Сейчас как раз было время вечерней трапезы. Оставив на время работу, мальчишки по очереди мыли руки, дурачась при этом и плеская друг на друга водой. Затем занимали место за общим столом и терпеливо ожидали свою порцию. Каждому полагалось по миске каши, жестяной кружке круто заваренного чая да по четверти фунта хлеба. Раздавала всё это, разумеется, Стеша, накинувшая поверх своего щегольского наряда холщовый фартук. Первыми как обычно получили единственные взрослые работники мастерской гальванер Ефим и медник Архип. Заняв место во главе стола, они степенно работали ложками, снисходительно поглядывая на учеников. Те, напротив, мгновенно сметали всё съестное и озирались вокруг, чего бы ещё урвать. Сегодня, впрочем, даже они вели себя относительно пристойно. Всё-таки присутствовал хозяин. – Будете есть, Дмитрий Николаевич? – спросила Стеша. – Нет, я не голоден, – отказался тот. – Но от чаю не откажусь. Получив такую же кружку, как и все, он присел за общий стол и выложил на него ещё один кулек с конфетами со словами: – Налетай. Подсластите свою горькую жизнь! Мальчишки, проявив не свойственную им деликатность, поделили угощение на всех, не забыв старших товарищей и Степаниду. После чего бросились дуть чай с карамельками. – Балуете вы нас, – хмуро заметил Архип, закончив с едой. – Тебе что, плохо? – шикнул на него недавно женившийся гальванер, пряча конфету в карман. – Мое дело сторона, – пожал плечами медник. – А вот мальцам, как подрастут, туго придется. В прочих местах с ними нянчиться не станут. – Хорошие мастера везде нужны, – усмехнулся Дмитрий, шумно прихлебывая чай. – Всё одно, баловства терпеть не станут! – Ну, я же тебя терплю? Будищеву и впрямь иногда приходилось «терпеть» Архипа. Мастер от бога, он обладал желчным и неуживчивым характером, а также злым языком, отчего не раз терял работу. Однако имея весьма востребованную профессию, тот и не думал исправляться, продолжая резать всем вокруг правду-матку, или точнее, то, что понимал таковой. Дмитрий тоже ценил его, особенно за умение понять с полуслова, что от него надо и тут же изготовить требуемое, не задавая лишних вопросов. – Дозвольте закурить? – подобострастно спросил Ефим, доставая кисет. – В специально отведенных для этого местах! – отрезал хозяин. Поскучневший гальванер неохотно поднялся со своего места и оправился в «курилку» – огороженное место во дворе, вокруг которого стояли ящики с песком для окурков. Вообще, с пожарной безопасностью вокруг царил полный мрак. Поначалу казалось, что ей вообще никто не заморачивался. Рабочие дымили, где хотели, тут же бросали окурки, иной раз не озаботившись затоптать. Угли при чистке печей тоже вываливались где попало. Опасность, разумеется, осознавалась и даже существовали известные правила по складированию горючих материалов и допуску к ним, но на практике никто на это не обращал внимания, отчего пожары случались с удручающей регулярностью, но воспринимались большинством народа как кара Божья. Дмитрий в своей мастерской первым делом завел строгие порядки на этот счет и требовал их неукоснительного соблюдения. Как ни странно, желчный Архип воспринял их как само собой разумеющееся, а вот Ефим, похоже, считал господской блажью. Семён появился вскоре после ужина, уставший, голодный, но при этом ужасно довольный. Похоже, клиенты не обидели парня с чаевыми, и теперь он чувствует себя добытчиком. – Где же ты столько времени пропадал, горе моё? – напустилась на него Стеша. – Работал, – солидно пожал плечами тот и тут же жалобно спросил: – Поесть-то оставили? – А как же, – начала хлопотать девушка, – только остыло уже всё! – Ничего! – повеселел юный монтажник. – Хоть не обожгусь. – Жуй давай, да домой пойдем, – улыбнулась она и показала на часы: – Смотри, который час! – Кстати, о часах, – спохватился Дмитрий и достал из-за пазухи небольшой сверток. – Что это? Будищев, загадочно улыбаясь, развернул его, и там оказалось настоящее чудо – маленькие часы, сделанные заодно с серебряным браслетом. Щелчок и замочек защелкнулся вокруг Стешиного запястья. – Какая красота! – ахнула девушка. – Где ты их взял? – Где взял, там нет! – усмехнулся тот. – Нравится? – Ещё бы! На самом деле, эти часики ещё совсем недавно были женским кулоном, и его, в числе прочего, предложили Дмитрию, когда они с Гесей выбирали ей подарок. Гедвиге Генриховне они не приглянулись, и она остановила свой выбор на другой модели, более дорогой и презентабельно выглядевшей. А вот Будищев сумел оценить украшение и купил его позже. Затем был визит к ювелиру, а тот, в свою очередь, изготовил к нему изящный браслет. Подарок получился на загляденье. – Я не могу его принять, – замотала головой Стеша. – Что так? – Они очень дорогие и вообще… – Прекрати, – отмел возражения наставник. – Ты принимаешь клиентов и должна выглядеть на все сто! Такие вещи сейчас не делают, я узнавал. Дамы носят часы как кулоны, да к тому же частенько их даже не заводят. Так что у тебя будет вид модный и деловой. – Ты с ним такая красивая, – подключился к уговорам Сёмка. – Даже лучше, чем Гедвига! – Только при ней это не ляпни! – ухмыльнулся Будищев. Степанида ещё некоторое время посомневалась, но браслет так хорошо сидел на руке, что отказаться от подарка казалось выше её сил. – Нет, не возьму! С чего такие подарки, чай не праздник… – Вот что, Степанида! – разом прервал все более слабые возражения начальник. – Это тебе не безделушка какая-нибудь, а рабочий инструмент. И нужен он не для того, чтобы перед кавалерами форс держать, а производить благоприятное впечатление на потенциальных клиентов. А если непременно нужен праздник, то пожалуйста. Сегодня какой день? – Какой? – Ну, здравствуйте! Поминовение Стефании Дамасской[16]. Именины у тебя, солнышко! – Ой, и правда. А я и забыла, столько всего случилось в последнее время… – Это верно, – вздохнул Дмитрий и с нежностью провел рукой по волосам девушки. – Тяжелый выдался год у нас. Я бы сказал насыщенный. Надеюсь, следующий будет легче. Стеша в ответ благодарно обняла его, но сама подумала, что следующий 1880 – год високосный, и от него, как известно, добра не жди[17]. Но она была девушкой умной, а потому говорить ничего не стала. * * * Паровоз был похож на огромное чудовище из сказок. Он пыхтел, отдувался, иногда оглушительно гудел, отчего сердце Фёдора всякий раз замирало. Да и как тут не испугаться? Оно, конечно, приходилось ему и прежде добираться до места на поездах, да и на войне он всякого навидался, а только разве к такому привыкнешь? К тому же приехал он не куда-то, а в саму столицу! Санкт-Петербург, понимать надо! Народу вокруг было – пропасть! И все куда-то шли, спешили, непонятно как умудряясь не сталкиваться между собой. Чисто муравейник. Однако деваться некуда, и ему тоже нужно идти. У кого бы спросить только, как добраться до этого самого переулка? Адрес у Феди был записан на листочке бумаги, который он, чтобы не потерять, завернул в чистую тряпицу и положил за пазуху. – Куда прикажете, ваше степенство? – улыбаясь во весь рот, крикнул с облучка краснощекий извозчик в лаковом цилиндре и добротной шубе. – Только скажите, мигом домчим! – А до Мошкова переулка, к примеру, сколько будет? – осторожно поинтересовался парень, по простоте принявший это предложение на свой счет. – Сущие пустяки, господин хороший. За пятерку домчим со всем нашим удовольствием! – Сколько? – задохнулся Фёдор от несуразности запрошенной суммы. – А ну посторонись, деревенщина! – басом рыкнул господин в богатой шубе и бобровой шапке. Отскочивший в сторону от испуга Федя едва не растянулся под всеобщий смех, а напугавший его купчина плюхнулся в возок и велел кучеру: – Трогай! – Куда же ты, сиволапый, со свиным рылом в калашный ряд лезешь? – почти сочувственно поинтересовался непонятно откуда взявшийся городовой. – Так я это, – только и смог ответить парень, разводя руками. – А пачпорт у тебя имеется? – Конечно, – засуетился тот и полез за пазуху, отчего пола нагольного полушубка распахнулась, открыв внимательному взгляду полицейского георгиевский крест и медаль на потрепанном мундире. – Воевал? – Так точно! Сто тридцать восьмого Болховского полка ефрейтор Шматов. – Демобилизован? – Вчистую. – А в Мошков переулок тебе за какой надобностью? – Друг у меня там проживает. Звал к себе, обещался с местом помочь. – Друг, говоришь, – насторожился страж порядка. – Ага. Воевали вместе. – Тоже кавалер?