Он мог бы провести и другие исследования, ведь он как-никак Восемь Антидот, его сиятельство, сонаследник тейкскалаанского лучезарного солнцетрона копий. Да, все это был он, хотя ему пока всего лишь одиннадцать лет. Его облачная привязка почти не знала ограничений – он, вероятно, даже не знал всех ее возможностей. Скорее всего, он и не подумал бы ими воспользоваться, даже если бы знал об их существовании. Он запросил во Всеобщем архиве сведения о какой-либо публичной активности Три Саргасс за последний месяц. У Всеобщего архива был довольно гадкий интерфейс – он явно принадлежал министерству юстиции или как минимум имел глиф министерства, который крутился в воздухе, пока искусственный интеллект архива решал, дозволено или нет Восемь Антидоту знать, чем занимается Три Саргасс в свободное от службы время. Он задумался, не используют ли и Солнечные этот интерфейс таким же образом. Может быть, и нет. У них были собственные инструменты наблюдения. Как выяснилось, Три Саргасс ничего особенного не делала, по крайней мере в прошлом месяце. Она тратила деньги в ресторанах, отдавала в чистку форму, как и все остальные. Она не покупала ничего необычного, большого или имеющего отношения к инородцам, не писала посланий, которые уходили бы с планеты. По крайней мере, она не писала личных посланий – Всеобщий архив не регистрировал переписку министерства информации, что, вероятно, было неплохо. Даже при условии, что Восемь Антидот хотел бы заглянуть в архив министерства информации и узнать, с кем общалась Три Саргасс. То, что она все-таки сделала, случилось в течение восемнадцати часов до ее отлета с Города: она перевелась в категорию специальных уполномоченных, сняла почти все свои средства со счета и переложила на другой, явно принадлежащий министерству информации, заказала несколько комплектов новой униформы и улетела через космопорт Сокровенной области Города в качестве сверхштатного груза на медицинском транспортном судне под названием «Цветочный узор». После этого никаких сведений о ней. Она исчезла по другую сторону гиперврат между «здесь» и инородцами, с которыми решила поговорить. Восемь Антидот знал, куда ему теперь. «Цветочный узор» описал круг по ближайшим к Жемчужине Мира гипервратам – капитан корабля был до странности педантичен и прошел через все, – а теперь вернулся в космопорт Сокровенной области. Капитан медицинского транспорта никоим образом не мог быть связан с дворцом или внутриминистерской конкуренцией. Капитан медицинского транспорта не мог ничего знать об инородцах или деструктивных личностях. Капитан медицинского транспорта мог разве что сообщить Восемь Антидоту свои впечатления об уполномоченном, а тому лишь это и требовалось. Ему нужно было понять, хорошо ли, что этот уполномоченный и Махит Дзмаре ведут переговоры с инородцами, хотя Три Азимут отправила шесть легионов во главе с яотлеком, чтобы покончить с ними. Глава 14 КАРАНТИННЫЙ ПОРЯДОК, ОБЪЯВЛЕННЫЙ В СВЯЗИ С ОПАСНЫМ ЗАБОЛЕВАНИЕМ: ТО, ЧТО ВАМ НУЖНО ЗНАТЬ! Станциосельникам категорически необходимо подчиняться персоналу советника по системам жизнеобеспечения и доверяться на время карантина их выводам, а не вашим собственным. Однако весьма маловероятно, что вам это когда-либо потребуется – последний карантин на станции Лсел объявлялся пять поколений назад. Тем не менее имаго-линии медицинского персонала, который обеспечивал безопасность почти каждого жителя станции, тщательно сохранялись и теперь живут среди нас. Не бойтесь! Легкие болезни вроде обычной простуды или грибковой инфекции типа стригущего лишая не вызывают необходимости введения карантина, такие болезни случаются с каждым… даже с персоналом жизнеобеспечения. Если начнется эпидемия более серьезной болезни, вы получите подробные инструкции. Образец приводится ниже… Брошюра, распространенная Комитетом по медицинской безопасности и здоровью под эгидой советника по системам жизнеобеспечения. ПАМЯТКА ПУТЕШЕСТВЕННИКАМ: В настоящее время не существует памяток для тейкскалаанцев, путешествующих внутри империи. Просим быть готовыми к незначительным задержкам и планировать их, поскольку военный транспорт имеет приоритет при проходе гиперврат. Объявление на голографической проекции в космопорте Сокровенной области, показ периодически повторяется Когда Восемь Антидот был маленьким, за ним, как и за любым ребенком, присматривали няньки: чтобы он не свалился в пруд, не съел инфокарту или не сотворил еще какую-нибудь глупость, какие часто совершают малолетние дети. Но теперь нянек у него уже не было, были наставники. После смерти предка-императора наставники стали для него в большей степени теми людьми, к которым приходил он сам, когда хотел, а не ежедневными воспитателями. Еще у него были все камеры наблюдения Города. Камеры наблюдения не смогли его остановить – он сел на метро и отправился в космопорт. Его вели, и теперь, в пути, он находил в этом нечто утешительное, потому что в Жемчужине Мира было очень много людей, в чем ты сразу убеждался, стоило войти в метро. Казалось, что все они знают, куда едут, и что бы они ни видели, каким бы абсурдным оно ни казалось, ничто их не отвлекало и не удивляло. Его же все время что-то отвлекало и удивляло. Он видел столько всего. Он хорошо знал комплекс дворца, как форму собственных коленок, он нанес на карту траектории военных кораблей, направлявшихся к шести гипервратам сектора, но при этом Город казался ему очень громкоголосым и очень, очень большим. Но он ехал в космопорт, и глаза Города следили за ним, впервые за долгое время. Прекрасно. В метро имелись указатели, а Восемь Антидот знал карту – кто ее не знает? – но даже если бы и не знал, то его облачная привязка знала. Он решил, что метро – дело хорошее. Громкое, быстрое, вызывающее дискомфорт, но хорошее. Если бы он ждал на одной из платформ, то расписания движения сообщали бы о времени прихода следующего поезда, о месте его назначения, и поезд прибыл бы и отправился туда, куда и должен был отправиться. Так работал алгоритм метро. Восемь Антидот два раза делал пересадки – первый раз с ужасом, второй с удовольствием. Значит, это он мог без проблем. Это было настолько проще, чем торчать в кабинете Три Азимут, что он даже не возражал против того, что мимо него ходили люди, чуть не наступали ему на ноги, потому что он был такой маленький – его просто не замечали. А потом он оказался в космопорту Сокровенной области, и в конечном счете сомнения закрались в его голову – он не был уверен, что сможет осуществить задуманное. Одно дело метро, но космопорт – совсем другое. Людей здесь было еще больше, они топтались, ходили туда-сюда, рассматривали голограммы прибытия, отправления, держали в руках чемоданы или катили перед собой тележки с багажом – тележки были выше его. Сводчатый потолок космопорта вбирал в себя все разговоры пассажиров и превращал в шумовую волну, рокот, который смешивался с веселыми джинглами продуктовых киосков, завлекающих его купить СНЕК: СО ВКУСОМ ЛИЧИ, а также КАЛЬМАРОВЫЕ ПАЛОЧКИ: ТОЛЬКО ЧТО ПРИВЕЗЕННЫЕ. Он чувствовал, как тошнота поднимается у него из живота. Обычно он любил кальмаровые палочки, а сейчас ему казалось, что он вот-вот закричит или, может быть, заплачет, потому что вокруг стоял такой ужасный грохот, и он думал, что вообще больше никогда не захочет есть ничего, включая и кальмаровые палочки. Как ему среди всего этого найти «Цветочный узор»? Он нырнул в более тихий боковой коридор, где люди двигались в определенном направлении, а не ходили кругами без всякой системы. Он нашел скамью и сел. Ему хотелось подтянуть колени к лицу и спрятаться за ними. Но именно так и повел бы себя маленький ребенок. Он попытался думать. Он представлял собой девяностопроцентный клон императора Шесть Пути, который считался одним из самых интеллектуальных императоров, когда-то начинавших карьеру солдатами, значит он, Восемь Антидот, должен что-нибудь придумать. Решение оказалось настолько очевидным, что он почувствовал себя глупее, чем когда бы то ни было. Идиотский маленький ребенок. Он включил функцию навигации своей облачной привязки и ввел номер якорного места, которое указал по прилете одержимый бюрократическими процедурами капитан «Цветочного узора». Облачная привязка тихо, чтобы никто больше не слышал, звякнула и высветила маршрут следования из места, в котором он находится, к месту стоянки «Цветочного узора». Оказалось, что Восемь Антидот во Вспомогательном коридоре В-космопорта, терминал «Тюльпан», и его путь лежал через пространство, обозначенное в облачной привязке как терминал «Настурция». Маршрут высвечивался приятной белизной, все вокруг было окрашено в цвет затянутого тучами неба перед рассветом. Восемь Антидот вышагивал по полу космопорта, стараясь выглядеть уверенным и довольным, как взрослый мужчина на задании. Терминал «Настурция» явно предназначался для кораблей, готовящихся к отлету из системы через гиперврата. Атмосфера здесь сильно отличалась от той, что царила в терминале «Тюльпан», где теснились тейкскалаанцы, отправлявшиеся во все концы империи короткими и длинными прыжками, на планету, спутники или в круиз по ближайшим системам вокруг Жемчужины Мира. В терминале «Настурция» тоже, конечно, присутствовали туристы, но тут была и масса взрослых, очень серьезно уставившихся в свои пассажирские манифесты и визы в затейкскалаанские просторы, предпринимателей с ящиками изделий, несколько колонн солдат Флота в идеальных униформах, новых кадетов, отправлявшихся по месту первого назначения. Глядя на них, Восемь Антидот на ходу распрямлял спину и расправлял плечи. Его высвеченный маршрут вел все дальше, мимо почтового киоска министерства информации, в котором сидели два асекреты возрастом едва ли старше флотских кадетов. Вероятно, операционистами в почтовые киоски при гипервратах назначают тех, чья подготовка недостаточна, чтобы быть полезными где-то в других местах. Восемь Антидот остановился понаблюдать за их работой. Она не показалась ему трудной: они брали инфокарты клиентов, которые приносили в контейнерах размером с корзинку для мусора в туалете, сортировали их, вероятно, по месту назначения или как минимум по первым гипервратам, через которые они должны были пройти на пути к адресату, перекладывали в другие контейнеры и потом передавали их другим служащим министерства информации в пилотской форме, но только кремово-оранжевого министерского цвета. Скучная работа. Восемь Антидот возненавидел бы такую. Интересно стало, когда появилась персона не из информации, в совершенно гражданской одежде, если только не считать нарукавной повязки серого цвета министерства юстиции. Она остановилась у маленького окошка и протянула операционисту что-то, похожее на официальную инфокарту, которая не отправилась в контейнер. Эта инфокарта произвела совсем другое действие: один из асекрет вышел из киоска, держа в руке специальную инфокарту, и исчез, чтобы лично доставить ее очень быстрому курьеру, как предположил Восемь Антидот. Другой асекрета расписался в получении. Он пытался решить для себя, что ему делать – выкинуть ли из головы на минуту «Цветочный узор» и спросить у асекреты, который расписывался в получении инфокарты, кто имеет полномочия давать разрешения на отправку срочных посланий с этой стороны гиперврат из Жемчужины Мира, но в этот момент весь космопорт взорвался шумом. Не разговорами и криками на тейкскалаанском, а пронзительным, непрекращающимся визгом сирены, сообщающей о необходимости эвакуироваться. * * * В одном старинном руководстве по этике, чтению которого Три Саргасс отдала в свое время целый мучительный семестр в качестве кадета-асекреты, навязчиво выражались опасения, что чрезмерно эмоциональный – или, да не допустят этого звезды, физический – контакт с нетейкскалаанцами может привести к безвозвратной порче тейкскалаанца, который имел таковой контакт. Во время регистрации ей показалось, что было бы неплохо прослушать факультативный курс под названием «Философские сдвиги в тейкскалаанских ксеноконтактах», но то был семестр, когда она регистрировалась пьяной в четыре часа утра в киоске министерства информации на южном континенте Жемчужины Мира. Три Саргасс проходила там практику культурного погружения, если культурное погружение можно было измерить успешными слияниями с музыкальными сценами, которые ей даже не нравились. Главным образом она запомнила, что удивлялась авторам старинных руководств, часть которых рекомендовала профилактические дозы антибиотиков вкупе с услугами солнечного храма и социальной изоляцией, если контакт имел место случайно. Три Саргасс, будучи ужасно разочарованным и уже ничуть не пьяным кадетом, решила, что эти писатели до нелепости старомодны. Какой гражданин империи мог бы пострадать от ничтожного культурного загрязнения со стороны неимперской цивилизации? А любой, кто трахал кого-то, пораженного социальной болезнью, имел проблемы покруче безвозвратной порчи. Например, проблемы уровня «половой контакт с уроженцем планеты, не имеющей адекватного уровня здравоохранения». Сейчас, стоя неловко обнаженной рядом с Махит Дзмаре в душевой санитарной обработки медчасти «Грузика для колеса», Три Саргасс начала подумывать, не принял ли Флот эти старинные инструкции слишком близко к сердцу. Может быть, они не прочли ничего иного, написанного на эту тему, за пять сотен лет. Еще она спрашивала себя, не подсматривает ли за ними похотливый глаз камеры, спрятанной где-то в их с Махит каюте? Дрожа в хлористой воде, она сказала: – Я совсем не это имела в виду наутро, Махит. – Она исполнилась благодарности, когда Махит рассмеялась на ее слова, пусть смех и был натянутый, сердитый. – На станции мы не требуем от новых любовников такой чистоты, – сказала она. – На вашей станции ты не проводишь долгие часы с инородцем, перед тем как взять нового любовника, если только я хоть чуть-чуть знаю вашу станционную культуру. Махит отрицательно покачала головой. Ее кудрявые волосы, с которых теперь капала вода, доходили ей почти до плеч, и она все время откидывала их с глаз. – Ты не ошибаешься на этот счет. Но если в нас произрастает инородный грибок, то я не понимаю, чем нам может помочь обеззараживающий душ. Три Саргасс тоже этого не знала. Она явно ничего такого не ожидала, выходя из каюты, которую они делили между собой. Она только-только закончила чтение «Опасного фронтира!», обнаружила, что есть еще девять книг-сиквелов, и заставила Махит пообещать, что та достанет их, если появится хоть малейшая возможность. Они оделись и вышли из душевой с намерением вписаться в расписание, чтобы успеть на запланированную вторую встречу с инородцами, вернуться в ужасающую жару Пелоа-2. А потому Три Саргасс никак не ожидала, что их схватят солдаты Флота в полном изоляционном снаряжении и потащат в медицинскую часть, где их обеих без малейших церемоний раздели и подвергли обеззараживанию, а на вопросы, в чем необходимость этой процедуры, отвечали неразборчиво. Мертвый инопланетянин, похоже, расцвел грибковой заразой. В любое мгновение с ней и Махит может случиться то же самое. У Три Саргасс имелись сомнения на сей счет. Она чувствовала себя, как и прежде, совершенно незараженной, по крайней мере грибком. Когда ее не отвлекали целиком и полностью холодные химические дезинфектанты, которыми их поливали, она вполне осознавала, что абсолютно, до мозга костей заражена умными пальцами Махит и необычными нарративными повторами ее графической истории. Но в обеззараживающем душе не было абсолютно ничего сексуального. Конкретно этот момент был наименее привлекателен в сравнении со всем, что когда-либо ощущала Три Саргасс в обнаженном виде и рядом с человеком, с которым у нее был секс. Кроме того, гораздо больше ее заботило, что они с Махит не успеют на оговоренную встречу на Пелоа-2. Оскорбление, нанесенное врагу опозданием на переговоры, было хуже грибкового паразитизма, распространяющегося по кораблям Флота. На грибок попросту не останется времени, если весь Флот будет растворен вражеским кораблерастворителем. Душ наконец выключили, герметичную дверь открыли. Три Саргасс тяжело выдохнула. Она была очень мокрой, очень замерзшей, очень чистой, и ей немедленно нужно было садиться в шаттл. Но по другую сторону двери их ждал икантлос-прайм Двадцать Цикада, на котором не было никакой защитной одежды. Но на нем была одежда, что давало ему значительное преимущество над ними двумя. – Адъютант, – тихо сказала Махит. Она не попыталась прикрыться, хотя бы руками, хотя бы углом бедер. Три Саргасс подумала о запрете обнаженности на станции Лсел, а потом решила, что размышления об этом в настоящий момент лишены всякого смысла. Махит жестом показала Двадцать Цикаде, что у него отсутствует маска, нет защитного костюма, а потом спросила: – Вас больше не пугает, что мы, возможно, заразны, что мы источник этих… как их?.. спор? – Я считаю очень маловероятным, что вы – источник какой-нибудь заразы, посол, уполномоченный, – сказал Двадцать Цикада. – А если вы все-таки источник, то ничуть не больше тех, с которыми я уже соприкасался. Это я нашел тело в медицинской части, так что если что-то случилось со мной, то оно уже случилось. – Откуда вдруг возник этот страх перед грибковым заражением? – спросила Махит. – Инородцы, с которыми мы говорили – или пытались говорить, – были абсолютно здоровы. Никаких видимых грибковых осложнений. – Видимых – да, – начал Двадцать Цикада, – но не внутренних. Я начинаю думать, что таковые у них, возможно, есть, но они были спящими в черепной полости, в невральных структурах. Судя по его виду, он готов был и дальше развивать эту мысль. Он казался человеком, который молча пережил испуг и некоторое время оставался с этим наедине, а теперь был готов говорить о чем угодно, если кто-то хотел его слушать. Три Саргасс вспомнила Двадцать Цикаду в гидропонном саду в сердце корабля – он выглядел там как у себя дома. Она подумала: «Протокол изоляции для него невыносим. Мысль о том, что он может потерять доступ ко всему этому, стать носителем заразы, наверно, была для него подобно ране, через которую вытекают жизненные силы, словно сок из срезанного ствола цветка». А потом: «Может быть, я все еще остаюсь поэтом». Она прервала его, прежде чем он продолжил излагать Махит накопившиеся в нем мысли о грибке, который явно в тайне и безопасности хранился в телах врагов, пока они были живы. – Икантлос-прайм, – сказала она, – нам нужно на Пелоа-2. Мы обещали быть там. И я даже представить себе не могу, что подумают – или уже думают – инородцы, если мы будем обещать одно, а делать другое. – Я знаю, – сказал Двадцать Цикада. – Я лечу с вами. Я поведу шаттл. – Ваша яотлек не хочет подвергать опасности заражения тех, у кого еще не было контакта, – сказала Махит убедительным, спокойным голосом, словно протягивая руку: «Я вам сочувствую – ваши люди нехорошо поступают с вами». – Верно, – сказал Двадцать Цикада. – Но я настоял. Я хочу задать им вопросы, посол. Я хочу показать им это и спросить: «Для чего оно?» Он поднял одной рукой загерметизированный прозрачный куб. Внутри его находилась разветвляющаяся фрактальная структура белого цвета. Три Саргасс подумала, что форма этой структуры очень сходна с бледно-зеленым рисунком частично видимой татуировки последователя культа гомеостата на запястье Двадцать Цикады. Когда он потряс куб, изнутри донеслось дребезжание. * * * Сигнал тревоги, громкий и высокий, не прекращался, и все, кроме Восемь Антидота, явно знали, что им делать. Весь терминал «Настурция» превратился в людской поток, спешащий к выходам, а космопорт, казалось, будет исходить на визг без конца. «Что-то случилось. Что-то случилось, и тебе грозит опасность». Они, вероятно, эвакуировались. Восемь Антидоту тоже нужно эвакуироваться. Но его ноги словно вросли в пол. Он был крохотным камушком, и его обтекала людская река. А что если тревога сработала оттого, что он убежал, и теперь все опоздают на свои рейсы, на свои поезда и все остальное, потому что Город ищет его? Вдруг все это по его вине? А если не по его, если это реальная тревога, реальная проблема и никто не знает, где он и в безопасности ли? Тогда дело хуже. Хуже, потому что он вел себя как настоящий эгоист. Все двигаются с такой скоростью – он больше не камень, он камушек в людском потоке, его пинают, толкают те, кто спешит к выходам из терминала туда, где нет этого звука. Кто-то задел его рюкзаком, и он упал. Кто-то наступил ему на живот, он почувствовал боль и свернулся калачиком, как его учил Одиннадцать Лавр. Закрыл шею сзади руками, защитил лицо и живот. Ему не хватало воздуха, чтобы заплакать, – воздух из него вышибло, когда тот человек наступил на него так, будто Восемь Антидот был частью пола… и вот еще один споткнулся об него, упал, снова поднялся на ноги… Если он будет оставаться здесь, его непременно раздавят. Он попытался вспомнить то холодное, ясное место внутри своего сознания, куда он удалился в стратегической комнате министерства войны. Место, которое открылось ему после испуга. Он не знал, как туда попасть. Страх охватил его. Это место теперь перестало быть реальным. Чья-то рука ухватила его за предплечье. Дернула вверх, поставила на ноги. Голос: – Дети, черт бы вас подрал! Тебя же тут затопчут… Теперь он двигался в людском потоке, уже не препятствие, а тысячная часть текущей воды. Восемь Антидот понятия не имел, кто его поднял, кто ему помог. Тот человек уже потерялся в толпе, как и он сам. Из Терминала «Настурция» они перетекли назад, в терминал «Тюльпан», как водный поток. Восемь Антидот увидел, что на всех выходах из терминала стоят агенты службы безопасности космопорта, а к ним во все возрастающем числе примыкают Солнечные в их плоских забралах золотистого цвета, угрожающих и успокаивающих одновременно. Здесь, в терминале «Тюльпан», визг тревоги сопровождался словами: «Просим выходить из помещения, непосредственного риска для ваших жизней и собственности в настоящий момент нет, и просим сейчас не пытаться войти в метро». Завывание сирен продолжалось.