но сегодня это место отвели гостю, так что девушке пришлось потесниться, а чтобы она не смущалась, туда перенесли из спальни большую ширму. Оставшись одни, приятели с удовольствием выпили, после чего продолжили разговор. – Слушай, Граф, – замялся Фёдор. – Выходит ты и впрямь в благородные вышел? – Пока нет, – усмехнулся Будищев. – А барчук, правда, у тебя управляющим? – Да. – Чудны дела твои, Господи! А с сестрой Берг вы как встретились? – В лесу случайно. Грибы собирали. – Какие грибы? – Подосиновики. – Смеешься? – Ты ещё обидься! – Чего мне обижаться, чай, не барин. А Стеша с Сёмкой, они тебе кто? – Считай, что дети. – Эвона как… – Вот что, Федя, расскажи-ка мне лучше, как ты дошел до жизни такой? – Ты про что? – Помнишь, перед тем как в Россию вернуться, я всем вам раздал причитающееся за добычу? – Помню. – Ну и отчего ты, друг ситный, снова голой жопой на голой земле оказался? Там ведь некислая сумма для простого крестьянина выходила. Вон Егорову, ты говорил, даже на трактир хватило, а с тобой что не так? – Дык, это, – замялся парень. – Пропил-прогулял? – Нет, что ты! – испугался тот. – Просто, понимаешь… – Бабы? – Сестренки, – вздохнул Шматов. – Одна младшая, ей приданое справил. А у той, что старше, дети мал-мала меньше, а тут корова как на грех пала. В доме шаром покати и племянники голодными глазами смотрят, а сами ровно шкилеты! Вот я и того… не перезимовали бы они… – Понятно. Пожалел, стало быть. – Ага! – Ну и ладно. Детей хоть выходили? – Слава Богу! – обрадованно закивал приятель, поняв, что Будищев не сердится. – Меньшой, правда, все одно помер. Слабый был, а остальные ничего так… – Тьфу! – сплюнул Дмитрий от досады, но потом вспомнил, как крестьяне относятся к жизни и смерти, и успокоился. – Не ругайся, Граф. – И не думал. Скажи лучше, чем думаешь заняться? – Мне бы на завод какой поступить, – вздохнул парень и с надеждой посмотрел на приятеля. – Дело хорошее! А специальность у тебя есть? – Нет пока. Но я выучусь. Вот тебе крест! Ты же знаешь, я страсть какой сметливый… – Угу, – хмыкнул бывший унтер, прекрасно помнивший, что со сметкой на службе у того было не очень. – Ладно. Потом потолкуем. Сейчас спать пора. С тех пор и началась у Шматова новая жизнь. Дмитрий усвистал из дома ни свет ни заря, успев только побриться и велев товарищу сделать то же самое. Даже завтракать не стал, сказав, что перехватит чего-либо в вокзальном буфете. Зато Федора снова усадили за стол, налили большую чашку крепко заваренного чаю и поставили цельную миску ещё горячих булок, а к ним масла, ветчины и ещё разных вкусностей, каких парень раньше не то что не пробовал, а и не видывал. Гедвига Генриховна, которую он про себя все ещё называл сестрой Берг, и Стеша ели понемножку, ровно птички клевали, а вот Сёмка разрезал пополам булку, щедро намазал одну её часть маслом, сверху водрузил ломоть ветчины, затем сыра и, накрыв сверху второй половиной, смачно откусил получившуюся конструкцию. – Кушай, Федя, не стесняйся, – улыбнулась Геся. – Бери пример с Семёна.