– Нога! Моя нога! Свело! – выкрикивал он. – Давай сюда, размять нужно, – сказала женщина. На её лице можно было прочитать: «И зачем я их вообще пустила в дом?!» Митька лягался и выл, но при этом очень внимательно вглядывался в ковёр. Внезапно ему стало лучше, он вскочил на ноги и сказал: – Всё прошло! Спасибо! Мы пошли! Серёга даже забыл, что минуту назад просился в туалет. Мальчишки, неловко толкаясь в прихожей, быстро обулись и вылетели на лестницу. – Шерсти на ковре нет! Шерсть у котёнка белая. Такую невозможно не заметить на темном ковре! – Тьфу ты! Своим концертом весь мой план сбил! Если бы у них была в доме кошка, в туалете бы точно стоял лоток! А из-за тебя я этого не проверил! – Горшок может быть и у рыжей кошки, и у чёрной, и у любой другой! Но белой шерсти на ковре точно не было! – ликовал Митька. – А это доказательство того, что котёнка в квартире нет! Кстати, ты считал, что Ободранный на сто процентов виноват, а он оказался совершенно невиноватым! – Я говорил, что на девяносто восемь процентов… – поправил Серёга. – Вот тебе и два процента, – со вздохом добавил он. – Ободранный вёл себя очень подозрительно: суетился, мялся, недоговаривал – и я решил, что он так нервничает, потому что врёт, а он просто так нервничал. Может быть, из-за тебя с блокнотом, а может быть, просто нервный. Неуверенный в себе… – А ты был бы очень уверен в себе, если бы тебя звали Касьяном, а на лбу у тебя была целая грядка прыщей? – поинтересовался Митька. – Да уж, – согласился Серёга. Ещё одной версией и одним подозреваемым стало меньше. Значит, спасение котёнка приближалось. Мальчики вышли во двор. – Да-а-а-а, это было артистично! – попыхивая трубкой и улыбаясь, крикнул им старик. Он и его обезьяна смотрели на сыщиков со своего балкона. – Ёлки! Про них-то мы забыли. Они видели всё! – сказал Митька, понизив голос. Старик с обезьяной – Видели всё! – повторил Серёга выразительно. – Значит, и Снежка могли видеть. Да, это хоть и не самый приятный, – Серёга печально вздохнул, – но самый возможный свидетель… Митька, недолго думая, задрал голову и проорал: – Мы ищем пропавшего котёнка! Можно задать вам несколько вопросов?! Старик тряхнул седой головой, словно Митька оглушил его своим криком, затем усмехнулся и кивнул. – Семнадцатая квартира, – спокойно сказал он, и его голос был хорошо слышен. – И слышали если не всё, то почти всё… – добавил Серёга уныло. Идти к старику не хотелось – слишком много он о них уже знал. Кроме того, на его глазах разыгралась дурацкая история с подвалом, а теперь ещё эта – с мячом. Если бы Митька не сунулся, то Серёга, перед глазами которого успели пронестись все эти не очень-то приятные картинки, ни за что бы к нему не пошёл. Опять же – обезьяна… Очень подозрительное создание! Кроме всего прочего, говорят, что обезьяны ещё и агрессивны… Зато Митька был совершенно иного мнения – и с шимпанзе познакомиться мечтал, и никакой неловкости не ощущал. Поэтому он понёсся на второй этаж к квартире № 17 быстрее урагана. – Джеки, иди-иди, встреть гостей, – услышал Серёга из-за двери приглушённый голос старика, когда поднялся следом за Митькой. – Круто! Джеки – это шимпанзе, что ли? Ты это слышал?! Обезьяна откроет нам дверь! – восторженно воскликнул Митька, приплясывая от нетерпения на мохнатом коврике. По прихожей прошлёпали босые лапы, и дверь распахнулась. На пороге в смешной позе, будто собиралась плясать вприсядку, но вдруг передумала, замерла шимпанзе. Она стояла на полусогнутых ногах с разведёнными в стороны руками. «Ах вы, сени, мои сени…» – не хватало только музыки. Митька хохотнул, а Серёга мрачно подумал: «У-у-у! Лысая рожа! Вылупилась…» Действительно, на морде у Джеки почти не было шерсти – только редкие длинные и жёсткие брови да мягкая светлая бородка. Нельзя сказать, что шимпанзе была сильно похожа на человека, но что-то человеческое в ней определённо было: и в настороженном серьёзном взгляде, и в морщинах на лбу и вокруг глаз. – Да вы проходите на камбуз, чего стеснять себя в прихожей?! – Дед сидел на кухне и попыхивал трубкой в распахнутое окно. – Куда? Проходить… – не понял Митька. – Камбуз – это кухня, только на корабле, – шепнул Серёга. И на обезьяне, и на старике были одинаковые тельняшки. Но это ещё ладно! В квартире вообще происходили какие-то чудеса. Она больше напоминала корабль, чем нормальное человеческое жильё! В комнате, которую было видно из прихожей, висели натянутые канаты, верёвочные лестницы и дорожки. Стояла даже отпиленная мачта, обмотанная толстыми разноцветными верёвками, и упиралась в потолок. Серёге она почему-то напомнила ёлку, которую забыли вынести с Нового года, и вот теперь она окончательно облысела. На рее – поперечной перекладине мачты – вместо паруса висел гамак. Поскольку никаких других кроватей видно не было, можно было предположить, что там спит сам старик. Хотя, вероятнее всего, это был лежак Джеки, а у старика была всё-таки своя, отдельная человеческая комната. Занавески на окне тоже больше походили на паруса, причём после ожесточённого боя с пиратами: потрёпанные и будто простреленные картечью. Все дверки кухонных шкафчиков были закрыты на засов и обмотаны верёвками. На корабле такие приспособления защищали бы содержимое шкафчиков во время шторма, чтобы оно не выпадало, здесь же, на кухне, главным штормом была, похоже, Джеки. Митька только ахал, не в силах сказать что-то ещё. Восторг законопатил ему горло, пропуская только шумное радостное дыхание. Это само по себе было делом невиданным: Митька молчал! Джеки проковыляла за гостями по коридорчику на камбуз и привалилась к стене. Мальчишек она разглядывала исподлобья и вид имела довольно мрачный. В руках она вертела какую-то блестящую штуковину. «Вот бандюга! – подумал Серёга, – кастетом поигрывает, не иначе! И смотрит ещё так…» Старик, напротив, был приветлив и, пожимая гостям руки, сказал: – Меня зовут Георгий Иванович. А моего друга – Джеки, хотя вы, наверное, это уже знаете. – Он улыбнулся, а потом, перехватив Серёгин недобрый взгляд, добавил: – Это очень дружелюбное создание. Она мне и сын, и внук, и… котёнок. Очень ласковая! Да, Джеки? Хотели однажды учёные шимпанзе отнести к роду «люди», да не решились, а зря. По генам они выходят нам ближайшими сородичами – совпадение почти стопроцентное. А что шимпанзе умнее иных людей, так это вообще факт. Но к роду «люди» их так и не отнесли… Наверное, чтобы в политику путь им был заказан раз и навсегда… «Котёнок» перевёл тяжёлый мрачный взгляд с Серёги на хозяина, но позы не изменил. – Вау! – выдохнул Митька. – Как вы тут… Это ж надо?! – Вы пришли меня о чём-то спросить? Устраивайтесь за столом, сейчас будем чай пить. И всё у меня спросите. Хе-хе, всё спросите, – сказал Георгий Иванович, ставя на газ большой металлический чайник. – У нас к вам только один вопрос, давайте мы его зададим и пойдём? Зачем вас отвлекать-то? – начал было Серёга. – На один-единственный вопрос может быть очень много ответов, особенно у старика, – усмехнулся Георгий Иванович. Трубка совершенно погасла, но продолжала торчать набок изо рта и, казалось, совершенно не мешала своему хозяину. Похоже было, что он попросту о ней забыл. – А вы моряк, да?! Настоящий?! – Митька плюхнулся на первый попавшийся стул и переводил блестящие глаза с обезьяны на старика и обратно. Серёга примостился на краешек другого стула. Его деревянная спина, наклонённая вперёд, так и говорила: «На старт! Внимание! Марш отсюда!» – Был когда-то настоящий, это уж точно, – покусывая трубку и посмеиваясь, ответил Георгий Иванович. – А теперь вроде как игрушечный стал. Вот и корабль у меня игрушечный, да? А юнга – и того хуже: большой и плюшевый. Джеки, а ты-то чайком побалуешься? Идея обезьяне понравилась. Опираясь на передние лапы, Джеки подошла к столу и выразительно посмотрела на Митьку: «Ты это, вообще-то, моё место занял!» Затем, выражая полнейшее недовольство, шимпанзе залезла на табурет у окна. Вода забурлила в чайнике, похлопывая крышкой. Георгий Иванович поставил на стол четыре чашки и стал наливать чай. – Здесь всё полезное, с травками. Нагулялись, небось понравится, – приговаривал старик. Митьке всё нравилось с самого начала, а вот Серёга с ужасом подумал: «Неужели я, здравомыслящий человек, буду сейчас пить чай за одним столом с макакой?!» – Георгий Иванович, мы всего лишь хотели задать вам один вопрос, – Серёга предпринял новую попытку по-быстрому закончить дело. – Может быть, вы знаете… – Сам посуди, – перебил его старик, – я сейчас отвечу тебе, скажем, «нет» или «да», и что тогда? Вы уйдёте, а чай так и остынет, никому не нужный? Не дело это, не дело… – Чё ты, правда?! – возмутился Митька. – Куда всё торопишься?! Мне жуть как интересно, – и он наконец накинулся на Георгия Ивановича с вопросами, которые всё это время пытался удерживать в себе: – Откуда у вас шимпанзе? Давно это она у вас? Сколько ей лет? Это здорово – обезьяну дома держать? Я прям завидую! Честное слово! А вы каким моряком были? Что вы на корабле-то делали? Можно залезть на мачту? А в прихожей настоящий штурвал вместо вешалки? – Вот это другой разговор! Чашек десять успеем выпить, не иначе! А чай-то вкусный: с мятой, со смородинкой! И вот баранки есть, и крендельки тоже. Не стесняйтесь. Когда все занялись чаем, Георгий Иванович начал рассказывать: – Да, я настоящим моряком был. Капитаном дальнего плавания на торговом судне. Вот так! Весь мир обошёл. Тут столько историй, что и за год не перескажешь! – Капитаном прямо?! – восторженно булькнул чаем Митька. Когда речь шла о морях, странствиях, штормах и китах-людоедах, можно было захлебнуться и в чашке с чаем, поэтому Митька не пил, а слушал. Серёга читал больше книг, поэтому его удивить было труднее. Он часто и громко глотал из чашки, чтобы допить и поскорее уйти. Присутствие шимпанзе за столом его сковывало. Как-то сразу, с первого взгляда, Джеки ему не приглянулась. Серёга держал чашку за донышко, каждый раз наклоняя её, чтобы глотнуть. Точно так же прихлёбывала и Джеки: наклоняя чашку, хмуро, сосредоточенно. Только его чашка была металлической. Может, и правда, зря шимпанзе так и не причислили к людям? Георгий Иванович потрепал Джеки по голове: – Это мой подарок к пенсии. Последний рейс – всё, выпроваживают меня на заслуженный отдых. На Крите встречаем английское судно. А там что-то неладное: крики, гогот. «По какому это случаю у вас такой праздник?» – спрашиваю у матросика. «Да мы сейчас обезьяну топить будем!» – отвечает. Пошёл посмотреть, что это они такое удумали, а они действительно обезьяну топить решили. А Джеки-то совсем ещё маленькая была! Болталась у них на корабле первый рейс. Видишь ли, что-то учудила не подумавши! А зачем её поймали? Зачем из природы вытащили?! Не место обезьяне на корабле. Вот и решили от скуки или от злобы его торжественно казнить. А Джеки сидит в маленькой клеточке и ревёт навзрыд! Как дитя малое! – И вы бросились ее защищать? – перебил Митька. Георгий Иванович причмокнул трубкой и сказал: – Я ее выкупил. И поехала Джеки с нами в Россию. На пенсию со мной вышла – на корабле у всех и без неё обязанностей хватало. А мне вроде как утешение на старости лет. Митька ждал, конечно, более динамичного развития сюжета, но всё равно история ему понравилась. Даже Серёга стал поглядывать на Джеки миролюбивее. А та и совсем размякла, привычным жестом швырнула на пол пустую чашку и полезла на ручки к старику. Обняла за шею, прижалась головой к его груди и, мелко моргая, стала заглядывать ему в лицо.