– А ты, Дейна, когда уезжаешь? – спросил Тар. – После обеда. Если хочу приехать вовремя и успеть обустроиться, надо торопиться. – Я помогу с вещами. – Тар кивнул на большой чемодан, стоявший в углу. – Смиль не станет мстить? – Эри обеспокоенно закусила губу. – Не думаю. Он еще долго никому не будет мстить, – хмыкнула я. – Он в полной… э-э-э… Раздался стук в дверь. – Это что, проходной двор?! – рявкнула я, выбираясь из постели. – Дейна! – хором воскликнули Тар и Эри. Но я уже распахнула дверь, намереваясь высказать гостю все, что накипело. За дверью стоял Кэдерн. Я думала о нем всю ночь, пока усталость не сморила, но все равно вздрогнула от неожиданности. Он осмотрел меня с ног до головы, хмыкнул и произнес: – Дейна, я хотел с вами поговорить, пока вы не уехали. Обалдеть! Он знает, когда я уезжаю?! – Э-э-э… Хорошо, господин директор. – Тогда оденьтесь и выйдите, адептка Сормат. Я покраснела. Ночная рубашка была слишком короткой для встречи с директором. – Один момент! – Я захлопнула дверь перед его носом. Эри и Тар смеялись обнявшись. – Вот идиоты влюбленные, – пробурчала я и пошла одеваться. Директор все так же ждал за дверью, когда я, непричесанная, но уже закутанная по самое горло, вышла, всем видом демонстрируя острую нехватку времени. Мне неловко было с ним разговаривать, особенно после признания. – Дейна, вы очень рисковали вчера ночью. – О чем вы? – Я прищурилась. – Об иллюзии, на которой Смиль убил Лувана. – Смиль убил Лувана? Директор поморщился. – Давайте не будем делать вид, будто вчерашнего разговора не было. Дейна, я хочу, чтобы вы больше не приближались к Смилю. Я недооценивал его. Считал обычным мальчишкой из богатой семьи. Но сегодня утром я имел разговор с его отцом, и еще раз вас прошу: не связывайтесь с Вирне. Оставьте это мне. – Хорошо. – Я послушно кивнула. А потом, прочитав что-то в глазах Кэдерна, уточнила: – Он ведь сядет, да? Директор отвел глаза. – Что?! – Я задохнулась. – Он убил человека! Подставил Тара! Продавал дурман! Ему что, все сойдет с рук? – Ты знаешь, кто отец Смиля? Я напряглась. Он всегда козырял деньгами и статусом семьи, намекая на близость ко двору, но никогда не называл имен. – Кажется, какой-то чиновник из городского совета. И что? – Карнатар Морено, Дейна. Первый советник короля. Мир обрушился. Карнатар Морено… Человек, при звуках имени которого мне хотелось забиться куда-нибудь и реветь без остановки. Человек, из-за которого я ненавидела отца, из-за которого лишилась дома. И Смиль – его сын! Является ли ненависть Смиля результатом того, что Карнатар знает, кто я? Вряд ли. Тогда меня быстро убили бы, обставив все как несчастный случай. – Смиль уйдет от наказания. – Это был не вопрос – утверждение. – Не уйдет. – Кэдерн вздохнул. – Его будут лечить. Якобы мальчик болен. Сам король оплачивает лучших лекарей. – Сборище лживых тварей! – Я добавила еще парочку крепких словечек. – Теперь Смиль на пару с папашей будут насиловать девочек, запугивая их и стирая им память, а король будет бегать вокруг них и причитать о несчастной судьбе, что так жестока к молодым! Кэдерн даже поперхнулся: – Дейна… – Смиль сядет, я вам обещаю. И Смиль, и его папаша. Давно надо было это сделать. – Сделать что? – Приятных каникул и счастливого Нового года! – Я присела в книксене. – Дейна! – крикнул мне вслед директор. Но я уже шла завтракать, обдумывая план. А после обеда уже сидела в карете, которая везла меня к гостинице «Волчий Угол», на практику. * * * Вывеска скрипела, раскачиваясь на ветру. Небольшой двухэтажный особняк выглядел безжизненным и унылым. Ставни были закрыты, на воротах висел массивный амбарный замок. Стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь этим скрипом, который я уже ненавидела, хотя прибыла на место практики буквально минуту назад. Вокруг – ни души, ни следа на свежем слое снега, в окнах – ни малейшего признака жизни. Так себе местечко, стоит заметить… Вздохнув, я подхватила сумку и направилась к воротам. Они жалобно скрипнули и с некоторым трудом, но отворились. Небольшая дорожка, выложенная камнем, вела к крыльцу, с которого наледь не счищали, наверное, никогда. Я уже занесла кулак, чтобы постучать, когда двери распахнулись и меня кто-то с диким криком толкнул прямо в сугроб. Я среагировала машинально, отправив нападающего в свободный полет на другую сторону дорожки. – Ты чего? – раздался обиженный детский голос. – А ты? – не менее обиженно отозвалась я. – Я же не знал, что ты там стоишь! – справедливо возразило дите. – Меня господин Варц отпустил погулять. Он оказался невысоким мальчишкой лет шести со смешно торчащими черными волосами. Худой до неприличия, одетый абы как, будто собирался в спешке и самостоятельно, без помощи родителей. Внимательные темные глаза изучали меня и, очевидно, сочтя неопасной, переключились на что-то за моей спиной. – Вы – Сормат? – На меня уставился старик с большой лопатой в руках. – Вы работать приехали или валяться здесь? – Ну, естественно, валяться, – пробурчала я и поднялась. – Всю жизнь мечтала вдоволь поваляться в жопе мира. Старик что-то пробормотал, но больше попыток заговорить не делал. Я понуро шла за ним, обдумывая, как за две недели практики не свихнуться в этой глуши. – Вот твое рабочее место. – Он махнул на стойку с ключами и документами. – Будешь регистрировать приезжающих и выезжающих. – Спаси-ибо, – протянула я, размышляя, что же здесь магического и чему я на такой работе научусь. Старик, очевидно именуемый господином Варцем, раздевался. Бросив потертый полушубок на диван, он, не глядя на какую-то там практикантку, скрылся в подсобке. И где я, по его мнению, должна была спать? Неужто под стойкой? – Господин Варц! А где мой номер? – В домике для прислуги, номер два, – продребезжал голос старика. – Домик для прислуги? Мальчишка, который в это время с любопытством меня разглядывал, неопределенно махнул куда-то в сторону леса. Приглядевшись, я увидела маленький двухэтажный домик, с виду выглядевший так, словно годился лишь для летних посиделок, да и то без ночевок, чтобы простуду не схватить. И он предлагает мне спать в нем зимой? – Вы что, серьезно? – Я категорически не желала отставать от Варца, который, судя по недовольному выражению лица, изрядно тяготился моим вниманием. – Можешь ехать домой, если не нравится, – отрезал старик. Я осталась стоять с открытым ртом посреди холла. Мне доводилось встречать и высокородных хамов, и деревенских грубиянов. Но почему-то все девятнадцать лет жизни мысль о том, что дружелюбие возрастает по мере удаления от столицы, не желала покидать меня. Оказывается, в таких вот заброшенных местах обитают крайне интересные экземпляры рода людского.