Поль из Атлантиса. Альбинос положил руки на плечи девочки и взглянул на Рика. Рик открыл рот, но не смог произнести ни слова. Он оглянулся. Пороговые выходили из туннелей от башен, и выстраивались у внешней стены. Рик вернулся к происходящему под сферой. Неосознанно он и другие дети встали так, что образовался круг. В центре круга что-то происходило. Это было поначалу медленное, ленивое вращение, словно частички пыли закручивались в маленькое торнадо. Вихрь вырос до высоты человеческого роста, уплотнился и вылепил из клочков фигуру. Быстрый, мгновенный акт творения. Фигура куталась в саван; ею оказался человек с тонким смуглым лицом и черной бородой. Веки разомкнулись, умные черные глаза оглядели окружавших его пороговых. Человек легко оторвался от земли и поплыл вверх. Шар тихо поглотил его, растворив в себе, как кристалл соли в горячей воде. Поль отпустил Аврору и стал на середину круга. Он долго всматривался вверх, как бы пытаясь понять, что там творится. Рик увидел, как его ноги теряют точку опоры, и тело медленно подхватывает неведомая сила, словно в этой части пространства нет гравитации. Поль оторвался от созерцания внутренностей шара, взглянул на Рика, и в голове у того раздались слова. «Спасибо, Рик Омикрон». Губы альбиноса не шевелились, но его голос четко звучал в голове Рика. Удивленный, он хотел было ответить, но мысль сама оформилась в слово, и это слово тоже прозвучало как внутренний голос. «За что?» «Ты спас мне жизнь. Помнишь, ты сказал „рисуй“? Я последовал твоему совету». Рик хорошо помнил те последние минуты в центре управления: изможденного Нивана, безумие Василевса, массовый приступ безумия во всех уцелевших башнях и то, что произошло с Полем. Альбинос продолжал подниматься. «Мы все прошли через это, — прозвучал его голос. — Такова цена». Рик хотел расспросить Поля подробнее, но тот уже наполовину исчез в недрах шара. Оставалось беспомощно наблюдать, как пороговый из Атлантиса погружается внутрь. Мгновение — и Поль исчез, словно его никогда не существовало. Рик беспомощно посмотрел на остальных. «Что происходит?» «Ты знаешь». Этот голос он узнал мгновенно. Рик впился в Аврору глазами. «Сестренка! Я так скучал по тебе…» «Я тоже, Рик, — Аврора улыбнулась. — Теперь все будет хорошо». Он поверил, сразу. «Но что это за место?» Аврора внимательно смотрела на Рика, не торопясь давать ответ. Он понял и сам озвучил догадку: «Это Ковчег». «Правильно». «Вот в чем суть программы „Иерихон“, — продолжал рассуждать Рик. — Сопряжение башен и создание этой штуки. Но для чего?». «Опять же, тебе известен ответ на этот вопрос. Просто ты не хочешь его озвучивать». Она была права. Рик сглотнул. Мысли-слова полились увереннее и легче. «Это связано с пороговым поколением, — произнес он. — С эпидемией безумия, поразившей человечество». «Это не безумие, — покачала головой Аврора. — Это порог». «Через который прошли не все». «Да. Только молодые». «Потому что только молодым принадлежит будущее, — добавил он. — Потому что у них еще открыт разум, у них есть силы и энергия, чтобы исправить сделанные старшими ошибки». Аврора терпеливо кивала, как учитель, что подбадривает старательного ученика. «Вы знали, что все произойдет именно так», — догадался Рик. «Знание — не совсем верное слово, — поправила Аврора. — Скорее мы чувствовали, как чувствует личинка насекомого приближение весны. Становится тепло, и внутри личинки начинается процесс, заложенный в нее природой. Личинка не может это контролировать. Это просто происходит — в один прекрасный момент она превращается в иное существо». Девушка-инженер уже стояла в центре. Ее волосы медленно колыхались, словно были под водой. Аврора задумчиво посмотрела на нее, проследила за тем, как шар принимает и этого гостя, а потом произнесла: «Мы готовы открыть дверь. Но дверь еще заперта». Остались Тонкий и Мона. Рик отметил, что здесь был представитель от каждой уцелевшей башни. Чернокожая девушка смело шагнула вперед. Начало происходить то же самое, что и с Полем, и с пороговой из Башни Мира. Вдруг Рик почувствовал непреодолимое желание — такое острое, что еле сдеражался от первого, безумного порыва. Он облизнул губы и уставился на сестру. Аврора понимающе кивнула. «Ключ создан, чтобы открывать замки. В этом его предназначение». Верно. Оно нарастало внутри, заполняло каждую клеточку тела. Желание. Впервые то, что дремало внутри Рика все эти годы, проснулось и заявило о себе. Нечто древнее, сильное, могущественное, как океан и горы, как ветер и солнце. Великое наследие, доставшееся ему от пращуров, зов крови его расы, то, что побуждало его прадедов жить и бороться за жизнь, отрывать у вечности каждую секунду и проживать ее. И вот оно заговорило, потребовало своего, оно призывало, властное, великое. Грянуло как симфония. Тонкий давно исчез наверху. Остались только Аврора и Рик. «Ты чувствуешь». Это был не вопрос. Сестра озвучила то, что видела. «А ты?», — выдавил он, еле сдерживая себя. Аврора махнула в сторону детей: «Мое место с ними». «Я…» «Не заставляй себя ждать». Рика трясло; руки дрожали. Кровь сладко ныла в жилах, призывая и нашептывая. Такой силе невозможно было противостоять. Едва соображая, что делает, он шагнул в центр площадки и медленно поднял глаза. Все его существо пронзило несказанное чувство радости. Тонкие ворсинки раздвинулись, пропуская внутрь. По телу разливалось приятное тепло. Впервые Рика охватило абсолютное, полное, настоящее счастье. 28. «岸» С каждым ударом грести становилось все тяжелее. Он почти выдохся. Руки ныли от усталости. Он отдал бы полжизни, чтобы лечь на землю и просто полежать. Когда он готов был сдаться на милость пучине, впереди замаячил берег. Он проморгался, опасаясь, не обман ли это зрения. Но берег не исчез и, кажется, даже приблизился. Он перевел дух и снова заработал руками, помогая себе грести всем корпусом. Берег приближался. Вдруг позади раздался всплеск. Он оглянулся — ровная морская гладь. Сердце заработало с удвоенной силой. Тяжело дыша, он снова пустился в плавание. И снова раздался всплеск, на этот раз гораздо ближе. Он быстро обернулся и увидел край плавника, взрезавшего поверхность воды, как нож масло. Он поплыл, растрачивая жалкие крохи последних сил, чтобы оторваться от чудовища. В памяти вспыхнуло название существа, но от знания не стало легче. Какая разница, знаешь ты свою смерть по имени или нет? Он со страхом ожидал, что вот-вот жуткая пасть отхватит ногу, но проходила секунда, другая, а он еще оставался жив. И каждая новая секунда превращалась в пытку ожиданием. Он решился обернуться; плавник был близко, но акула не торопилась и, похоже, решила поиграть. До берега оставалось не меньше сотни метров. Страх придал силы, но и этот запас быстро таял. Он понял, каков план чудовища: подождать, пока жертва выбьется из сил и не сможет сопротивляться. И тогда он развернулся к акуле лицом, нырнул — как раз вовремя. Раззявленная пасть надвигалась, готовая перекусить его пополам. Он схватил эту пасть руками, за нижнюю и верхнюю челюсть, не давая акуле сомкнуть ее на своем теле. От мощных взмахов хвоста его повело в сторону, в другую, акула толкала его перед собой, мотая башкой, но он упрямо держал ее. А потом возникла идея — сумасшедшая, отчаянная, какие посещают людей только в минуты смертельной опасности. Он выбрал удачный момент, перевернулся, сделав что-то вроде сальто над головой, и прыгнул твари на спину. Акула забилась еще сильнее, но он не смог держать ее; теперь все зависело от того, как долго он сможет удержаться на спине. Под ногами мощно сокращались мышцы, хвост рассекал водную массу, словно лопасть машины, и акула почти сбросила его. Тогда он нащупал ее глазницы и надавил что было силы. Акула резко вильнула в сторону, и его выбросило прочь. Он почти забыл дышать; легкие разрывались от недостатка воздуха, но перед тем, как вынырнуть на поверхность, все же оглянулся. Ослепшая акула нарезала круги, клацая челюстями. Он бросился к спасительному берегу. Еле добравшись до полоски песка, он повалился наземь и потерял сознание. ..Казалось, прошла лишь секунда. Но судя по удлиннившимся теням, он пролежал на песке долго. Все тело ныло, но боль — это хороший знак, говорящий, что ты еще жив. Он воздвигся на ноги и окинул сушу долгим, изучающим взглядом. Ровный пляж плавно переходил в отлогое взгорье, поросшее пальмами. На самой вершине горы белела фигура правильной формы, похожая на постройку. Он стал подниматься по узкой тропинке между пальм. Стоило вступить в джунгли, как жара накрыла горячей влажной простыней. Обливаясь потом, он упрямо поднимался вверх и вскоре смог видеть залив и полоску песчаного пляжа, окаймлявшую этот участок суши. Все выше и выше, он карабкался по горным уступам, подтягивался по лианам, перескакивая с одного валуна на другой, пока не оставил позади себя джунгли и не увидел развалины древнего храма, выполненные из белого с серыми прожилками камня. Этому сооружению было много лет. Барельефы давно истерлись, из трещин в стенах пробивались мощные ростки. Природа медленно переваривала храм, но до ее окончательной победы было еще далеко. Причудливая архитектура сочеталась в этой постройке с монументальной величественностью. Он прошел по выложенным плитам к крыльцу и ступил внутрь. Несмотря на удушливую жару, здесь царила пещерная прохлада. Он с величайшей осторожностью крался мимо стен с нишами, в которых прятались скульптуры древних богов. Казалось, те провожают его взглядом, отчего становилось неуютно. Впреди виднелся выход, и он без колебаний устремился туда. Проход открывал вид на внутренний двор — квадратную площадку с обелиском посередине. Он внимательно огляделся по сторонам. Мертвый храм дремал в сонной тишине. День клонился к закату, разогретые за день камни остывали. Он вышел на площадку. Обелиск представлял собой усеченный конус из пяти поставленных друг на друга цилиндрических камней. Огромный каменный палец, словно вросший в землю. Из-за обелиска показался человек. Тот самый, что брел по песчаному пляжу. — Что ты здесь делаешь? Человек улыбнулся, обнажая полумесяц белоснежных зубов. — Я ждал тебя.