– Точно так-с. Иных не держим. Качество, сами понимаете. – Неужто казенные патроны так плохи? – Не то чтобы совсем плохи, – торговец изобразил на лице скепсис, – а все же американские лучше. – И сколько стоит? – За пачку – три рубля сорок копеек. – За двадцать патронов?![35] – Извольте видеть, господин, – голос приказчика стал извиняющимся. – В Северо-Американских Штатах патроны-то не больно дороги. Всего сорок три доллара за тысячу. Это на наши деньги сущие пустяки выходят – шесть рублей за сотню! Однако же доставка и интерес господина Черепова… сами понимаете. – А если оптом брать? – Так вам сколько надо-то? – Ну, не знаю, хотя бы тысячи две для начала, а лучше – пять. Если приказчик и удивился количеству, то виду не подал и на секунду задумался. Затем, привычным жестом пригладив волосы на и без того идеальном проборе, осторожно ответил: – Партия приличная, и на нее вы можете получить порядочную скидку. Скажем, двенадцать рублей за сотню. Но надо будет подождать. – И долго? – Полагаю, недели три. Не меньше. Все же из Америки везти. – А у вас сразу столько нет? – Помилуйте-с! Тысячу мы бы вам нашли, но сразу пять… не самый ходовой товар-с. – Понятно. – Так вы будете заказывать? Мы бы поставщиков еще сегодня известили… По глазам торговца было видно, что о таком оптовом заказе он первым делом известит не заморских компаньонов своего хозяина, а родной департамент полиции. Но Дмитрий уже понял, что покупка не по его карману, и решил, что пора ретироваться. – Я подумаю над вашим предложением, – улыбнулся он и приподнял котелок над головой. – Возможно, я мог бы устроить вам большую скидку, – попытался удержать его приказчик. – Куда прикажете сообщить? – Я сам к вам наведаюсь на днях, – не повелся на развод Будищев и поспешил покинуть гостеприимное заведение. Прикинув количество патронов, потребное для испытаний, Дмитрий пришел к выводу, что решение подобных проблем не соответствует его окладу, и оставил их для хозяев. Впрочем, Барановские недаром слыли людьми изобретательными и креативными, а потому быстро нашли выход. У них на заводе в избытке имелось пневматическое оборудование, которое они и предложили использовать для отработки конструкции. Дело это оказалось совсем не сложным. Нужно было лишь добавить к механизму пулемета еще одну деталь, к которой поступал воздух из баллона высокого давления. Для имитации выстрела приоткрывался клапан, и получалась самая настоящая отдача. Первый вариант сделали буквально за пару дней. Патроны из коробчатого магазина, располагавшегося сверху пулемета, опускались вниз под действием собственной тяжести. Дальше в дело вступал затвор, досылавший их в камору, и экстрактор, выбрасывающий гильзы. По крайней мере, на пневматике все работало идеально, и демонстрационный образец вполне можно было показать высокому начальству. Правда, Будищев говорил, что механизм питания должен быть ленточным, но тут возникало сразу столько проблем, что его реализацию оставили на потом. С непривычки работа на заводе казалась Дмитрию очень тяжелой. Рабочий день длился почти одиннадцать часов, правда, с двухчасовым перерывом, в течение которого мастеровые могли пообедать и даже вздремнуть. Выходной был только один – воскресенье. Отпусков у работяг не могло быть в принципе, если не считать за таковые строго соблюдавшиеся церковные праздники. В общем, каждый вечер, когда они с Акимом Степановичем возвращались домой, отставной унтер проникался все большей симпатией к идеалам Великого Октября, до которого оставалось еще почти сорок лет. Тем не менее молодость брала свое, и после работы он, как и прочая молодежь, ходил на так называемые посиделки. Обычно собирались они за околицей, благо вечера уже были не такие холодные. Поначалу девушки и парни держались особняком друг от друга, лишь перебрасываясь острыми словечками, перемежая их веселым смехом. Затем, если к ним присоединялся гармонист или балалаечник, могли и поплясать в свое удовольствие или погорланить частушки. Чаще же просто все вместе пели задушевные песни и уже совсем поздним вечером, разбившись на пары, расходились по домам. Впрочем, песни и танцы обычно случались по выходным, а в обычные вечера обходились без них. В первое время молодежь в их слободке отнеслась к Будищеву немного подозрительно. Все же появился он непонятно откуда, да и вел себя достаточно непривычно для мастеровых. К тому же танцевать он толком не мог, умение петь тоже не относилось к числу его достоинств, так что особой популярности поначалу не сыскал. Однако вскоре все переменилось. Началось все с того, что одна из самых бойких девушек – хохотушка Аксинья – вздумала подшутить над ним. – Что же ты такой невеселый вечно, Митенька? – певуче пропела она, нахально глядя ему в глаза. – Али влюбился в кого… Последние слова тут же заглушил веселый смех подружек, державшихся рядом со своей предводительницей. – Твоя правда, Ксюха, – невозмутимо отозвался Дмитрий. – Я хоть и много где побывал, а такой красоты прежде не видывал. Смотрю вот теперь – не налюбуюсь. – Это где же ты побывал? – заинтересовалась девушка, которая, как и большинство молодежи, ничего, кроме своей слободы, толком не видела. – Да много где, – уклончиво отвечал тот. – Пол-России пешком обошел, а еще в Румынии, в Болгарии, в Турции… – Это на службе, что ли? – Ага. На ней. – Ты воевал, говорят? – Немножко. – Ну-ну, – усмехнулась насмешница, прекрасно знавшая, что он георгиевский кавалер. – И кто же тебе так приглянулся, что ты бука букой ходишь? При этом девушка подбоченилась и победно улыбнулась, ожидая заслуженного комплимента. Дмитрий в ответ, не без удовольствия скользнув взглядом по красивому лицу и крепкой фигуре, может быть, несколько более плотной, нежели у топ-моделей двадцать первого века, но тем не менее весьма женственной и приятной взору, лишь развел руками и потерянно сообщил: – Дык Верка. Красавица Аксинья, не ожидавшая такого ответа, от удивления открыла рот. Дурнушка Вера, которую она всюду таскала за собой, наоборот – спрятала вспыхнувшее как маков цвет лицо за руками. Окружившие их подружки поначалу смолкли, а потом, сообразив, что именно услышали, прыснули от смеха. А сидевшие неподалеку парни и вовсе заржали как стоялые жеребцы. – Хотя вру, – невозмутимо продолжал Будищев. – Однажды видел. В Болгарии. Был у меня друг – Федька Шматов – геройский хлопец, может, слыхали? Хотя откуда вам… Так вот, ранили его однажды турки, и попал он в госпиталь. Ну, рана пустяковая оказалась, однако же порядок есть порядок. Ранили тебя – так лежи. А там среди сестер милосердия частенько бывали барышни и дамы благородного звания. И вот одна из них, может графиня, а может – баронесса, так в Федьку влюбилась, что совсем голову потеряла от страсти. Женись на мне, говорит, и все тут! А уж я для тебя – касатика – расстараюсь. Хочешь, в генералы выведу, хочешь – в министры… – И чего? – раззявил рот Егор – рослый, но немного сутулый парень в косоворотке с короткими рукавами. – Да ничего, – пожал плечами Дмитрий. – Не догнала Федьку графиня. Убег, стервец. А то бы уже, наверное, генералом был. – И чего? – снова спросил так ничего и не понявший Егор. – Нешто она такая страшная была, как наша Верка? – Нет, что ты, – улыбнулся отставной унтер. – Я же говорю, что Вера наша – по сравнению с ней – красавица. Вот что Будищев умел делать хорошо – так это рассказывать байки и смешные истории. Знал он их неимоверное количество и оттого никогда не повторялся. Так что на посиделках вокруг него стала частенько собираться толпа из парней и девушек, желавших послушать эти побывальщины. Аксинья, правда, поначалу злобилась и пыталась отплатить за насмешку, но у нее ничего не получалось. Бедолага Верка же и вовсе старалась держаться от языкастого балагура подальше. Прочие же девицы скоро проведали, что он – гальванер и получает очень недурное для мастерового жалованье, после чего стали поглядывать на молодого человека более чем благосклонно. Причем делали это настолько явно, что некоторые из их ухажеров почувствовали себя уязвленными и вздумали было проучить нежданного соперника. Кончилось это тем, что ревнивцы были нещадно биты, после чего авторитет Дмитрия взлетел на недосягаемую высоту. Впрочем, продолжалось это недолго. В один из будних дней Будищева вызвали к себе хозяева. Дело было перед самым обедом, но тут, как говорится, не до жиру. Петр Викторович, как обычно, выглядел невозмутимым, а вот Владимир Степанович, напротив, сиял как медный пятак. – Ну что, Дмитрий Николаевич, готов ваш пулемет к демонстрации? – спросил директор, предложив своему гальванеру сесть. – Всегда готов, – пожал тот плечами, устроившись в кресле. – Хотя следовало бы его предварительно отстрелять боевыми патронами. – Да-да, непременно. Скоро у нас будет такая возможность, друг мой! – восторженно заговорил Барановский-младший. – Мне удалось убедить флотское начальство, и скоро состоятся испытания. – Все-таки на корабли? – А что делать? В военном ведомстве не желают и слышать о новых митральезах. – Это не митральеза, а пулемет, – машинально возразил Дмитрий. – А им без разницы. Слава богу, хоть у моряков есть еще здравомыслящие люди. И, кстати, возможно, их картечницы скоро еще повоюют. Вы слышали об Ахалтекинской экспедиции? – Кажется, да, а при чем тут моряки? – Если экспедицию возглавит Скобелев, то он непременно потребует включить в ее состав скорострельные батареи. А поскольку действующие орудия сейчас есть только во флоте, то им и карты в руки. – Вам надо было подарить ему наш пулемет, – неожиданно заявил Будищев. – Что?! – Ну а что, заодно бы испытали в экстремальных условиях. – А ведь это не такая уж плохая идея! – загорелся Владимир Степанович. – Если послать с ними хорошего мастера, чтобы он мог починить или даже внести незначительные исправления в конструкцию в случае надобности, это было бы весьма полезно. – И заодно – какого-нибудь корреспондента с ними, – добавил Дмитрий. – А журналиста-то зачем? – Да так. Чтобы он во все газеты слал статьи, как Мак-Гахан в Болгарии. Так, мол, и так. Налетела на наших толпа басмачей, а их пулеметчики и покрошили. – Простите, – не понял Петр Викторович. – Каких еще «басмачей»? – А кто там, в этом оазисе, живет? – Текинцы – это одно из туркменских племен. Причем самое воинственное.