– Надо возвращаться, мы далеко зашли. Коменданту не понравится, если мы вернемся поздно. – Жаль, – поникла девушка. – Хороший вечер. – Хороший, – согласился Смиль, – скоро осень, слякоть начнется. – Ладно, идем. – Она развернулась в сторону университета. – Погоди, – улыбнулся Смиль. И притянул девушку к себе. Та как будто ждала этого: не стала изображать удивление или испуг. Закусила губу, явно ожидая поцелуя, и парень не стал ее разочаровывать. Склонился к ее губам, обогрев дыханием, легко поцеловал, давая время привыкнуть. И когда ее руки скользнули вверх, обняв его за шею, углубил поцелуй, проникнув языком и прижимая девушку к себе сильнее. Она явно или очень редко целовалась, или это был ее первый поцелуй. Восхитительная неловкость Дейны едва не лишила Смиля контроля. Он полностью контролировал ситуацию, то отстраняясь, то прижимаясь к ней всем телом, осторожно пробуждая желание. – Эй, подожди, – прошептала Дейна, задыхаясь, когда его руки начали приподнимать подол платья, обнажая длинные ноги. – Стой. Смиль, подожди… Он успокаивал ее поцелуями, отвлекал внимание от того, что делал внизу. – Не бойся, – пробормотал он. – Расслабься. Она уже дрожала не от страсти и не от желания, а вполне сносно начала соображать и понимала, зачем он привел ее сюда. – Нет, Смиль! – Дейна пыталась сказать это решительно, но голос дрожал. – Хватит кривляться, – пробормотал он, сбрасывая куртку. – А то ты не знала, зачем мы сюда пришли. – О да, во мне еще остались крохи веры в порядочность. – Она пыталась вырваться, но даже когда он держал ее одной рукой, был намного сильнее. – Пусти меня, ублюдок! – Хватит ломаться! – рассердился Смиль и, к собственному удивлению, отвесил девушке пощечину. Этот удар потряс обоих. Он никогда не позволял себе бить женщин. С мужчинами, бывало, дрался до потери сознания или сломанных конечностей. Но девушек не бил никогда. Дейна замерла, прижав ладонь к щеке. – Слушай, – он словно протрезвел, – забудь. Он действительно хотел ее изнасиловать? – Дейна, прости, я не собирался… Он поднял с земли куртку, избегая смотреть на девушку, которая тихо плакала, сжавшись в комочек. И тут из кармана выпал записывающий кристалл… Дейна мгновенно перестала скулить. Она с расширившимися от удивления глазами смотрела на небольшой круглый и прозрачный камешек, покатившийся по земле. – Что это? – Это… – он взъерошил волосы, пытаясь придумать ответ. – Это кристалл, – медленно проговорила девушка, – записывающий. Откуда она вообще знает об этих кристаллах?! Деревенская дурочка. – Дейна, прости. – Он лихорадочно искал слова, чтобы хоть как-то объяснить то, что произошло здесь. – Я не собирался… так. Я думал, ты все поняла. Ну сама подумай, зачем еще парень будет звать такую девушку, как ты, гулять вечером, да еще и в лес! Неужели это у тебя в первый раз?! Она медленно поднялась, вытирая лицо и одергивая платье. – Скотина. – Боги, ты ведешь себя как принцесса. А на деле обычная деревенская шлю… Она рванула в сторону так резко, что Смиль даже не успел среагировать. Но потом все же бросился следом: а ну как идиотке придет в голову рассказать кому-нибудь? Разборок он не боялся, но все-таки предпочел бы обойтись без них. – Дейна, стой! – заорал он, когда потерял кудрявую голову из виду. – Ты заблудишься! Но лес ответил ему угрюмым молчанием. В порыве злости Смиль как следует пнул ствол сосны и несколько птиц взметнулись в небо, на котором уже догорали остатки заката. Она никому ничего не рассказала. Не пожаловалась коменданту, не пошла к директору. Говорят, проплакала всю ночь в комнате, тем и обошлось. По крайней мере, на завтраке ее не было, но он мельком услышал разговор двух первокурсниц, что какая-то девушка ревела в комнате для занятий, за рисованием. Повезло Смилю. Вот только желание обладать этой дрянью не пропало. Особенно когда он увидел ее после ужина на следующий день, накануне начала занятий. Она стояла на возвышении чуть поодаль той самой доски, у которой они встретились. А у самой доски почему-то собралась толпа народу и слышался всеобщий смех. – Что там такое? – равнодушно спросил Смиль у Игнета, который с трудом выбрался из толпы. – Э-э, Смиль, тебе лучше не надо… Смиль подозрительно глянул на товарища, который был очень бледен, и понял, что обязательно должен взглянуть, что же там такое… Весь стенд занимал огромный рисунок. Большая почтовая открытка. В углу, вместо марки, его портрет, кажется, из личного дела. «Разыскивается особо опасный идиот! Приметы: отсутствие мозгов, длинные руки, лживый язык, гигантское самомнение. Ушел от совести давным-давно и не вернулся. Адекватность и ум волнуются. Нашедшему просьба избавить мир от ошибки богов». И все это каллиграфическим, идеально выверенным почерком. Сомнений в том, кому Смиль обязан подобным произведением искусства, не осталось. – Подписала, – раздался холодный и звонкий голос. В глазах Дейны Сормат, казалось, полыхал огонь. Или трескался лед – за это Смиль поручиться бы не смог. Он сроду не думал, что деревенская девчонка может ТАК смотреть. Как на букашку, на жалкое препятствие на ее пути. С отвращением и ненавистью. – Открытку подписала, – пояснила эта дрянь. – Просил же. Наслаждайся. Он почти физически почувствовал хохот толпы за спиной. Обернулся, смерил всех многообещающим взглядом и процедил сквозь зубы: – Не думай, что это сойдет тебе с рук, Сормат. Она лишь отмахнулась. – Много чести с тобой разговаривать. Оставайся валяться в грязи, Смиль. Он так и остался стоять посреди холла, не понимая, является ли нормальным его желание взять эту девчонку за волосы и несколько раз ударить о стену. Впрочем, с этим он разберется. Сначала стоит разобраться с этим сборищем, что решило насмехаться над ним. – Итак, кто-нибудь считает, что это смешно? – с нажимом проговорил Смиль, обводя взглядом, не предвещающим ничего хорошего, толпу. Воцарилась тишина, и парень немного успокоился. Что ж… его здесь все еще уважали. А с Дейной он разберется. Рано или поздно девчонка станет его, станет подчиняться каждому его слову и заглядывать ему в рот. Пусть пока радуется сомнительной победе. Глава четвертая Эри просыпалась медленно. Она всегда, сколько я ее помнила, тяжело вставала. Это противоречило ее характеру, но разбудить подругу – дело непосильное даже для терпеливых. Тар, очевидно, был из очень терпеливых, потому что он почти час утром сидел возле Эри, пока она не соизволила наконец открыть глаза. Подруга улыбалась, обнимала парня, но просыпаться не желала. А я лежала на соседней кровати, делая вид, что сплю, и прятала улыбку, потому что эти двое выглядели как настоящие влюбленные, и я искренне желала, чтобы у них все получилось. – Эри, вставай! – Тар прибег к последнему способу и начал ее щекотать. Визг, наполнивший нашу комнату, разбудил всю общагу. Из-за стены послышались возмущенные удары и ругань. – Тар! – Эри бросилась к нему на шею. – Ты вернулся?! Обвинения сняли? – Сняли, – просиял парень. – Не объяснили почему, но отпустили. Жаль, что я пропустил бал. Эри вдруг оторвалась от любимого и бросилась ко мне. Я вскочила и отползла к стене, забыв о том, что вроде как сплю. Но Эри это не помешало: меня заключили в объятия и едва не зацеловали насмерть. – Спасибо! Не знаю, как ты это сделала, но спасибо! – Это ты? – Тар улыбнулся мне. – Спасибо. – Я рада, что тебя отпустили. Эри, пожалей мои ребра, – простонала я. – Когда тебе на практику? – В понедельник. – Подруга вернулась на колени к Тару. Она должна была проходить практику в городской оранжерее. Меня же взяли в небольшую гостиницу для охотников, что в двух сутках пути к северу от университета. Хоть со всех сторон нам и говорят, что маги общей практики не останутся без работы, по факту нас берут только на такие места. Хотя мне нет смысла жаловаться, я сама отказалась от родовой магии и старательно прячу все, что выбивается из образа магически слабо одаренной адептки.