Глава 18 Настоящий наставник и жаждущие подробностей Я не успел даже толком сомкнуть веки, как утро вступило в свои права, а лучи восходящего солнца ткнулись в левый, не успевший схорониться под подушкой глаз. Умом я понимал, что покончив с делами в три ночи, к пяти утра выспаться едва ли получится. Но надеялся на лучшее, ведь ещё вчера нельзя было сказать, что моему разуму точно нужны эти семь-восемь часов здорового сна. Вот только чуда не случилось, и недосып на мне сказался точно так же, как и на любом другом здоровом человеке: очень хотелось приложиться головой об подушку и поспать ещё пару часиков. Но обстоятельства уже сложились так, что сон мог серьёзно мне аукнуться. Чай, не с друзьями о встрече договаривался, а с людьми, одно название места работы которых могло заставить не последнего человека в государстве сбледнуть с лица. Пришлось просить у служанки кофе покрепче, а после давиться напитком, нелюбовь к которому прошла сквозь века. Последующая за двумя кружками тренировка и холодный, бодрящий душ тоже поспособствовали обретению более-менее нормального самочувствия, и до дома Ксении я дошёл уже во вполне вменяемом состоянии. Не слишком добродушном, конечно, но ко всеобщему облегчению на этот раз утро действительно прошло без происшествий. Никаких тебе карикатурных злодеев, желающих поквитаться за обиду, никаких огорашивающих новостей. А единственной необычностью оказалось обилие снующих везде и всюду сотрудников управлений и комитетов, среди которых аж целый министр псионического образования в составе комиссии на два десятка человек затесался. Слишком много для расследования травли, так что наружу, похоже, вылез целый кладезь иных серьëзных проблем. — Что-то мне подсказывает, что занятий сегодня не будет. — Задумчиво пробормотала Ксения, глядя на одного из профессоров, под конвоем идущего к автомобилю. — Похоже, я закинул тротиловую шашку в выгребную яму, уж простите за мой французский. — Тут как бы реально не пристрелили с подачки всех пострадавших в происходящем. Зато лишний повод учиться постоянно держать защиту в активном состоянии появился. Буду оптимистом, во всём ищущим плюсы! — Чистка напрашивалась давно. Просто поводов не было. — Пожала плечами девушка. — Когда всë это закончится, учиться в академии станет куда приятнее. — Очень на то надеюсь. — Мы уже добрались до холла, так что настало время разделяться. — Я на связи, так что, надеюсь, не пропаду. Когда ты заканчиваешь? — Если по расписанию, то в пять вечера. А как оно будет на деле я не знаю. — Тогда буду ориентироваться на пять часов. — Это не гиперопëка и не одержимость, вовсе нет. Всего лишь суровая необходимость, продиктованная отнюдь не иллюзорной угрозой, исходящей от столкнувшихся с жестокой реальностью студентов. Мало ли, найдëтся идиот, которому нападение на «виновную во всех грехах» девушку покажется отличной идеей. А я как в той сказке — ответственен за тех, кого приручил. — Если что-то изменится — отправь сообщение или позвони. — Угу! — Ксения быстро скрылась на лестнице, а я, бросив взгляд на часы, в темпе вальса выдвинулся к полигону, о котором мне сообщил корнет Александр Троекуров перед тем, как раствориться в ночи. Именно там должен начаться мой путь в качестве новобранца-«контроллëра», и там же я познакомлюсь с как минимум одним наставником от комитета. Кто это будет, чему станет учить — пока загадка. Но такого рода организация явно не пришлëт кого-то бесполезного, и в худшем варианте развития событий это будет средней паршивости профессионал и агент влияния в одном флаконе. Но он будет чистым боевиком, что мне сейчас и надо. В коридорах академии я петлял недолго, к назначенному времени уже отворив двери полигона и спустившись на саму площадку… — Геслер, проходи. — В центре зала стояла и жонглировала потоками плазмы Белëвская. Не та, которая Хельга, а та, которая Анастасия, комиссар и телепат по совместительству. Одета она была в чëрный спортивный топ, свободные тëмные штаны «военного» кроя и отполированные до блеска берцы. Не особо длинные чëрные волосы были собраны на затылке в тугой хвост, а лоб стягивала спортивная тканевая лента, не позволяющая поту и чëлке лезть в глаза. Практично? В каком-то смысле. Носили ли такую одежду обычно? Едва ли. Нет, если Белëвскую прочат мне в учителя, то я попрошу сменить еë на кого-то мужского пола. Потому что жить куда проще, если не нужно тратить ресурсы на самоконтроль. — Удивлëн? — В моëм представлении наставник от комитета должен быть свирепым небритым мужиком, а не хрупкой девушкой полутора метров ростом… — Так и я не твой «наставник». — Белëвская хмыкнула. — Он сейчас подойдëт. А я здесь в качестве наглядного учебного пособия. — Хм. — Что ж, это хорошо. — Тогда я, пожалуй, устроюсь в уголке и займусь разминк… Появившийся из ниоткуда и остановившийся в трëх метрах от моего затылка резиновый мячик разорвало в клочья телекинетическим прессом, а я обернулся, уставившись на «пустое» место. Делаю пару шагов вперëд, и под давлением моей воли свет начинает искажаться в пользу естественных своих течений, открывая моему взору довольно неприметного вида мужчину, наблюдающего за мной со скучающим выражением лица. Следом лопается и поддерживаемый Анастасией ментальный карман, отчего незнакомец морщится: — А вот так лучше не делать. — Так и меня лучше не пугать. — Отвечаю, выходя из состояния ускоренного сознания. Свежая порция необычных данных, порождённых всей этой ситуацией, взбодрила мой разум, и принесла немало удовольствия, так что на саму выходку я закрыл глаза. Чем бы великовозрастные дети ни тешились, лишь бы мне нормально было. Но из засады на меня «нападали» впервые, и, в целом, своей реакцией я доволен. — Наглый, значит? — Мне больше по душе слово «своевольный». — И правда, наглец. Это хорошо. Лучше, чем мямля или маменькин сыночек какой. С таким материалом можно работать… — Мужик наконец отлип от своей любимой стены, сделав пару шагов мне навстречу. — Чему хочешь научиться в первую очередь? — Защищаться. — Я ответил не раздумывая. — И почему? — Потому что трупы не атакуют. Да и с моим нынешним радиусом воздействия лучше сосредоточиться именно на защите. — А когда-нибудь потом, увеличив этот радиус, начинать всерьëз учиться атаке. Если не окажется, что лучше всего будет поступить иначе, конечно же. — Плюс именно защиту можно тренировать везде и всегда. Плазмой или телекинезом в академии, всё-таки, особо не помашешь… — Уже пытаешься постоянно держать защиту активной? — Мне объяснили принцип и показали, как надо. Так что да: в силу своих навыков, я пытаюсь сделать поддержание «зоны подавления» постоянным, не требующим постоянного сосредоточения на ней. Выковать из навыка рефлекс, если хотите. — Теоретически такое было возможно, ибо всё, за что бы человек ни брался, со временем переходит из разряда контролируемого разумом процесса в разряд процесса подсознательного, рефлекторного. Дети поначалу целенаправленно контролируют ноги, пытаясь ходить, а после едва ли даже задумываются над тем, как лучше ступать и что делать для того, чтобы прыгнуть. Это и минус, и плюс одновременно, но отрицательные стороны такого укоренения навыка на подкорке обыватель заметить едва ли способен. — Сама идея хороша, но если твоя защита несовершенна, по итогу можно получить совсем не тот рефлекс, который будет нужен в дальнейшем. — Я вскинул брови от удивления, когда мужчина поднял руку к лицу, пыхнул дымом и зажал пальцами появившуюся из ниоткуда сигарету. Уел: я её существования даже и не заметил, и на слегка искажённую мимику внимания не обратил. — И придётся тебе, парень, переучиваться… — Лучше уж так, чем однажды обнаружить в теле отсутствующее в изначальном проекте отверстие, напоследок начав сожалеть о том, что у тебя нет даже вшивенького и неидеального рефлекса… Мужчина хрипло рассмеялся, отнял сигарету ото рта и разжал пальцы. На пол долетел лишь бело-серый пепел. — Гвардии майор Георгий Троекуров, ныне — твой учитель по вопросам боевой подготовки. Владею фото-, теле- и магнитокинезом. — Теперь его взгляд был не равнодушным, а просто спокойным, оценивающим. Гвардии майор пристально наблюдал за всеми моими движениями, но при том делал вид, что просто из вежливости смотрит на меня-собеседника. — И начнём мы с того, что ты покажешь мне всё, на что способна твоя телекинетическая мышца. Любишь жонглировать песчинками? — Только начал этим увлекаться. — Хмыкнул я, понимая, к чему он клонит. Поиски подходящего для дробления чего-то надолго не затянулись, и спустя секунду я уже окружил себя максимальным на данный момент числом недвижимых частиц. — Прекрасно. А теперь бросай половину, а оставшееся разноси во все стороны как можно дальше от себя. Заодно оценим твои перспективы в расширении радиуса воздействия… Так начался первый день тренировок, которые оказались ничуть не менее интересными и полезными, чем обучение у того же Синицына. Последний, правда, много времени посвящал теории, в то время как родственник или однофамилец вчерашнего, — или сегодняшнего, заполночь же? — корнета был последователем чистейшей практики, но результат не заставил себя ждать: плюс три сантиметра к радиусу воздействия за чуть менее, чем пять часов истязаний на пределе моих возможностей. Мигрень и желание убивать шли бонусом, как и напутственный, образный пинок под зад с наказом тренировать ментальную выносливость и закалять нервную систему, которая от обилия тончайших и сложнейших манипуляций, мягко говоря, пошла вразнос. Я уже после того, как все включая так и не проявившую себя Бельскую оставили меня в гордом одиночестве сидел — и ждал, пока правую руку перестанет колбасить так, словно все мышцы в ней свело напрочь. Не помог с этим ни душ, ни осознание того, что реальных результатов при использовании метода опытного псиона удалось достичь за каких-то пять часов. Это действительно было физическое ограничение тела, что меня очень, очень сильно расстраивало. Имея разум, позволяющий секунду растянуть на час, я в силу недалёкости себя-«прошлого» оказался нетренированным и слабым. «Учись!». Эхо какой-то физподготовки сохранилось от общего военного курса, но не более того. С территории скрытого под академией полигона я выбирался в двояком состоянии. С одной стороны — успех и возможность развиваться, с другой — телесная слабость, с которой можно разобраться, но она уже отнимет у меня время. Не самими тренировками, которые ещё можно будет совместить с псионикой, а тем, что и псионику я тренировать полноценно смогу ещё нескоро. Вот если дотянуть хотя бы до восьми-девяти часов, то это будет другой разговор… А студенты тем временем жили своей жизнью, копошась вокруг, точно пчёлы в разворошённом улье. Они шли по своим делам поодиночке и группами, собирались в кучки и обсуждали всё подряд, конфликтовали, мирились, делились собственными открытиями… и всё это эхом разлеталось по коридорам, позволяя мне воспринимать отголоски, поглощать их и наслаждаться заключёнными в них ароматами. Телепатия, несомненно, уже стала для меня чем-то незаменимым, ибо я и представить себе не мог способа побороть сенсорно-информационный голод иным путём и так, чтобы не отвлекаться от других дел. Особенно ярко это ощущалось на контрасте с «изоляцией», где я был наедине лишь с двумя людьми, из которых худо-бедно ощущался только Троекуров-старший, и выходом в эпицентр бури, состоящей из отголосков мыслей и эха эмоций сотен студентов. Тут я мог раствориться, если бы пожелал, и простоять недвижимой статуей несколько часов. Там же, — на полигоне, — внутри всё свербило и требовало смены места дислокации на более подходящее. Хорошо хоть я ночами сплю, да и в доме всегда находится прислуга, создающая приемлемый эмоциональный фон. — Ой, привет. Ты же Артур Геслер, да?.. — Я повернулся к миловидной девчушке с каштановыми волосами, которая смотрела на меня так, словно встретила Будду во плоти. Или Христа? Вот уж от чего, а от религий я всегда был достаточно далёк в силу общей приземлённости себя-«прошлого». А теперь приобщиться мне мешает болтающийся на плечах орган и сложившаяся в нём картина мира, ограниченно подчиняющегося моей воле. — Я слышала, что ты универсал. Это правда⁈ — А ещё хэтчбэк и седан. — Хмыкнул я, оценив направленный на наш разговор интерес, по всей видимости, друзей этой малявки. Каждый из которых был старше её, между прочим! Но парламентёра они выбрали верно: я не настолько плох, что б проигнорировать или послать ребёнка. Да и искренние эмоции девчушки недвусмысленно указывали на то, что она на самом деле просто отважилась задать всех волнующий вопрос, ответ на который преподаватели давать отказывались, а выловить моих друзей было задачей почти невыполнимой. Всё это я считал за доли секунды, зачтя себе какой-никакой прогресс в нелёгком деле освоения основ работы с ментальными полями. — Да, милая девушка, я универсал. Но некоторые области для меня пока закрыты: например, биокинез я даже не пробовал. Пробовать-то пробовал, но так, не имея за душой конкретных знаний, без чего ни один другой нормальный псион даже жалкую искру высечь не мог, или там виноградину заморозить, от доступных направлений зависит. Потому и существовала академия, в которой работали даже обычные профессора, преподающие физику, химию, биологию, естествознание, математику, геометрию и в целом абсолютно всё, способное описать мир. Ибо знание и воля позволяли напрямую воздействовать на реальность, чем псионы и занимались. А зардевшаяся девочка тем временем открыла глаза ещё шире: — Круто! А это правда, что ты заступился за предательницу⁈ — Последняя фраза была произнесена заговорщицким шёпотом и сопровождалась очень неловкой попыткой заглушить звуки завихрениями воздуха, которые их максимум слегка приглушили. Я тяжко вздохнул, понимая, что винить надо не ребёнка двенадцати лет отроду, а его окружение, у которого в голове, простите, навалили кучку навоза. — Во-первых, не предательницу. Во-вторых, правда. И давай-ка, что ли, соберём твоих друзей и отойдём в сторону. А то проходу мешаем. — Я кивнул в сторону студентов, вынужденно огибающих нас по большой дуге. Толпа-то собралась будь здоров, так что моё предложение пришлось к месту. А секундой позже я его дополнил, обнаружив пустующий кабинет, который совершенно случайно и безо всякого моего вмешательства оказался не заперт. Повезло-то как! — Лучше даже в кабинете поболтать. У меня как раз есть время, а у тебя и твоих друзей — вопросы, верно? До следующего занятия, которое, как я понял, будет доносить до меня уже более общие и доступные любому человеку навыки обращения с оружием и войсковым снаряжением, оставалось два с половиной часа. Да-да, согласно плану Троекуров должен был тренировать меня в полтора раза дольше, но я, что говорится, сдулся, и к нынешнему моменту не то, чтобы особо оклемался. — А тут открыто?.. — Я повернул ручку двери, и та послушно распахнулась. За ней обнаружился кабинет, которым пользовались, но не то, чтобы очень часто. — Круто! А это ты открыл, да⁈ Я слышала щелчок! — Тебе показалось. Просто кто-то запереть забыл. — Отрешённо бросил я, проходя внутрь и присматривая себе местечко поудобнее. За моей спиной уже скопилось столько разумов, что в пору было садиться на место преподавателя, ибо иначе опять получится куча-мала с людьми за моей спиной. А после тренировки Троекурова я очень нервно воспринимал каждого человека, пытающегося обойти меня с тыла. Даже если у них не было этих проклятых резиновых мячиков… — Проходите и устраивайтесь поудобнее, если это, конечно, кому-то надо. Хотя судя по тому, как вы сегодня вокруг меня толпились, «надо» всем… — Не совсем привычно было наблюдать такое количество людей, заинтересованных в моей скромной персоне, но я успокаивал себя тем, что им, по большей части, просто интересно узнать обо всём происходящем. Я же здесь затесался как катализатор, позволивший неумолимой государственной машине проехаться по всем причастным. — Пообщаемся в формате вопрос-ответ. Только учтите, что не на все вопросы я готов ответить. — А у тебя есть девушка? — Я демонстративно вздохнул, посмотрев на задавший такой вопрос девицу лет семнадцати, у которой, судя по всему, половину её портфеля занимала косметика. Слишком вульгарно, но кто я такой, что б судить? Вот только на вопрос ответить всё равно было надо. Тем более, что Хельга меня предупреждала касательно повышенного ко мне интереса именно в этом плане. Зря дворянство селекционирует псионов, что ли? — В относительно близкой перспективе — есть. — И кто она? — Надулась вопрошающая. — С моей стороны было бы некрасиво называть имя. — Я ухмыльнулся. — Потому что пока мы не в тех отношениях. Следующий вопрос! — А ты обучаешься по отдельной программе⁈.. Как я докатился до жизни такой, собрав натуральную пресс-конференцию имени себя? И ведь были умники, которые меня снимали! Ох, чует моё сердце, нужно очень внимательно следить за словами и не позволять себе очень уж лишнего. Почти пятьдесят студентов разных возрастов, полов и социальных слоёв одинаково заинтересованно мне внимали, так что любая ошибка может аукнуться мне уже в ближайшем будущем. Даже интересно: сколько тут тех, кто целенаправленно за мной таскался? Сходу я узнал только три чужих разума, но копать дальше мне не хотелось. Голова грозила лопнуть от излишней нагрузки, так что я не решился злоупотреблять ускорением сознания, подводя себя к той грани, за которой могли обнаружиться последствия для организма. Мало ли, что сегодня ещё произойдёт? Вторжение пришельцев там, террористы какие, отбитые студенты-смертники…