«Везет же мне, — думал он, вдыхая запах пожухлой осенней травы. — Хотя второй раз — фигня. Совсем не страшно. А в третий вообще, наверное, понравится». Глава 19 Журналистка меняет профессию Очередная пятничная планерка в «Репортере» бури не предвещала. Дела газеты шли отлично. Тираж уже долгое время был стабильно высок, рекламные площади распродавались на ура, гонорары медленно, но уверенно шли в гору. А выпады конкурирующей газеты «Очевидец», что, дескать, все эти факторы — первые признаки надвигающейся стагнации, воспринимались именно как выпады конкурентов. Не разделял радужного умонастроения коллектива только главный редактор газеты Игорь Борисович Гудковский. На фоне всеобщей эйфории, обуявшей редакцию, он единственный склонялся к точке зрения конкурентов. Он видел «Репортер» своеобразным возмутителем спокойствия, газетой, балансирующей на грани таблоида и новостийного издания и обязанной регулярно оглушать и поражать своего читателя сенсационными материалами и захватывающими расследованиями. Тихое спокойное существование — без взлетов и падений, без сенсаций и опровержений — не могло не тревожить Гудковского, поскольку противоречило концепции «Репортера» и таило в себе скрытую угрозу будущему газеты. Сложившуюся ситуацию Игорь Борисович и собирался обсудить на сегодняшней планерке. Увы, творческие планы его коллектива не давали повода для оптимизма. У всех все было о'кей! Журналисты «Репортера» комфортно катились по наезженной колее, не испытывая ни малейшего желания опробовать новые рельсы. И даже неугомонная Дарья Поклепова, знаменитая охотница за черепами знаменитостей и любительница чужого грязного белья, огорченно разводила руками и демонстрировала пустые карманы: новые звезды упорно не желали зажигаться, а старые совсем зажрались, ну никакого повода для скандала не дают! Последней надеждой Игоря Борисовича была парочка его лучших репортеров, Анна Старцева и Андрей Ветров. Но и тут, похоже, ему не на что раскатывать губы. С месяц назад Ветров туманно рассказывал ему о расследовании в некоем модельном агентстве, в котором участвуют они со Старцевой и которое обещает перерасти в интереснейший материал. Но во-первых, пока вместо материала он получил шиш с маслом. А во-вторых, по неизвестной причине Старцева и Ветров, которые на всех планерках сидели рядом и вели себя в точности как двоечники на последней парте, в последнее время демонстративно избегали друг друга. В конце концов, это их личное дело, но такая ситуация не давала Гудковскому никаких надежд на то, что его шиш с маслом перерастет в нечто более осязаемое. Процитировав Костика из «Покровских ворот», мол, всем им необходим творческий непокой, и прочитав маленькую медицинскую лекцию о том, что головокружение от успехов гораздо полезнее, чем тошнота от скуки, Игорь Борисович закончил планерку. — А вас, Старцева и Ветров, я попрошу остаться, — сказал он. Анна и Андрей переглянулись и послушно сели обратно за стол. — Ну-с, как обстоят дела с вашим расследованием? — спросил Гудковский. — Когда будет готов новый материал? Враждебная тишина была ему ответом. Ветров сосредоточенно массировал запястья, а Старцева что-то уж чересчур сильно углубилась в исследование своего маникюра. — Э-э, видите ли, Игорь Борисович, — наконец начала Старцева, — проблема состоит в том, что задуманное нами расследование несколько маловато для двух журналистов. Мы с Андреем долго думали на эту тему и решили, что нам стоит разделиться. Андрей будет продолжать расследование в модельном агентстве, а я занялась делом Александра Андреади. Это очень интересная тема, мне кажется. — Жирно больно, — вставил Ветров. — И потом, — не обращая внимания на выпад, продолжила Старцева, — это гораздо лучше для газеты. Вместо одного громкого материала вы получите два. — Любопытно, — задумчиво сказал Гудковский. — И кому же из вас пришла в голову эта блестящая мысль? — Мне, — скромно ответила Старцева. — Тебе, Андрей, эта идея тоже кажется удачной? — обратился главный редактор к Ветрову. — The best, — отозвался тот и показал большой палец. — Ну и каковы ваши успехи? — спросил Гудковский. — Андрей? — Мое расследование еще не окончено, — заявил Ветров. — Хотя кое-что выяснить уже удалось. Думаю, через недельку-другую смогу показать вам черновой вариант статьи. — Обычно ты работаешь куда быстрее, — заметил Гудковский. — Надеюсь, твоя медлительность будет с лихвой оправдана результатом. Андрей безбожно врал. Точнее, не говорил всей правды. На самом деле его расследование было закончено. Он бы и статью написал за пару дней, если бы не одно маленькое обстоятельство: он понятия не имел, что делать в ситуации, когда главный герой твоего криминального расследования и твой старинный университетский товарищ — один и тот же человек. — Ну а ты чем похвалишься, Анна? — спросил Игорь Борисович. — О, мои дела не так блестящи, как у Андрея, — откликнулась Старцева. — Но кое-какие успехи тоже имеются. Например, я отыскала коллекцию Андреади, — сообщила она таким тоном, будто нашла на дороге пятачок. — И где же она была? — пренебрежительно спросил Ветров. — В магазине секонд-хенд? — Почти угадал. Помнишь рассказ Честертона «Сломанная шпага»? «Где умный человек прячет камешек? На морском берегу. А где умный человек прячет лист? В лесу», — процитировала она. — Коллекция была спрятана в обыкновенном ателье. Кто-то выкупил его, вместе с оборудованием, запасами тканей и фурнитуры, а от любопытных глаз защитился, повесив табличку «Ремонт». И там, среди вещей, от которых отказались клиенты, висели платья Андреади. Очевидно, вор счел такой способ хранения коллекции самым надежным и безопасным. Обалдевший Ветров машинально кивнул. Он был поражен не столько проницательностью Старцевой, сколько тем, что она читает Честертона. — Но зачем ее украли? — спросил Ветров. — Точно не знаю. Но ясно одно: один человек, русский итальянец, имеет зуб на Андреади. Хотя я никак не возьму в толк: чего он добивается? С одной стороны, он ненавидит Андреади лютой ненавистью: заказывает разгромную статью, крадет его коллекцию, поджигает его Дом моды, в общем, доводит несчастного модельера до самоубийства. А с другой стороны, он зачем-то хочет вложить деньги в раскрутку его бизнеса. Непонятно. Но вы не волнуйтесь, Игорь Борисович, — успокоила она редактора. — Я обязательно докопаюсь до сути. Материальчик будет — супер! — Рад слышать, — усмехнулся Гудковский и в очередной раз подумал, что не ошибся с бойкой студенткой: профессиональная успокоенность — последнее, что угрожает ей в этой жизни. — Желаю успехов! И жду ваших статей. Журналисты ушли. В кабинете Гудковского им пришлось разговаривать друг с другом, и они почти позабыли о своей ссоре, но, вернувшись к себе в репортерскую, снова оказались во власти принципиальничанья: разбежались по углам и уткнулись в мониторы. Нельзя сказать, что в течение дня они совсем не общались. Время от времени, на радость всей редакции «Репортера», с азартом следившей за развитием ссоры, они вступали в продуктивный диалог. — Где мои скрепки? — начинал Ветров. — Ну да, у Старцевой, конечно. Старцева, скажи мне, пожалуйста, почему мои скрепки лежат у тебя в столе? — А почему мой кофе лежит у тебя в чашке? И мой сахар, между прочим, тоже! — Между прочим, сахар не твой. И между прочим, забери с моего стола свой уродливый кактус. Он мне свет загораживает. — А почему твой мобильный заряжается от моей розетки? Между прочим, он мигает. Андрей взял трубку. Звонила Крушинская. — Але, Фил? — Он самый. — Как поживаешь? Еще не жалеешь, что ушел из нашего агентства? — Уже жалею, — галантно ответил Ветров. — Но пока не так сильно, чтобы захотеть вернуться. — А чем собираешься заниматься? — Да вот, думаю двинуть в журналистику, — поделился Андрей. — Не знаю, получится ли. — Обязательно получится. Я вот зачем звоню, Фил. Калугин мне сказал, что ты держишь связь с Венерой Зориной. Девчонка как-то неожиданно исчезла и не оставила координат. А мне она очень нужна. — А зачем? — осторожно спросил Андрей. — Хочу предложить ей работу. — Работу? — удивленно переспросил Ветров. Затем прикрыл рукой трубку и сказал: — Старцева, у тебя уже уши величиной с тарелку. Кончай подслушивать. Не знаю, согласится ли она, — снова вернулся он к разговору с Крушинской. — Насколько я понял, она решила совсем завязать с модельным бизнесом. — Я сделаю ей предложение, от которого она не сможет отказаться, — засмеялась Крушинская. — О'кей! — согласился Андрей, вышел в коридор и продиктовал номер мобильного Старцевой. Крушинская со звонком не задержалась. Андрей только-только зажег сигарету, как за дверью послышалась мелодия из кинофильма «Крестный отец» — в последнее время Старцева прямо-таки помешалась на мафиозной тематике. Андрей выбросил недокуренную сигарету и поспешил в репортерскую. Подслушивать в общем-то было нечего: Старцева почти слово в слово повторила фразу Ветрова о том, что она решила уйти из модельного бизнеса, но Натали была настойчива и в конце концов Анна пообещала зайти в агентство. Закончив разговор, она достала из ящика стола маленькое зеркальце и долго-долго разглядывала свое лицо. — Ну? — не выдержал Ветров. — Натали Крушинская предложила мне работу, — машинально ответила Старцева, позабыв, что они не разговаривают. Это Ветров знал и без нее. Какую работу? — Она сказала, что один клиент увидел меня на сайте агентства. И предлагает огромные деньги, если я снимусь в его рекламе. Знаешь, я никогда не считала внешность своей сильной стороной… может, ошибалась? Ветров, а вдруг я красавица? — Да успокойся ты. Никакая ты не красавица. Может, у этого клиента просто извращенный вкус. — Ветров не мог удержаться от соблазна подколоть ее. Старцева была так ошеломлена предложением Натали, что даже забыла обидеться. Она молча собрала сумку и двинула к выходу. — Эй, Старцева, — услышала она за спиной голос Ветрова. — Ну, что тебе? — Обещай мне хорошо подумать, прежде чем соглашаться. В ее агентстве не слишком хорошо пахнет. Красавица ты или нет, но лично мне тебя будет очень не хватать. Когда Старцева вошла в кабинет Крушинской, та на хорошем английском разговаривала по телефону с очередным клиентом. Анна села в предложенное кресло и взяла для виду журнальчик, а сама исподтишка разглядывала Натали. Неожиданно Анна подумала: а какой бы она хотела быть в ее возрасте? Быть деловой, самодостаточной, иметь собственное дело, машину престижной марки, шикарную квартиру в центре Москвы и семью, состоящую из двух собак и кошки, как у Натали? Или стать обыкновенной сорокапятилетней женщиной, иметь такого же обыкновенного мужа, парочку славных ребятишек, рабочий день с девяти до пяти и сериал по вечерам, квартиру в Южном Бутове, дачку под Москвой и летний отпуск в Сочи? «Непростой выбор, — совершенно серьезно подумала Старцева. — И то и другое одинаково заманчиво. Думаю, еще пара-тройка лет, чтобы определиться, у меня есть». Наконец, разговор Натали был окончен. — Рада тебя видеть, Венера, — поприветствовала ее Натали. — Прекрасно выглядишь. — Спасибо, — сдержанно ответила Анна. Дружелюбие Крушинской показалось ей подозрительным: раньше она почти не замечала ее и едва-едва здоровалась.