— А дальше я возил не Ингу, — сообщил Родичкин и начал разворачиваться. — Постой, постой, — притормозила его Старцева. — Маршрут других твоих клиентов меня не интересует. Куда еще ты возил Ингу в ту ночь? — За город. В очень крутой особняк. А вот это уже теплее. Если Инга и правда подожгла мастерскую Андреади, то почему бы не предположить, что после успешно проведенной операции она поехала к заказчику, чтобы отчитаться и получить гонорар. В этом нет ничего невозможного. Вот только денег на поездку в Подмосковье у нее не хватит… А, ладно! Как только она узнает, к кому ездила Инга, она поедет домой и попросит свою соседку Ирку Калинкину одолжить ей немного денег. — Поехали, — решилась Старцева. — Далеко, — предупредил ее Родичкин. — У тебя денег-то хватит? — Не твоя печаль, — огрызнулась Старцева. — Я тебя наняла, ты меня вези. Километров через тридцать после кольцевой Старцева начала нервничать. В копеечку ей влетит сегодняшняя экскурсия за город! Впрочем, дело того стоит. Если удастся узнать, куда моталась Инга, она ни минуты не будет сожалеть о потраченных деньгах. К счастью, вскоре они свернули в элитный коттеджный поселок Солнечный. Родичкин долго петлял по поселку и наконец подъехал к огромному дому с синими стеклами, похожему на застывшую в полете птицу. — Вот сюда она и ездила, — объявил Родичкин. — После этого я отвез ее в Москву и больше никогда не видел. — Подождешь, пока я выясню, чей это дом? Родичкин многозначительно потер большой и указательный пальцы. Старцева вылезла и машины и огляделась по сторонам. Она еще не придумала, как разузнать, кому принадлежит причудливая домина. Ничего, придумает, репортерское вдохновение что-нибудь да подскажет. Но звать на помощь вдохновение ей не пришлось. Неожиданно из усадьбы выплыл… следователь Фролов. Тот самый, который на следующий день после убийства Инги вызвал ее в прокуратуру и строго-настрого запретил околачиваться вокруг «Натали» и Дома моды. Само собой, Аня ему клятвенно пообещала. И само собой, даже не пыталась сдержать обещание. Вот и сейчас, когда он практически застукал ее с поличным, больше всего она переживала, что ее опередили. Пока она каталась с Родичкиным по Москве, следователь тоже что-то пронюхал, а иначе почему она встретила его в доме предполагаемого организатора поджога? Сматываться было поздно. Да и некуда. И поэтому Старцева с приятной улыбкой подошла к Фролову, планируя поговорить… да хоть бы о погоде. — Не крутилась бы ты, Старцева, вокруг этого дела, — начал Фролов, и тон его не предвещал ничего хорошего. — А я и не кручусь, — обиделась Старцева. — Я сюда в гости приехала. У меня тут дядя живет. — Ага, дядя. Дядя Андреади. Что?! Она не ослышалась? Этот дом принадлежит Андреади? Позор и проклятье! Она проездила прорву денег только для того, чтобы узнать о романе Инги и Андреади? Ну, Родичкин, погоди! Она метнулась обратно в машину. — Почему ты не сказал мне, что Инга ездила к Андреади? — Я не обязан был тебе что-то говорить. Я был обязан тебя отвезти. И потом… я же сказал тебе, что после этой поездки я ее бросил. Могла бы и сама догадаться! — И то правда, — признала Старцева. — Куда теперь? — Ко мне домой. В Бутово. — Узнала что-нибудь важное? — спросил ее Родичкин по дороге в Москву. — Может быть, — уклончиво ответила Аня. Ей не хотелось признавать себя проигравшей. — Теперь найдешь убийцу Инги? — Найду. Только тебя это уже не касается. В Бутово они приехали почти под вечер. За сегодняшнюю экскурсию безжалостный Родичкин заломил такую сумму, на которую Аня могла прожить целую неделю, ни в чем себе не отказывая. Теперь Ирка, которую хочешь не хочешь, а придется поставить в известность, устроит жуткий скандал и целую неделю будет ругать ее безалаберной мотовкой. Так и вышло. — Нечего строить из себя богему, когда живешь в Бутове! — распиналась Ирина. — Проездить на такси целую зарплату… Совсем разум потеряла! Старцева пыталась объяснить, что игра в богему тут ни при чем и что за эту сумму она получила ин-фор-ма-цию… хотя ценной ее, увы, никак не назовешь. Но непреклонная Ирка объявила ей бойкот на целый вечер. Утром она заговорила первой. — Смотри, Аня, — хихикнула она, выйдя на балкон покурить. — Это не твой вчерашний грабитель? Аня выглянула в окно. Во дворе стоял видавший виды «пежо» Родичкина. Старцева почувствовала, как тягучая тревога заползает к ней на сердце. Ему понравилась щедрая клиентка? Или он сменил объект преследования? Глава 14 Верю — не верю Кипящий чайник оказался роскошным подарком судьбы. Именно это роковое стечение обстоятельств давало Зотову возможность третий день подряд валяться на диване в маленькой квартирке Софии Полонской. И воплощать в жизнь навязанный ему план по укрощению старой девы. Собственно говоря, чайником его достижения и ограничивались. Больше никаких радостей или прогрессивных тенденций в его жизни не наблюдалось. Во-первых, довольно чувствительно побаливала обожженная конечность, хотя и не так сильно, как изображал Зотов, стараясь вызвать жалость у Софии. Во-вторых, сама София хотя и позволила ему остаться у нее, на сближение упорно идти не желала. Ее странный порыв пуститься во все тяжкие закончился так же внезапно, как и начался. Казалось, она утратила всякий интерес к Зотову, как только он по ее милости ошпарил себе ногу. София полностью замкнулась в себе. Трижды в день она приносила ему еду, бегала для него в ларек за сигаретами, по вечерам меняла повязку, не проронив при этом ни единого слова. Все остальное время она просиживала за письменным столом и что-то рисовала на альбомных листах. Творческий процесс протекал у Софии довольно оригинально: закончив рисовать, она некоторое время с видимым удовольствием любовалась на плоды своего труда, после чего безжалостно разрывала лист, бросала себе под ноги и хватала новый. К концу третьего дня София сидела по щиколотку в обрывках бумаги. Творческие муки, постановил Зотов. В этот момент София закончила очередной рисунок и напряженно его разглядывала. «Сейчас рванет!» — мысленно хмыкнул Зотов. Но нет. София, должно быть, решила разнообразить процесс экзекуции. Из этого рисунка она сделала самолетик и запустила его в самый дальний угол комнаты. — Опа! — воскликнул Зотов, успев ухватить летуна. Он развернул листок: — Здорово! — искренне восхитился он, посмотрев картинку. — Классно рисуешь! Ты что, модельер? — прикинулся он дурачком. — Нет, — мрачно ответила София. Но ответила, и это уже был прогресс. — Я портниха. Просто портниха, и больше никто. — Правда? А я музыкант, — нагло соврал Зотов, очень вовремя вспомнив совет заказчика. Зотов был вруном опытным и изобретательным. Но ни одна его врака до сих пор не имела такого грандиозного успеха. — Правда? — обрадовалась София. — Моя мама была преподавательницей музыки. Раньше у нас дома был настоящий концертный рояль. Почти полкомнаты занимал… После маминой смерти я его продала, и еще очень долго эта конура казалась мне пустой и огромной, как спортзал. А ты на чем играешь? — Как раз на рояле. — Какое счастье, что ты обжег ногу, а не руку! — воскликнула София. — Это могло бы быть концом твоей музыкальной карьеры! — Да я и сам все время об этом думаю, — поддакнул Зотов. А про себя подумал: «Мир лишился бы гениального исполнителя «Собачьего вальса». — Жалко, что я продала мамин рояль, — вздохнула София. — Ты бы мог упражняться, пока твоя нога заживает. — Да, очень жалко, — согласился Зотов. — Я занимаюсь музыкой с пяти лет, привык играть по двенадцать часов в сутки. Честно говоря, просто загибаюсь от скуки. — О, я так тебя понимаю, — горячо откликнулась София. — Я бы тоже сошла с ума, если бы меня хотя бы на пару дней отлучили от рисования. Пусть я никудышный модельер, но не рисовать не могу. Понятия не имею, чем тебя развлечь, — огорченно сказала София. — Хотя постой… Где-то у мамы были отличные записи Рихтера. Я постараюсь их найти. Уверена, ты оценишь. Зотов же был уверен, что пытку классической фортепьянной музыкой он не выдержит. Годы у него уже не те. — Вообще-то я не любитель классики, — признался Зотов. — Конечно, я закончил музыкальную школу, консерваторию и все такое. Но для себя избрал другой путь. — Какую же музыку ты играешь? — Разную. Дело в том, что я играю в ресторанах, ночных клубах, барах. Одним словом, где придется. Ты меня осуждаешь? — Нет, нисколько. Главное, ты приносишь людям радость. О да, не мог не согласиться Зотов. — И потом, — продолжила София, — именно так начинали великие джазовые пианисты. Ты любишь джаз? Я обожаю. У меня есть весь Эллингтон и весь Брубек. Даже пластинка с его знаменитой пьесой «Take Five», выпущенная в 1959 году! — похвасталась София. Час от часу не легче. Теперь она собирается мариновать его джазом. И дернул его черт обозвать себя пианистом! Хотя в противном случае София вряд ли бы снизошла до разговора с ним. — Да, чудесная вещица, — согласился Зотов, понятия не имея, о чем говорит София. — Слушай, а у тебя нет карт? — Карт? — растерянно переспросила София. — А кто это? Тоже какой-то пианист? — Да нет, — отмахнулся Зотов. — Я имею в виду игральные карты.