Ивон буравил его немигающим, полубезумным взглядом. Кажется, юмора он не оценил. — Поздравляю с назначением, — сказал Рик. — Ты как никто достоин этой должности. Новый Смотритель вздрогнул; похоже, эти слова вывели его из ступора. — Ты должен быть под стражей, — сказал он. — Я же видел собственными глазами, как тебя уводили. Почему ты в форме Империи? — Планы немного изменились, — ответил Рик. Ивон хлопал глазами, с трудом осознавая услышанное. — Изменились? Что вы делали в Хра… в узле связи? — Ничего особенного, — Рик поднял вверх руки. — Мы уже уходим. — Так скоро? — губы Ивона вдруг искривились в сардонической усмешке. Он глянул на сородичей, переступил с ноги на ногу и добавил. — Что вы затеяли? — Помогли нашим братьям освободиться, — сказал Рик. Ему надоело увиливать. — Вашим братьям, — Ивон словно пережевывал услышанное. — Вот кем ты стал, Рик. Теперь у тебя новые братья. Другая семья. — Это не так. Иначе я бы не вернулся. — Не держи нас за дураков, — поморщился Смотритель. — Прояви хоть каплю уважения. Ты всегда был немного другим. Слишком умным, слишком независимым. Всегда держался в стороне, даже в патрулях. И сбежал при первой возможности. А потом наш мир полетел в пропасть. По твоей вине! Подобравшись, Рик наблюдал, как Ивон трясет сжатым кулаком перед собой и выплевывает вместе с брызгами слюны слова: — Ты во всем виноват. Только ты. Пространство распалось на куски. Крез обезумел и бросился во внешний мир, чтобы поработить варваров за стенами. Потом мир опрокинулся, твердь поменялась со стенами местами. Казалось, вселенная превратилась в нескончаемый кошмар. Явились белые люди и сказали нам правду. Поднялась чернь, началась смута, хаос, война, а мы подавили мятеж. Мы честно выполняли свою работу. Белые назначили меня Смотрителем и дали мне власть. Мы и опомниться не успели, как люди стали звереть, один за другим. Озверевшие бросались на нормальных и рвали их на куски. Уровни побагровели от крови. Исчезли дети. Озверевшие безумцы метались по этажам, их становилось все больше, у нас не хватало людей, и мы баррикадировали уровни. Мы убивали всех зверей, каких смогли отыскать, но вскоре они перекинулись в демонов. Да, демоны. Они как будто становились нормальными, эти люди, но их глаза пожелтели, и они вели себя неправильно, отказывались подчиняться, а потом подняли мятеж. Все молодые, все как один. С желтыми глазами. Как у тебя. Ивон умолк, кулак бессильно опустился. Вторая рука, до того спрятанная, медленно показалась из-за спины. Блеснуло лезвие ножа. — Я приказал схватить их, — сказал Ивон. — Был суд. Справедливый народный суд. — Да, — закивали люди справа и слева, — справедливый. — Зачем? — спросил Рик. — Разве они угрожали вам? Ивон сглотнул. — Они требовали отпустить их. Произносили заклинания и стихи. Они были одержимы. Мы сделали это ради Коммуны. Ради их блага. Мы освободили их, по-настоящему освободили. Линия горизонта качнулась и стала плавно задираться одним краем. Краски стали чуть ярче и контрастнее. Рик почувствовал, как в жилах закипает кровь. — Коммуна дала им все и забрала то, что посчитала нужным, — проговорил Ивон. — Таков закон. К горлу подступил мерзкий комок. Рик не выдержал. — Вы убили их! — взревел он. — Только за цвет глаз! — Они были иные, — заорал Ивон, взмахнув кинжалом. — Иные! Они превратились в чудовищ, в мерзких демонов. И ты такой же, желтоглазый дьявол! Сердце бешено колотилось о стенки ребер, кровь стучала в висках. Рик попытался успокоиться и глубоко вдохнул. — Нет, Ивон, — произнес он как можно спокойнее. — Ты ошибаешься. Пожалуйста, пойми это. Отпусти нас, дай нам уйти с миром. Лицо Ивона внезапно вытянулось, глаза округлились, резче очерчивая темные мешки. Жители Омикрона, стоявшие с ним во фронт, приглушенно заворчали, словно свора цепных псов. Кто-то укусил кулак, другой зажимал уши, третий ожесточенно тер красные глаза, страдальчески поскуливая от боли. — Я понял, — Ивон ткнул в Рика пальцем. — Все началось с тебя. Ты был первым. Это инфекция. Ты заразил остальных. Это ты, все ты. Ну конечно! Ивон улыбнулся; он был счастлив от осенившей его догадки. Прикрыв глаза, он словно вслушивался в свои лихорадочные мысли и облизывал шершавым языком посиневшие губы. Из носа у него потекла и упала на язык струйка крови. Ивон резко открыл глаза. В них уже почти не осталось ничего человеческого. — Твой друг-водопроводчик, — пропел он. — Мы отправили его на свидание с Матерью-Тьмой. Рик понял, что речь идет о Киото. Этот удар он выдержал с огромным трудом, как один из серии мощных и далеко не последних. — Мы уходим, — глухо произнес Рик. — Сейчас. Он подал знак пороговым продвигаться к выходу. Бочком, мелкими шажками, вся их группа двинулась к спасительному коридору, а толпа жителей Коммуны насторожено наблюдала за перемещением, словно готовая сорваться в атаку. — А знаешь, что он сказал напоследок, Рик? — крикнул Ивон. Рик еле сдерживал себя; голова кружилась все сильнее, тошнота подступала к самому горлу, а сосуды готовы были лопнуть от внутреннего давления. Он не понимал, что происходит. — Видел бы ты его лицо, Рик, — засмеялся Ивон. — Ох, видел бы ты, как он трясся от страха, стоя на самом краю. Напоследок бедняга совсем сошел с ума! Кричал что-то про Ковчег. Слышишь? Рик пятился прочь от площадки, а Ивон медленно шел следом во главе толпы людей, корчившихся, словно от судорог. — Все кричал нам, что мы живые мертвецы! Думал, напугает нас, ха-ха! И где он теперь? Стал сухой лепешкой где-то там, на полу… или на стене? А мы-то еще живы, смотри, мы живы! Видишь? Ударь меня, ударь! Ну? Порань меня, Рик, сразись со мной! — Нет, — прошептал Рик. — Не надо. Он обращался не Ивону, но тот продолжал кричать, кромсая воздух холодной сталью. — Я всегда хотел схватиться с тобой. Лучший из своего поколения, надо же. Крез был идиотом, что упустил тебя. Любой бы догадался, что таких, как ты, надо держать… в клетке! Крыса! Рик пошатнулся, оскальзываясь на чем-то мягком и податливом. — Бешеная крыса! — орал Ивон, надсаживая глотку и сгибаясь так, словно хочет исторгнуть внутренности. Теперь кровь из ноздрей и ушей заливала всю нижнюю половину его лица. С остальными жителями сектора творилось что-то похожее — судорожные припадки, крики, похожие на визг животных. — Бежим! — крикнул Рик, и отряд бросился по коридору, на ходу отпихивая выскакивавших из боковых комнат людей. Ивон истошно взвыл: — А-а-и-и-о! Беглецы неслись по коридору во весь опор. Позади визжала обезумевшая толпа. Кто-то из пороговых дал короткую очередь по нападавшим сбоку, раздался крик. Жители Омикрона продолжали бросаться на отряд, целясь в ноги. Двух пороговых из Панафа сбили, и Рику с остальными стоило огромного труда и драгоценных секунд форы отпихнуть безумцев, пока их не настигла основная масса преследователей. Потом был главный зал и мечущиеся по балконам силуэты, и Пространство, затопленное воплями существ, очень быстро утративших всякое сходство с людьми. Главный коридор, выводивший к Хорде, был забит зверьми, звери метались вдоль стен, завывая и скаля зубы, словно стая диких приматов. Отряд пороговых сбился в кучку в центре, встав спиной к спине. В зал хлынула основная масса зверей во главе с Ивоном. Увидев, что жертвам некуда деться, преследователи обрадованно заверещали, а Ивон запрокинул голову к потолку и издал неистовый победный клич. — Что с ними? — крикнула Мона. — Новая волна, — выдохнул Рик, ему не хватало воздуха. — Ты в порядке? — Мона схватила его за руку. Рик опустился на одно колено и отдал девушке винтовку: — Держи. Не подпускайте их. — Нам нужно бежать! — крикнул пороговый юноша дрожащим от страха голосом. — Нет, — покачал головой Рик. — Бежать уже поздно. Осталось слишком мало… — Мало чего? Что ты несешь? — Слушайте… — Рик кивнул в сторону Хорды. Стержень мира, Ось Пространства, хребет башни — Хорда, — взяла самую высокую ноту в своей сольной партии. Звук заполнял собой коридоры и помещения, словно жидкость — густым, равномерным, плотным потоком. Юноша что-то сказал, но Рик не услышал. Остальные тоже кричали, но Рик видел лишь двигающиеся губы и Брэма, застывшего посреди их маленького островка разума в водовороте безумия. Прол чуть склонил голову, как бы вслушиваясь в этот новый сигнал. Рик опустился на второе колено, оперся дрожащими руками о пол, медленно скользя глазами по изменяющимся стенам, потолку, по исковерканным ужасом лицам зверей — те беспомощно оглядывались и зажимали уши, не понимая, что происходит. Формы вспучились, вышли из себя. Цвета предметов побледнели, снова обрели яркость, а затем стремительно почернели, как гниющие плоды. Перед глазами заплясали яркие мерцающие точки и ниточки, и звенящая тьма поцеловала Рика в самую душу. Дверь. Порог. Замок и ключ. Тонкий, стоящий посреди абсолютной тьмы и насмешливо смотрящий на него. «У каждого замка свой ключ, — говорил он. — Но не все двери стоит открывать. А какие-то лучше закрыть…» Пороговые. Дети. Ковчег, о котором говорил Киото. Ковчег — это древнее судно, на котором человек спасся от мирового потопа, от конца света, где были собраны все растения и животные, все, чтобы построить новый мир и начать жизнь заново. Термополис — это такой ковчег. Как и Атлантис, и Панаф, и Башня мира, Славия и еще две погибшие цитадели, общим числом семь. И вот они соединились на орбите в колесо, и в центре этого колеса вызревает странный плод, нечто иное, как и мы сами, как непонятный, удивительный цвет наших глаз и наша коллективная память, и способности детей, очень сосредоточенных детей. Спокойствие — признак силы. Паникуют только слабаки. Эти дети были спокойны, как никто из взрослых, словно они знали все события наперед, словно будущее было для них свершившимся, состоявшимся. Но они — дети. А детям нужна помощь. Ребенок не всегда может открыть дверь ключом и переступить порог.