– Принцесса, – Карнатар тяжело вздохнул, – вам лучше прилечь. – Дай мне чертова эфира! – Я рявкнула так, что перепугала какую-то служанку, прибежавшую на шум. Я опустилась на пол. – Не могу больше. Голова раскалывается, – простонала я. – Карнатар… Фар… кем бы ты ни был, пожалуйста… Он протянул мне бутылочку, и, едва я отвинтила крышку, темнота, словно спасение, увлекла меня за собой. Почему-то вопреки ожиданиям я не ударилась головой об пол… * * * – Вставай, Дейна! Надо проснуться. – Голос был мне знаком и почему-то пугал. Я заворочалась, застонав от невыносимой головной боли сорванным хриплым голосом. – Дейнатара! Мои глаза встретились с серыми безжизненными глазами советника. – Боги! – Я вскочила, испугавшись, что что-то случилось. – Что? Где мы? Сколько я спала? – Тише, – Карнатар помог мне сесть удобнее, – мы в Облачном Храме. – Что?! Зачем?! На меня навалилась вся тяжесть происшедшего – посещение Старейшин, разоблачение, заговор, борьба, площадь… – Твой отец неправильно понял картину, открывшуюся ему, едва он вошел в кабинет. – Какую картину? – Ты без сознания, и я с бутылкой дурмана, расшнуровывающий твой корсет. Кажется, его чаша терпения точно переполнена. Пришлось срочно уходить. Я бы мог уйти один, но мне хотелось поговорить с тобой в последний раз. – В последний раз? – Я нахмурилась. – Что это значит? Он почему-то отвернулся к окну, не ответив мне. – Карнатар? – Я не хотел, чтобы ты узнала. Я предполагал, что ты вспомнишь или хотя бы догадаешься о прошлом своей души, но не хотел, чтобы ты узнала, кто я. – Но дневник… – Там не должно было быть моего портрета. Жаль, что ты его увидела. – Нет. Не жаль. Я бы не знала, через что тебе пришлось пройти. У нас с тобой разные проклятия, но я даже не знаю, чье хуже. Мне кажется, твое. – Ты умирала десятки раз. Каждый раз, как я находил тебя. Ты не получала права жить и погибала, как я ни бился, как ни пытался спасти тебя. Раз за разом. Мне казалось, у души тоже есть память, потому что с каждым новым воплощением ты менялась. От Мадлен ничего не осталось, вместо нее росла девушка, в которой страх был частью нее самой, запрятанный куда-то глубоко. Я не мог тебе помочь, но не мог не попытаться. Ты даже не представляешь, сколько раз я жалел о том, как поступил с тобой. Как сильно ненавидел себя за трусость и слабость. Видят боги… Карнатар усмехнулся. – Сложно будет привыкнуть, что мы сами по себе. Нет никаких богов, Дейна, представляешь? За все придется отвечать самим. И не когда-нибудь после смерти, а прямо здесь, в течение жизни. Пожинать плоды своих решений. Можешь себе вообразить? – С трудом. – Знаешь, мне кажется, наши проклятия такие разные, потому что у меня нет души, которую можно отправлять на перерождения. Разве у монстров бывают души? – У всех есть души. Ты не монстр. И тебе не нужно уходить. Ты тоже заслужил свободу. Но Карнатар покачал головой. – Я пытался стать лучше ради тебя, но с каждой новой твоей смертью ненавидел этот мир все сильнее и сильнее. Мне нельзя оставаться рядом с тобой. Я уже не смогу жить, не разрушая себя. Я веками жил ради мести. Мне было плевать на чувства, на развитие, я не использовал данное мне время, чтобы стать умнее или сильнее, я каждую минуту тратил на то, чтобы поквитаться. Мне было плевать на детей, на тех, кто любил меня, на друзей и соратников, даже на тебя, я просто ужасно хотел их уничтожить. Это не проходит бесследно. Ты достойна быть рядом с теми, чья душа, если она и впрямь есть, еще не сгнила. Он наклонился и прошептал мне в губы, чуть касаясь кожи: – Ты любишь Кэдерна? – Я… не знаю. Раньше думала, что люблю. С ним можно было быть честной. – Что изменилось? – Я. Ты. Мир вокруг. – Глупая девчонка! – Он вдруг обнял меня и уткнулся носом в волосы. – Ты хоть понимаешь, что ты сделала? – Мне кажется, я разрушила мир, – призналась я, позволяя слезам вырваться на волю. – Я понятия не имею, как теперь жить… я так часто возносила богам молитвы, я безоговорочно верила в их власть над судьбой, я… понятия не имею, что делать с жизнью, которая нужна только мне. Карнатар! – Да, родная? – Я не твоя. Ты сейчас уйдешь, и я снова останусь одна. – Моя. – Он обнял меня крепче. – Ты всегда была моей. И будешь. Какая-то часть тебя будет. Но твоя сила, Дейна, в твоем проклятии. Ты можешь начать новую жизнь, а я нет. Что он задумал? – Что происходит снаружи? – Беспорядки. Хаос. В ближайшие годы будет непросто. Но ты сделала все правильно. Я посмотрела ему в глаза, впервые за последние месяцы без страха. – Правильно ли? Теперь мир несется в будущее, никем не управляемый. – Никому нельзя решать, кому жить, а кому умереть. Никому нельзя распоряжаться жизнями детей. Контролировать все нельзя, мне казалось, ты поняла это. Мир не сможет развиваться, если ему не дать свободу. Посмотри, вспомни свои жизни и скажи мне – что изменилось? Прошли сотни лет, а мир вокруг не изменился. Мы словно застряли во временной петле, где облик мира навечно застыл таким, каким его оставили боги. Ты не думала, что их смерть – не случайность и не заговор Старейшин? Что это естественный ход времени, жизни: тот, кто создает нас, умирает – и мы принимаем на себя ответственность за все, что нам оставили. По его лицу пробежала тень. – Карнатар! – Я пыталась заглянуть ему в лицо, но он отворачивался. – Дейнатара, уходи, – попросил он. – Иди меняй этот мир. Создавай новый. Он без тебя не справится, по крайней мере, пока. – Что? После… после всего? – Голос срывался. – Иди к нему, он ждет. Кэдерн – твоя пара, девочка. Я свое уже отлюбил. В прошлой жизни. Он горько усмехнулся. Я смотрела на этого мужчину с поломанной судьбой, на того, кто всю жизнь сражался за право даже не любить – вспоминать возлюбленную. На того, кто, найдя единственную, сломал себе жизнь. А сейчас отпускал ее в объятия к другому, обрекая себя на смерть среди обломков привычных устоев. – Карнатар, – я покачала головой, – ты снова это делаешь. Снова меня оставляешь. – Я знаю. – Он закрыл глаза. – Надо было уйти с ней… с тобой. Видят боги, Дейна, я хотел! Я хотел уйти с Мадлен. И с тобой – тогда, зимой. Я испробовал тысячи способов оставить тебя рядом с собой. Я испугал тебя до смерти, тебя, единственного человека, которого любил. Знаешь, как я понял, что это не сработает? Я стоял на том балконе, как будто и не прошли сотни лет, я почти видел призрак Мадлен, бредущий прочь, и я понял, что если хочу спасти тебя, то надо отпустить. Что нет колдовского способа быть рядом с тобой и мстить Старейшинам. Что у меня даже выбора нет. Мне осталась только месть… а тебе я должен все остальное. Тебе я должен счастье. – Мне ничего не нужно такой ценой, – покачала я головой. – У меня не получилось стать лучше. Когда ты была Мадлен, я был трусливым и жалким, а сейчас – завистливая тварь. Ужасно завидую этому Элвиду. И хотел бы быть на его месте. – Как думаешь, сколько у Мадлен и Фара было бы детей? Мне кажется, двое. – Нет, – он заключил меня в объятия, – больше. Много… Мы целовались словно в последний раз. Не выпуская рук друг друга, не отрываясь ни на секунду. Было так странно ощущать его поцелуй после многих лет страха и кошмаров, так странно чувствовать чью-то безоговорочную, всепоглощающую любовь… – Знаешь, что меня особенно поражает? – Он оторвался от моих губ, но не выпустил из рук, согревая своим теплом. – Из всех твоих жизней. Из всех имен. Из всех обликов. Я никогда не забуду Мадлен, но… любить буду тебя, Дейна. – Почему меня? Потому что на мне все закончится? – Нет. Потому что каждый раз, когда ты умирала, я испытывал боль. И никогда – страх. Но в этой жизни мне казалось, что лучше вечное проклятие, чем потерять тебя. – Ты все равно уйдешь, да? Даже если я скажу, что люблю тебя?