По правую мою руку тянулись ряды белых берез. Заснеженная тропка прорезала заросли кустов и камышей по левую руку. Я побрела по ней, еле переставляя ноги и не обращая внимания на боль в боках. Не пробегала ли я здесь раньше? Я не могла вспомнить. То и дело я оглядывалась, высматривая Аарона. Неужели он действительно отстал? А вдруг он до сих пор преследует меня? Нужно выбраться из леса. Только вот… как? Я достигла конца тропинки, обернулась посмотреть, где я… и нос к носу столкнулась с Аароном. – Ха! – торжествующе гаркнул он и, облапив меня за талию, сжал в объятиях. – Думала, сбежишь от меня? – Аарон, отпусти меня, – выдавила я. – Зачем ты это делаешь? Они же меня убьют. Тебе это нужно? Дожидаться его ответа я не стала – изо всех оставшихся сил врезала коленкой ему по яйцам. Аарон ошалело взвыл, вытаращив глаза, его руки соскользнули, и он рухнул на колени, задыхаясь от боли. Оклематься я ему не дала. Разбрызгивая ногами снег, я рванула к зарослям низеньких деревьев впереди. Их ветви тянулись вниз, многие почти касались земли. Наклонив голову, я продиралась сквозь чащобу в надежде укрыться среди переплетения ветвей и сучьев. Что там, за ними? К моему удивлению, заросли обрывались перед невысокой пещерой, которая зияла в серой скале. Поднырнув под ветви ближайшего дерева, я ворвалась внутрь. Здесь было гораздо холоднее, чем снаружи. Я углубилась в пещеру на несколько футов, потом оглянулась. Видел ли меня Аарон? Без сомнения, он рыщет где-то неподалеку. Если он продерется сквозь сплетение ветвей, то увидит пещеру и догадается… догадается … Я попятилась вглубь, прямо в глухую стену черноты. Пещера оказалась куда глубже, чем я полагала. Воздух становился все холоднее… все тяжелее. Я задрожала от нестерпимого холода. Пожалуйста… пожалуйста, только бы не нашел. Я задыхалась. Тьма будто вилась вокруг меня водоворотами, захлестывая… утягивая вниз, все глубже и глубже в пещеру. Поглощая. Меня заглатывала чернильно-черная темнота. Внезапно я разучилась дышать. Не могла даже пошевелиться. Я чувствовала, что тону в тенях… тенях среди теней… тени плясали и перекатывались среди теней… Я беспомощно падала во тьму, какой в жизни не видывала. И, падая, понимала, что пропадаю, пропадаю, пропадаю… Не так ли приходит смерть?.. Часть вторая Наши дни 9 – Майкл? Майкл Фрост! Услышав свое имя, я оторвался от телефона. Я разглядывал эсэмэску от Пеппер Дэвис, моей подружки, пытаясь сообразить, что же там написано. Вместо нормальных слов Пеппер предпочитает отправлять набор букв типа «ОМГ» или «ППЦ», за которым следует длинная вереница смайликов. Ну а я, знаете, никогда не был силен в языках. Вот хоть мистера ЛеФора спросите, нашего препода по французскому. Расшифровываешь сообщение от Пеппер минут эдак двадцать, а в итоге там всего-то: «Давай к тебе после уроков?» – Дарова, Майкл! Я опустил телефон, обернулся и увидел, что из молочного отдела мне улыбается какой-то парень. Сперва я его не узнал. Вроде немного постарше меня, где-то чуть за двадцать. Волосы на висках выбриты, одет в канареечно-бордовую фуфайку с надписью «Мировое турне-2009», выпущенную поверх мешковатых брюк цвета хаки. Он переложил в другую руку корзину с продуктами и подошел ко мне. – Слышь, это же я, Бадди Гриффман. Помнишь? Стажировался у твоего отца в магазе пару лет назад. – А, точно! – сказал я. – Как жизнь? – Жизнь бьет ключом. – Он указал на корзину. Внутри я увидел огромную упаковку памперсов и несколько бутылочек с надписью «Симилак». – Спиногрызом вот обзавелся, – он как-то странно улыбнулся, будто стесняясь чего-то. – Больше не стажируюсь, понимаешь? Я кивнул. Телефон снова пискнул, но я не стал обращать внимания. Небось еще одно нечитабельное послание от Пеппер. – Где работаешь, Бадди? Он пожал плечами. – Да так, то там, то здесь, знаешь, как оно бывает. Кантуемся с моими предками в Мартинсвилле. – Он переминался с ноги на ногу. – А твой старик как поживает? Как у него с делами? Неплохо, да? Зимой-то нынче… Я кивнул: – Точно, снега навалило тонну. Ясное дело, для снегоходов самое то. Папа, небось, единственный в городе человек, который молится, чтобы зимой намело побольше. Бадди расхохотался. Пожалуй, чересчур громко. Ничего такого смешного я не сказал. Последовал неловкий момент, когда никто из нас не знал, о чем говорить дальше. Я помахал телефоном. – Мне тут, это… ответить бы… – Лады, Майкл, бате привет. – Он снова переложил корзину в другую руку и пошел дальше по проходу. Снегу на улице намело по щиколотку, однако он был в сандалиях! «Вообще не помню этого малого, – подумал я. – Неужели я когда-то был с ним знаком?» Я покатил тележку в другом направлении. В ней уже лежали куриные грудки и овощи, которые просила мама. Теперь предстояло отыскать маслины. Даже не спрашивайте. Все это было нужно для какого-то очередного кулинарного чуда, которое мама вознамерилась сварганить на скорую руку сегодня вечером. Мне постоянно приходится бегать сюда, в «Фуд-Март», за покупками для мамы. А я далеко не лучший в мире покупатель. Да что там, я в этом деле полный профан. Но мама вкалывает на двух работах, так что я не прочь подсобить. Нужный стеллаж обнаружился напротив прилавка с колбасами. Пришлось обогнуть лысого мужика, державшего над головой по целому свиному окороку. Сперва я решил, что это он так качается. А что, дешевле, чем ходить в качалку, верно? Потом уж сообразил, что он показывает их своей жене, стоявшей в другом конце прохода. Я покатил тележку мимо колбасного прилавка и вот тогда-то заметил девушку. Она была… красотка. Ну, как красотка… не так, чтобы прям умереть не встать. Но было в ней нечто сверхъестественное, нечто волнующее, так что я глаз не мог оторвать от нее. Я неплохо владею словом. Мы с Пеппер ведем ежедневный блог Шейдисайдской школы. Кроме того, я буду делать основной упор на английский, когда поступлю в университет Дьюка[5] следующей осенью. Но нужен литературный дар повыше моего, чтобы описать эту девчонку. Что же было в ней такого привлекательного? Наверное, дело в ее глазах. У нее были большие, мерцающие кошачьи глаза. Как у той кинозвезды, как ее, Эмма Стоун? Большие дивные глаза, только у нее они были темные. На ее бледном лице они блестели, подобно маслинам, – ха, смотрите, все-таки я не забыл про них! Тугие черные локоны обрамляли лицо. Она не улыбалась. На самом деле вид у нее был озабоченный. Губы поджаты, словно она на кого-то дулась. На ней были черная толстовка с откинутым капюшоном и самые заурядные джинсы. – Разрешите, пожалуйста? Будьте любезны… – Какая-то дама хотела прокатить мимо меня свою тележку. Ей пришлось повторить свой вопрос трижды, пока я понял, что это ко мне обращаются. На меня будто ступор напал. Откатив тележку в сторону, я снова повернулся к девушке. Она так и не замечала меня. Взгляд ее был прикован к пакетам с колбасной нарезкой. Я приблизился на несколько шагов. Сам не знаю зачем. Будто невидимая сила влекла меня к ней. Но я остановился, увидев, как она подняла вместительную холщовую сумку. Стрельнула глазами туда-сюда. Потом торопливо схватила упаковки с ветчиной и индейкой и запихала в сумку. Я моргнул. Мне ведь почудилось, да? Раз-раз – и готово. Закрыла сумку, повесила на локоть – и в хлебный как ни в чем не бывало. Я – за ней. Что тут будешь делать! Смотрю, а она уже сныкала в сумке буханку хрустящего хлеба. А главное – не моргнув глазом. Взгляд – сама невинность. Улыбнулась мимоходом паре сотрудников в белых фартуках. Я смотрел, как она не спеша минует раздвижные двери и выходит на парковку. Никто в погоню не бросился. Никто не видел, как она воровала продукты. Кроме меня. Почему я пошел следом? Почему бросил тележку прямо посреди прохода и выбежал из магазина следом за ней? Не знаю. Решил, наверное, что смогу ей помочь. Нет, я не собирался тащить ее назад в магазин. У меня и в мыслях не было пытаться ее остановить. Я подумал, что ей, видимо, нужна помощь, а почему бы не помочь такой загадочной красавице? Кое-кто из моих друзей говорит, что я весь из себя эдакий благодетель. Скаутом даже прозвали. Ну, знаете, типа бойскаут. Им это кажется забавным, ну а я не обижаюсь. Может, она очень бедная и голодает, думал я. Может, кошелек посеяла. Может, она сбежала из дома… У стены сидела на привязи моя собака. Девушка нагнулась ее погладить, и тут-то я ее и нагнал. Она подняла глаза и впервые заметила меня. – Твоя собака? Я кивнул. – Ага. – Внезапно я лишился дара речи. – А что за порода? – Смесь бульдога с носорогом, – отвечал я. – Тут не обошлось и без лабрадора. – Симпатяга. Сколько ей?