Эпилог – И кто из них больший монстр? – задал Митька риторический вопрос. – Борька, который обмотал котёнка верёвкой и выбросил в окно, а потом трусил и молчал, не попросив вовремя о помощи? Или эта мамаша? Она же вообще неадекватная какая-то! Жуткая семейка, честное слово! – А знаешь, – задумчиво проговорил Серёга. – Мальчишка не так плох, как кажется. Когда он увидел Снежка, то на лице у него появилось выражение печали. А это хороший знак, правда… Он сожалеет о том, что натворил. Так что монстр у них в семье пока только один… – Серёга! – вдруг подскочил Митька. – Мурчит… Бедолага-то наш мурчит! При смерти, а благодарит… Что делать будем? Так жалко его – сердце разрывается! – Спасать его нужно, и, кажется, я знаю, кто это может сделать… Мальчики трезвонили в дверь Гонщицы без перерыва, так что трель звонка начала напоминать сигнализацию. – Что случилось? – Дверь распахнулась, и показалось испуганное лицо Гонщицы. – Вот! Котёнок в беде. Помогите ему, пожалуйста! – сказал Серёга, а Митька тут же сунул ей в руки тёплый комочек: – Четверо суток без еды на дереве провисел. – Теперь не кушает, отказывается… – Это его хозяин в окно выкинул… – Да ещё картонные крылья верёвкой к нему примотал… Экспериментатор… Мальчики торопились рассказать печальную историю предательства, перебивали друг друга, и, наверное, Гонщица ничего не поняла из их слов. Она просто прижала к себе котёнка и заплакала. – На этот раз я спасу его! Я знаю, что нужно делать! – говорила она. – Проходите скорее! Гонщица налила в блюдце молока и стала осторожно по капельке пипеткой вливать его котёнку в рот. И Снежок, хоть и с трудом, но начал глотать еду. – Будет жить! – радостно сказала новая хозяйка котёнка, и глаза её сияли. – Через десять минут повторю. Надо кормить его понемножку, но часто. Вы останетесь? – Нет, спасибо, – сказал Серёга, – нам пора, да, Митька? Тяжёлый сегодня выдался денёк… Мальчики вышли на улицу. Солнце светило ярко, но уже было видно, что оно по-вечернему вызрело и скоро упадёт за горизонт, как огромное зерно, чтобы завтра утром вновь прорасти. – Хорошо то, что хорошо кончается, – набрав полную грудь воздуха, сказал Серёга. – Прикольно, да? – усмехнулся Митька. – Таракан этот противный… Какие хозяева, такой и питомец! А Снежку, я считаю, теперь очень повезло… – Да, – согласился Серёга, – так всем будет лучше… Кстати, таракан-то этот отлично летает… – Мальчики, стойте! Пожалуйста!!! За ними бежала маленькая девочка, которую и Серёга, и Митька узнали с первого взгляда, – Дуся, хозяйка куличика, который они сломали по недоразумению. – У меня кошечка пропала! – Сказав это, Дуся горько заплакала. Плечи её подпрыгивали от всхлипываний, а слёзы лились ручьями. – Серенькая… С белой грудкой… Вы не видели мою кошечку? – Не видели, но это не беда, только не плачь! Найдём мы твою кошечку! – сказал Митька. – Мы как раз специалисты по этому делу. Правда, Серёга?.. Митькины загадки (страницы из блокнота) Митька очень увлёкся разгадыванием эмоций и даже нарисовал несколько загадок. Ему удалось ухватить основные черты эмоций так ловко, что даже Серёгин дедушка, Пётр Арсентьевич, его похвалил. Нужно быть настоящим сыщиком и специалистом по мимике и жестам, чтобы угадать, кто что хотел сказать и о чём подумал… Опа! Я схлопотал двойку! Мама в шоке! Угадай – кто моя мама! Это ты съел мою конфету? Угадай, кто взял и вероломно схомячил мою любимую конфетку! Дело мастера Это как раз та история, которую Митька с Серёгой всегда вспоминали с восторгом. Единственный раз в жизни они оба стали свидетелями настоящего расследования, которое мастерски провёл Серёгин дед. Произошло это прошлым летом. Пётр Арсентьевич, взяв Серёгу, а заодно прихватив и Митьку, поехал на море. Для отдыха выбрали деревеньку, которая называлась Две Речушки, – крохотный лоскуток побережья между морем и горами. В деревеньке было всего несколько домов, приспособленных для сдачи внаём, небольшой магазин и кафе с живой музыкой. Неподалёку возвышались горы, а между домами протекала почти пересохшая и к тому же, несмотря на название, единственная речка. А рядом, конечно, раскинулось бескрайнее море. Поселились они в доме Розы, казавшемся бесформенным из-за странных и совершенно нелогично расположенных пристроек и надстроек. Как всегда, реальность сильно отличалась от рекламного объявления, но это никого особенно не опечалило. Митьке вообще всё нравилось, Серёгу раздражали только ужасающие завывания так называемой «живой музыки» из кафе по соседству. А вот Петра Арсентьевича сильно напрягало одно обстоятельство, а именно постоялец, мужчина средних лет, обитающий в соседней комнате. Совершенно точно он готовился совершить преступление. Это было написано на его лице… – Посмотрите, мальчики, вот на того дядю, который пьёт кофе за крайним столиком, – сказал Пётр Арсентьевич однажды за завтраком. – Посмотрите очень внимательно и запомните это выражение лица. Человек, неважно какого пола, возраста и национальности, у которого такое выражение лица, очень опасен. Брови опущены и сведены вместе, верхние веки приподняты, нижние – напряжены. Он задумал что-то очень плохое. Вопрос только в том, что именно он задумал? Дед отставил в сторону тарелку со странным липким варевом, которое нерасторопная, вечно сонная Роза, хозяйка дома, называла «кашей красоты и здоровья», и принялся за бутерброды и чай. В девять утра всех постояльцев дома на террасе ждал общий завтрак, который готовила, как могла, хозяйка. Каждый день завтрак был одинаковый, неизменной оставалась и липкость каши, и лёгкая подгорелость тостов. Тем не менее на завтрак собирались почти все жильцы этого странного домика. Кроме Митьки, Серёги и деда, за двумя сдвинутыми столиками размещалась большая шумная семья: мама, усатый папа и четыре разновозрастных пацана. За соседним столиком всегда молча завтракали две интеллигентные старушки. Была ещё женщина с маленькой дочкой, и всегда подальше ото всех садился мужчина с мрачным лицом. Обитали здесь ещё молодожёны, но они редко приходили к завтраку, спали до полудня, ходили, держась за ручку, и вообще всегда выбивались из общего графика – еда, море, еда, море, еда, сон – и жили своей жизнью. – Душенька, вы такая красавица! Стесняюсь спросить, а вы всегда были полненькой или с возрастом поправились? – участливо спросил Пётр Арсентьевич у многодетной мамы, окончив завтрак. От возмущения та поперхнулась чаем: одновременно были задеты две самые больные темы: возраст и вес. – Простите, я не хотел вас обидеть! – стал громко извиняться Пётр Арсентьевич, прижимая руки к груди. – Вы совсем не толстая, протезы мне вместо глаз! И совсем не старая. Я не так выразился. Вообще-то, мне очень нравятся толстые люди! Митька подскочил на месте: неужели прямо на завтрак будет драка?! Он уже представил, как разъярённый муж, отец семейства, бросается с кулаками на Серёгиного деда. Но нет… Тот молча ел, лишь ещё ниже опустил голову к своей тарелке. Его усы, как два весла, начали медленно грести кашу рядом с ложкой. А Пётр Арсентьевич тем временем «помог» успокоить расплакавшуюся маленькую девочку, сказав, что, если она не перестанет капризничать, вся жизнь её будет кислой, а лицо навсегда останется перекошенным. Потом он отпустил изысканный комплимент старушкам, суть которого сводилась к тому, что несмотря на преклонный возраст у них замечательно прекрасные и разумные глаза. Таким образом за полчаса завтрака он успел создать вокруг себя недружественный вакуум. – Дед, ты чего? – не выдержал, наконец, Серёга – он уже давно сидел красный как рак и старался не смотреть по сторонам. – Первое правило слежки – хорошая маскировка, – тихо сказал Пётр Арсентьевич и подмигнул ребятам. С этого момента дед из образа чокнутого пенсионера уже не выходил. «Это ж надо, с таким старым дураком детей на море отправить?! Он их либо отравит чем-нибудь, либо утопит!» – громко возмущались за его спиной обиженные женщины. Но, поскольку народный контроль за мальчиками никто организовывать не стал, отдых удался на славу. Митька с Серёгой то жарились на солнышке в горах, то до синевы купались в ледяной речке, то часами, до боли в ушах, ныряли в море, вылавливая из воды всякую живность. Но особым и самым главным развлечением было, конечно, наблюдать за дедом. Пётр Арсентьевич был великолепен! Крепкий, моложавый, подвижный, несмотря на возраст и заметный животик, Пётр Арсентьевич передвигался всегда бегом. Задуманную партию он разыгрывал играючи, как по нотам, хотя с самого начала было ясно, что дело серьёзное и нужно соблюдать осторожность. Серёгин дед был лысоват, зато его густые усы напоминали хорошую зубную щётку. Впечатление многократно усиливалось, когда он улыбался и белоснежные зубы при этом блестели, как в рекламе стоматологической продукции. Единственный, кого Пётр Арсентьевич не душил своей любезностью, был подозреваемый, который назвался Егором. Дед ему гадостей не говорил и всё время пасся где-то поблизости под предлогом курортной скуки и отсутствия других собеседников.