– Здравствуйте, я тоже рад вас видеть. – Не надо пытаться выражать чувства, которых не испытываете, – желчно усмехнулся Вадим Дмитриевич. – Не надо так не надо, – не стал спорить посетитель. – Давайте тогда сразу перейдем к делу. – Извольте, – отозвался граф и опустился в кресло. Будищев, которому никто не предложил сесть, вопросительно огляделся по сторонам и, взяв ближайший к нему стул, перевернул его спинкой вперед, после чего удобно устроился на нем. – А где тетушка? – запоздало поинтересовался он. – Я слышал, что ваши дела пошли на лад? – со странной интонацией спросил Блудов, проигнорировав вопрос о сестре. – «Папаша», вас мои дела интересуют не больше, чем меня ваше здоровье. Давайте лучше сразу пойдем в закрома, сократив ненужное нам общение до минимума. – Ну, что, милейший, – голос дипломата сгустился до состояния патоки. – Неужели вы думали, что столь неожиданное наследство пройдет мимо моего внимания? – Опаньки! А что это вы так встрепенулись – жаба давит? – Негодяй, не смейте называть меня своим отцом! – взорвался чиновник. – Мошенник! Вор! Самозванец! – Полегче на поворотах, папахен, а то расшибетесь ненароком. Лучше расскажите мне, что на вас нашло, и при чем тут не полученное еще мной наследство? – Вы еще спрашиваете?! – задохнувшись от ярости, прохрипел граф и, повернувшись к двери, велел осторожно заглядывающему в нее лакею: – Пригласи батюшку! Перепуганный криками слуга опрометью бросился выполнять поручение, и через пару минут в кабинет вошел поистине богатырского сложения священник с абсолютно седой бородой. – Отец Питирим? – удивился Дмитрий. – Вот уж кого не ожидал здесь увидеть! – Да, и он рассказал мне все о вашем действительном происхождении. Вы не Будищев и не сын Прасковьи. Убирайтесь и больше никогда сюда не приходите, а то я полицию позову! – Да ладно! – картинно удивился бывший унтер. – А вот комиссии во главе с князем Ухтомским этот старый прохиндей совсем другое заявлял! И весь рыбинский бомонд, согласно его и старосты показаниям, мое происхождение документально подтвердил. – Это ровным счетом ничего не значит! Одно мое слово, и все ваше дутое происхождение развеется как дым! – Одно мое слово питерским газетчикам, и вся ваша репутация вместе с фамильной честью пойдут коту под хвост! Ну, а что, жадный граф решил ограбить героя войны и георгиевского кавалера. Наследства лишить! Да они за эдакий скандал руками и ногами ухватятся. – Не зарывайся, Митька! – прогудел отец Питирим. – Не то опять битым будешь. – К тебе, длинногривый, – обернулся к нему Будищев, – у репортеров тоже много вопросов будет. Ты ведь не какого-то там сироту неведомого от службы отмазывал, а своего… – Прибью! – посулил батюшка, закатывая рукава подрясника. – Прекратите! – неожиданно громко закричал Блудов, заставив расходившихся спорщиков на секунду остановиться. – Пошли вон отсюда оба! – Да не вопрос. Только денежку обещанную извольте… – Никаких денег вы не получите! – категорично заявил граф. – Вы правы, скандал мне не нужен, но коль скоро вы не мой незаконнорожденный сын, а наследник дядюшки, то я это как-нибудь переживу. А теперь убирайтесь отсюда. Сбежавшиеся на крик хозяина слуги с угрюмыми лицами смотрели на них, всем своим видом выражая готовность выкинуть незваных гостей вон из дома. Переглянувшись, отец Питирим и Дмитрий сочли за благо спешно ретироваться. – Тебя как сюда принесло? – спросил Будищев, оказавшись на улице. – Мужики узнали, кто наследником станет, так и решили всем миром, дескать, не желаем, чтобы ты был барином! Вот и послали меня к Блудовым. Не попустите, мол. – Всем миром, или ты надоумил? – Староста больше, – ухмыльнулся священник. – О как! А Кузьме я что сделал? – Ему, может, и ничего, а вот брательник евойный за Машку на тебя доселе серчает. – Не было у нас ничего! – Знаю. – Откуда? Хотя… понятно. Блин, и чего я тебя еще в прошлый раз не пришиб? – Тебя тоже в болоте за каким-то нечистым не утопили. Хотя и должны были… – В смысле должны? – насторожился Дмитрий. – А ты думаешь, ты первый такой дурной из трясины вылез? Только местные спокон веку знают, что из топи ничего путного появиться не может, а потому чтобы не выползло – надобно обратно засунуть. – Охренеть! И что же не засунули? – Я пожалел. Сказал, на свою голову, что лучше мы тебя – дурачка – в солдаты сдадим. И всем оттого хорошо будет. – Особенно твоему Митьке! – Не без этого, – не стал спорить батюшка. – А я тут жениться собрался, – неизвестно зачем сказал Питириму Будищев. – Дело хорошее. Только ты ведь, поди, в церковь не пойдешь, а в блуде жить станешь? – Нет, – помотал головой бывший унтер. – Хочу, чтобы все как у людей. – Тогда благословляю! – Вот только твоего благословления мне и не хватает! – А я тут при чем? Благодать – она от Бога! – Слушай, а может, ты нас и обвенчаешь? – Отчего же не обвенчать, – пожал плечами священник. – Как зовут-то несчастную, что польстилась? – Геся. В смысле, Гедвига. – Не православная, что ли? – Лютеранка. – Тогда сперва окрестить надобно! – А может, обойдемся без лишних формальностей? – А может, ты меня служению учить не станешь?! – Договорились. Где обряд проводить станем? – Вот дурья башка, – поморщился Питирим. – Какой тебе это «обряд»? Брак – это таинство! Приезжай в Будищево, там и потолкуем. Договорив, священник круто развернулся и хотел было уйти, но Дмитрий придержал его. – А ты где остановился, батюшка? А то вечер уже… – Не твоя печаль. В любой монастырь попрошусь на ночь, чаю, не откажут путнику. – Слушай, я что хотел спросить-то… и часто у вас непонятные люди из болот выходят? – По-разному. Бывало, за полста лет ни одного, а в другой раз, старожилы сказывали, косяком прут, как утки по осени. Но на моей памяти ты – первый. – И давно их мужики топить начали? – Давно. Как один из них царевичем, чудесно спасшимся, сказался. Больно много зла через него приключилось. – Каким еще царевичем? – Дмитрием Угличским. * * *