— Валялась где-то колода. А зачем тебе? — Перекинулись бы разок-другой. Я, знаешь ли, люблю… между репетициями. София подозрительно посмотрела на него. Но колоду принесла: старую, пожелтевшую, с замусоленными краями — небось еще прабабушкина. — Во что будем играть? — оживленно спросил Зотов. — В польский банчок, в буру, в секу, в очко, в тридцать один, в тринадцать? Лучше всего, конечно, в преферанс, но нас только двое. — Последний раз я играла в карты лет двадцать назад. В пионерском лагере. Кажется, в «верю — не верю». — Да что мы, дети, что ли? — пожал плечами Зотов. — Может, в буру? Вдвоем лучше всего в буру играть. Давай поставим какую-нибудь мелочишку, ради интереса. Бог его знает, какой из Софии модельер, но что картежник ни к черту — это факт. Они сыграли уже не меньше двадцати партий, и все двадцать София бесславно продула. Она никак не могла запомнить, за какие карты начисляют очки, а какие ничего не стоят, что такое «бура», чем она отличается от «молодки» и сколько карт можно добирать из колоды за раз. Мелочишка, поставленная «ради интереса», обратилась в кармане Зотова в довольно приличную сумму. Жаль только, что к заветной цели он не приблизился ни на миллиметр. — Ты работаешь портнихой в ателье? Или на фабрике? — неуклюже поворачивал разговор в нужную сторону Зотов. — Я работаю в Доме моды Андреади. Работала, — уточнила София. Теперь, после смерти учителя, она понятия не имела, что с ней будет. — Андреади?! Того самого? Я читал об этой истории в газете, — искусно изображал обывательское любопытство Зотов. — А это правда, что на самом деле коллекция цела? — Правда, — кивнула София. — Она что, спрятана в потайном месте? — Да. — И ты знаешь где? — пошел в атаку Зотов, хотя и понимал, что настоящие дипломаты всегда идут в обход. — Конечно знаю, — ответила София. — Я была первой помощницей Андреади. Кому, как не мне, знать, где спрятана коллекция. Похоже, большого секрета из своего знания София не делала. Может, не вилять, а прямо спросить, куда Андреади подевал свои новомодные тряпки? А что, если его заказчик удовлетворится этой информацией? Тогда уже сегодня вечером Зотов будет свободен, как вольный ветер! — И где она? — осторожно начал Зотов. — Как я понял из газет, неизвестный злоумышленник хотел сжечь именно коллекцию Андреади. Она надежно спрятана? Ее не найдут? — Очень надежно, — ответила девушка. — Даже слишком. Боюсь, добраться до нее не под силу даже мне. — И где же она? — Вот здесь. — София постучала себя по лбу. И в этот момент прерывисто всхлипнул дверной звонок. Черт, как некстати! Теперь опять начинай заново пристраивать лестницу к интересующей его теме. И все же… Что означал странный жест Софии? София пошла открывать и скоро вернулась с какой-то джинсовой блондинкой лет двадцати, со спортивной фигурой и очень самоуверенным выражением лица. Зотов отлично знал такой тип людей и всегда старался держаться от них подальше. Это вам не он, Никто по имени Никак, и не недотепистая закомплексованная София Полонская — такие барышни с детства знают, чего хотят и как этого добиться. И не свернут со своего пути, хоть из пушки ты по ним стреляй. Блондинка окинула взглядом комнату, заваленную изорванными в клочья рисунками, столик с картежными принадлежностями. Чуть внимательнее, чем на мебель, взглянула на Зотова и заявила: — Меня зовут Венера Зорина. Я модель агентства «Натали». Вообще-то я к тебе, София, — обратилась она к хозяйке. — Насчет работы. — Насчет какой работы? — не поняла София. — Я слышала, ты будешь руководить показом последней коллекции Андреади. Мне бы очень хотелось в нем участвовать. Что и требовалась доказать, подумал Зотов. С таким ростом и заурядными внешними данными, а лезет на подиум. И добьется своего, можете не сомневаться. — Это возможно. Но сначала нужно пройти кастинг. — Само собой, — продолжала атаку Зорина. — Но перед такими показами кастинги — вещь формальная: выбирают либо тех, кого знают, либо тех, кого хотят выбрать. А начинающей модели пробиться через шеренгу звезд и чьих-то фавориток практически невозможно. Вот я и подумала: может, ты не откажешься познакомиться со мной поближе до начала кастинга? София, на которую первый раз в жизни смотрели как на большое начальство, заметно растерялась. Она испытывала к гостье примерно те же чувства, что и к Зотову. С одной стороны, оба сильно ей мешали, с другой стороны — она никому и никогда не была нужна. Кроме Андреади, разумеется. — Нет, конечно, я не против, — засуетилась София. — Присаживайся. Будешь с нами в карты играть? Зорина и виду не подала, что удивилась такому предложению. Она послушно села на пол и азартно спросила: — О'кей! А во что вы играете? — В буру, — подал голос Зотов. — Но раз появился третий, может, распишем пулю? — Я не играю ни в буру, ни в преферанс, — заявила Зорина. — И вообще, последний раз картишками баловалась лет десять назад, в школьном турпоходе. Игра называлась… «сомневаюсь». — Ой, и я тоже! — обрадовалась София. — Только мы называли ее «верю — не верю». Весело было. — Вот давайте и сыграем, — предложила Зорина. — Только не в обыкновенную «верю — не верю», а в «верю — не верю с плюсом». — Что это еще за «верю — не верю с плюсом»? — недоверчиво спросил Зотов. Он был уверен, что знает все карточные игры в мире, начиная с дворовых и заканчивая салонными, но ни о какой «верю — не верю с плюсом» он в жизни не слыхал. — О, это классно. Особенно в компании людей, которые не слишком хорошо знают друг друга. Примерно в такой, как наша. Играется по тем же правилам, что и в обыкновенное «верю — не верю»: выкладываешь карты крапом вверх, называешь их достоинство и одновременно сообщаешь какую-нибудь информацию о себе. Если назвал те карты, которые выложил, рассказывай правдивую историю. Если наврал с картами — ври и о себе. Ну как? Играем? «Верю — не верю с плюсом» самозванка Зорина выдумала только что, но рассказывала о ней так, будто все жители земли с утра до ночи дуются в эту игру, и только парочка изгоев Зотов-Полонская остались в стороне. — Играем! — поддержала Зорину София. — Только на деньги, — нехотя согласился Зотов. — По сотне? — Что мы, пионеры? — подняла его на смех зачинщица. — По тысяче. — У меня сейчас нет тысячи, — растерянно сказала София и посмотрела на Зотова, который и был причиной ее безденежья. Зотов сделал вид, что взгляда не заметил. — Можешь вместо денег поставить что-нибудь ценное, — предложил он. — Да, это допускается, — согласилась Зорина. София посмотрела по сторонам в поисках какой-нибудь дорогой вещицы, которую можно поставить на кон. Ничего такого в ее убогой квартире не наблюдалось. Набор колонковых кисточек да пачка акварельной бумаги, вот и все богатство. — Можешь поставить вон ту ерунду, — показал Зотов на статуэтку в виде позолоченного нотного стана, красующуюся на книжной полке. — Она вроде бы золотая? — Она не золотая. Но я никогда ее не поставлю. Эта вещь мне очень дорога. — Но ведь ты еще можешь выиграть, — с фальшивой улыбкой заметил Зотов. — Получишь обратно свою игрушку и наши ставки в придачу. Азарт, равно как и страсть к легкой наживе, никогда не входили в список ее достоинств. А вот Андреади любил побаловаться в рулетку… Вспомнив об этом, София решительно сняла статуэтку с полки и присоединила к банку. — Только нужно дать клятву, что будем говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды. Клянусь! — торжественно сказала Зорина и подняла левую руку. — Клянусь, — поддержала ее София. Зотов клясться отказался, заметив лишь, что скорее родину предаст, чем станет жульничать в карты. Не такое у него воспитание, добавил он. Ему поверили. Игроки собрали банк. Зорина, которая из гостьи неожиданно превратилась в главного распорядителя, ловко перетасовала карты — врет, что не играет в преферанс! — и раздала участникам. Первой выпало ходить ей самой. — Два туза, — бросила она карты на стол. — Я действующая вице-мисс конкурса «Московская красавица». — Не верю, — отрезал Зотов, сбрасывая свои карты. — Верю, — откликнулась София, выкладывая свою пару. Зорина вскрыла группу: шестерка и десятка. Враки! И целую кипу карт забрала доверчивая София. Следующим ходил Зотов. — Три шестерки. А я лауреат Конкурса имени Чайковского, — заявил он. — Не верю, — отомстила Зорина. — А я верю, — снова поверила София. Зотов перевернул карты. Два туза и десятка. И снова лишние карты пришлось забрать Софии. Теперь была ее очередь ходить. — Три десятки. А у меня в жизни не было ни одного романа, — похвасталась она. — Не верю, — категорично заявила Зорина. — Верю, — отозвался Зотов. Вскрыли композицию: все точно, три десятки. Зорина слегка потаращилась на Софию круглыми глазищами, но карты приняла. Теперь с почти пустыми руками сидел только Зотов. — Три короля, — бросила карты Зорина. — На самом деле я никакая не модель. Я журналистка, зовут меня Анна Старцева, и я расследую историю, которая началась с пожара в Доме моды Андреади. — Не верю, — не уступал Зотов. Как же, журналистка! Типичная безмозглая моделька.