Милош крякнул, поправил очки и нажал на кнопку в панели. Экран напротив выдал изображение. Рик смотрел на картинку и не верил глазам. Он медленно подошел к пульту, не решаясь моргать и не делая резких движений, словно от этого запись могла исчезнуть. — Всем выжившим. Всем выжившим. Слушайте внимательно. Настало время. Мы должны объединиться во имя будущего. Приступы безумия — не болезнь. Это новая форма сознания. Не убивайте безумных, оставьте их в покое. Они должны жить. Следуйте за Риком Омикроном. Рик! Если ты меня слышишь… я люблю тебя, братик. С экрана на него смотрела Аврора. 7. «橋» — Борис! На мосту стоит человек, хочет поговорить. — Один? — Да. Оружия при себе нет. — Сейчас. — Он хочет говорить не с тобой… с Риком Омикроном. Повисла пауза. — Хорошо… Докладчик исчез. Борис повернулся к Рику. Рыжая борода лидера славян встопорщилась как наэлектризованная. Покрасневшие глаза часто моргали. Рика он не отпускал от себя ни на шаг. — Что скажешь? Рик встал. — Будут торговаться, — предположил он. — Или попробуют убить. Сразу. Лично я говорить готов. Но решение за тобой. Не хочу оспаривать твой авторитет. Борис сильно зажмурился и потер веки. Под глазами залегли круги — за последние сутки он успел поспать от силы три часа. Резервация лихорадочно готовилась к вторжению и осаде. На каждом переходе и мосту выросли баррикады. Лифты и пути сообщения заблокировали. Энергетические сети были накинуты на каждую подозрительную дыру. Борис как раз заканчивал обследовать южные границы на карте. Югом у славян называлось направление в сторону основания, севером — в сторону шпиля башни. — Так, — он почесал макушку и впечатал палец в какое-то место на карте. — Эти позиции кажутся мне ослабленными. — И все же там прорыва не будет. — Рик очень хорошо знал эти секции по опыту патруля в Коммуне. — Слабые места возле Хорды и по краям. Борис мял лицо в ладонях. — Нам не хватает людей! — простонал он. — Ладно. Пойдем. Не будем давать обезьянам лишний повод для вторжения. Они шли по коридору, уворачиваясь от встречного потока. Рик наблюдал за людьми. Паники не было. Славяне сосредоточенно работали, разбившись в группы по пять-шесть человек. — Почему безумцев трогать нельзя? — вдруг спросил Борис. — Сложно объяснить, — признался Рик. — Их помешательство — это пограничное состояние. Внутри них что-то созревает. Они похожи на… гусениц, превращенных в куколок. Понимаешь? — Я не в пещере вырос, — сказал Борис. — Однажды куколка становится мотыльком. — Не обижайся, — сказал Рик. — Не все, с кем мне доводилось общаться, владели знаниями о природе. Да, мотыльком. Примерно то же происходит с безумцами. — Ты ведь сам пережил безумие. Что-то изменилось после болезни? Рик мог бы многое рассказать о своем состоянии, но на это не хватило бы никаких слов. Его восприятие улучшилось. Все стало таким ярким, четким, насыщенным. Обострилось зрение, слух, обоняние. Каждый день мир удивлял его. Каждое мгновение было открытием. — Вон там, — он указал на самую дальнюю трубу под потолком. — Ползет мокрица. Рик подождал, пока Борис сходит и убедится. — А в столовой сегодня вареная картошка. Со шпинатом. Борис скептически покачал головой. — Знаю, в это верится с трудом, — сказал Рик. — Но хоть кому-то в этом мире вы должны доверять? Борис промочал. Они достигли маршевого коридора и выхода на мост. Солдат на посту указал за бруствер: — Он там. Стоит и ждет. На середине моста стояла одинокая фигура. — Он сказал, что будет говорить только с Риком Омикроном. Борис лишь цокнул языком. Вдвоем они ступили на мост. У противоположного конца моста что-то двигалось, мигали огни. Сверху вращалась Хорда — хребет мира. Рик почувствовал на себе взгляд множества глаз, не только спереди, но и сзади. Шум и возня по обе стороны пропасти как будто затихли. К этому моменту они с Борисом дошли до середины моста. Там их ждал доктор Чан. С минуту все трое разглядывали друг друга. — Они сохранили вам жизнь, — произнес Рик. — Я не буду говорить в присутствии этого человека, — Чан взглянул на Бориса. — Тогда разговор окончен, — отрубил тот. — Пойдем, Рик. — Подождите, — Чан сглотнул. Прошло несколько секунд. — Хорошо. Борис удовлетворенно кивнул и скрестил руки на груди. — Произошло недоразумение, — начал Чан. — Мы хотели помочь вам, Рик. — Пропуская сквозь меня электричество? Чан тяжко вздохнул. Рик понимал его положение, но воспоминания о пытках были слишком свежими. — Послушайте. Мы совершили ошибку. Обращались с вами чересчур… грубо. Канцлер признает это. Он готов пойти на уступки, в том числе славянам. Его предложение таково: возвращайтесь к нам, и империя предоставит Славии полную автономию. Мы даже готовы простить террористический акт… — Простить! Ничего себе! — зарычал Борис. — Грош цена вашим обещаниям! Чан умоляюще посмотрел на Рика. — Прошу вас, Рик Омикрон. Они ненавидят нас, но вы — совсем другое дело. Гость из внешнего мира может объективно оценить ситуацию. — По-моему, держать гостя взаперти несколько невежливо, — напомнил Рик. — Но мы пытались уберечь вас от возможной угрозы! — Ваши начальники сейчас слушают нас, не правда ли? — улыбнулся Рик. — И это прекрасно. Доктор, империя наверняка получила послание от моей сестры из внешнего мира. Отрицать это бессмысленно. Я не знаю, какие строит планы империя, но сейчас настало время всем нам объединиться для решения общей задачи. Всем нам пора позабыть про вражду, про конфликты и ненависть, пусть все это останется в прошлом. Башня Мира — часть огромного проекта по спасению всего человечества. Каждая жизнь имеет огромную ценность. Интересы империи — ничто по сравнению с интересами всего человечества. Пора это понять. А теперь конкретика. Я предлагаю создать буферную зону. Выделить сектор для тех больных безумием, которые еще остались в живых и разместить их там. Затем нам нужно сформировать объединенное правительство башни и выйти на контакт с другими башнями. Империя запустила программу «Уран»? — Я… То есть… — Чан надолго замолчал, прислушиваясь к писку аппарата в своем ухе. Потом выдал: — Канцлер приглашает руководство автономии к себе в гости для переговоров. — Мне это не нравится, — процедил Борис. — Пахнет ловушкой. Скажи своему канцлеру, что все переговоры будут проходить здесь, на этом мосту. Или в очищенном секторе, как сказал Рик. — Э-э… Вдруг Рика озарила догадка. — Чан, — спросил он, — Среди вас есть художники или поэты? — Что? — на круглом лице доктора вместе с потом проступил ужас. — Среди славян точно нет. Я видел. А среди вас? — Какое это имеет значение… — Он не знает, — усмехнулся Борис. — Посмотри на него. Он едва стоит на ногах. Они что, не могли прислать кого-то покрепче? Чан наклонил голову и принялся исследовать перекладины моста. Его мелко трясло. — Они рассчитали все правильно, — сказал Рик. — Только они рассчитывали на обычного человека. Думали, что мои симпатии к Чану сделают свое дело. Но «пороговые люди», назовем их так, воспринимают мир и реагируют на него иначе. Простите, доктор, вам меня не разжалобить. Чан снова смотрел на них. С его лицом произошла разительная перемена — теперь оно было жестким, непроницаемым, глаза сузились до двух черных щелей. Он заговорил, громко и презрительно: — Мы уничтожили всех пороговых. А тех, кого оставили, держим в клетках, как подопытных мышей. И если вы думаете, что мы прислушаемся к призывам какой-то девчонки из иного мира, то глубоко заблуждаетесь. Вы оказались на удивление наивным, Рик Омикрон, полагая, будто обрели верных и надежных друзей в лице этих грязных… сепаратистов.