Мой мозг зацепился за слово «прекрасный», и я почувствовал, как губы изгибаются в улыбке. Значит, я источал красоту. Меня потрясло открытие, что мне реально есть дело до её мнения. «Прекрасный», — написал я на бумаге. — Боюсь, ты упустил суть. Сложно было не фантазировать о той версии эльфийки, которая шептала бы, потому что такое количество разговоров после тысячи лет тишины реально раздражало. Её голос будто эхом отдавался от мраморной кухни. «Иди за мной, и я тебе покажу». Я повёл её из кухни к лестничному пролёту, обшитому красным деревом. Оттуда мы вышли в узкий коридор. Я почти ничего не видел, но знал это место так же хорошо, как своё тело. На верхнем этаже я привёл её в свою старую спальню. Я пересёк комнату, игнорируя душный пыльный запах. Раздвинув шторы, я показал ей вид. Застывший Кембридж простирался перед нами. Снег покрывал крыши и красные кирпичи Гарвардского кампуса, а также обледенелую брусчатку Кембридж-стрит. А прямо под нами кишели остатки орды драугов. — Мы в театре Сандерс? Я кивнул. — Почему Верховные Эльфы или драуги не нашли это место? Я написал на своём листке бумаги: «Я использую магию, чтобы скрыть его. Как у Колодца Урд, но лучше. Мой ключ — единственный способ попасть внутрь». — То есть, всё то время, что ты был в заточении, у тебя имелось это место, спрятанное в центре Кембриджа? Я кивнул. Она скрестила руки на груди. — Должно быть, ты весьма могущественный колдун. Я снова кивнул. Она прижала пальцы к стеклу, глядя на разрушенный город. Сейчас было почти пять утра, и хоть солнце ещё не поднялось над горизонтом, ранние его лучи озарили её профиль. В этом освещении я видел, что её кожа украшена крохотными серебристыми татуировками, а глаза сверкали как полированная сталь. Боги, у меня почти тысячу лет не было женщины, и сейчас моя пара оказалась в моей спальне. Похоть, которая прежде была лишь проблеском, теперь разгоралась в нечто большее. Но если я поддамся желаниям, то рискну потерять контроль и уничтожить её. В любом случае, момент оказался испорчен, как только она начала напевать «Never Gonna Give You Up» в исполнении Рика Эстли. Я прочистил горло, отчаянно мечтая, чтобы она прекратила, и она покосилась на меня, выглядя смущённой. — Прости, — сказала она. — Привычка. Так вот, я всё равно не понимаю, почему ты во мне заинтересован, — она снова посмотрела на вид из окна. — Любой, кто способен произнести Finnask, может доставить тебя сюда, и это необязательно должна быть я. Так почему я? Я склонил голову набок, обдумывая ответ. Это опасная территория. Она носила в себе мою душу, и если она узнает, кто я, то высока вероятность, что она убьёт себя — жертва ради блага её народа. Она могла оборвать жизни нас обоих. Увидев, как она прижгла собственный палец, я понял, что она на такое способна. «Я делаю всё необходимое для защиты моего народа». Моя пара не шутила. И это означало, что она не может узнать правду обо мне. Я медленно написал: «Ты моя пленница». Она моргнула, глядя на меня в лучах восходящего солнца, и розовый свет озарял её кожу. Моя тёмная часть, лич, весьма смаковала идею заполучить эту красавицу в качестве пленницы. Я представлял, каково это, наверное, быть мягкой, тёплой и живой. Я отчаянно желал привлечь её к себе и вдохнуть её запах. Жасмин и шоколад. Она скрестила руки на груди, и её черты исказились яростью. — Думаешь, ты сумеешь удержать меня здесь? Я натренированный ассасин. «Ты не можешь убить меня. Я уже мёртв». — Ладно. И это как-то помешает мне сбежать? Я провёл пальцем по строчке, гласившей «Ты моя пленница». Она покачала головой, её лицо помрачнело. — Хрень. Собачья, — она подчёркивала каждое слово тычком пальца в мою грудь. — Мне надо поговорить с моим братом. Я покачал головой. — Скалей, — её кинжал появился в руке, и она уже попыталась прорезать дыру в окне. Но даже с магией её кинжала стекло не поддавалось. Окно защищалось тысячью рун. «Успокойся», — попытался сказать я, но слова умерли в горле. Так что вместо этого я схватил её за руки. Наш краткий момент умиротворения закончился, и я увидел ярость в её глазах. «Я сделаю всё, что потребуется для защиты моего народа», — сказала она, и я ей поверил. Она вонзила клинок в мою грудь. Во мне вновь взорвалась боль, и проклятье заворочалось. Я схватил нож и бросил его через всю комнату. Затем, пока она не успела призвать его обратно, я зажал ладонью её рот. Она сопротивлялась, кусала меня, но я крепко держал её, пока нёс вниз по лестнице, и запер её в гостевой комнате. Как только она оказалась внутри, я прислонился к стене в коридоре. Ихор стекал по моей груди, и я закрыл глаза. По другую сторону стены раздался её голос: — О, Мэррок! Я видела, как тебе понравилось моё пение. Я подумала, что устрою тебе индивидуальное шоу, пока меня держат здесь. Я буду петь тебе день и ночь, как твой личный цирк, пока ты не освободишь меня. Затем она затянула ту адскую песню, и эти звуки напоминали царапанье ногтей по камню. Это была та самая ужасная мелодия. Рикролл. Она делала это, чтобы помучить меня, и это работало. Я сжал кулаки. Очевидно, держать её в плену окажется намного сложнее, чем я представлял. И, возможно, не будь она моей парой, я бы просто высосал её душу и покончил с этим. Но даже будучи немёртвым, я не мог заставить себя так оборвать её жизнь. Оставить её ходячей оболочкой. К тому же, я не знал, что это сделает с моей душой. Вновь осознав, что до сих пор не спросил её имя, я ощутил проблеск ненависти к себе. Я немножко монстр, не так ли? Я уже не знал, как вести себя нормально. То ли это из-за того, что я стал личом, то ли потому, что последнюю тысячу лет я находился в обществе исключительно крыс. Что бы там ни было, я знатно похерил знакомство со своей парой. Я медленно выпрямился. Хотя раны ещё не затянулись, я не вернулся в свои покои. Вместо этого я направился в подвал. Пора посетить моё логово и избавиться от проклятья. Глава 17. Али Мне ненавистно было признавать это, но я пребывала в муках. Мэррок не врал, когда сказал, что жидкость, которую он ввёл в обрубок моего пальца, приглушит боль. Что я не учла, так это то, насколько быстро она выветрится. Каждый раз, когда я шевелила рукой, чистая агония пронзала мою руку как разряд из молота Тора. И всё же, думаю, я эффективно донесла свой посыл. Ничто так не подчёркивает твои слова, как прижжённая плоть. Но худшим в моей ситуации было заточение. — Однажды вечером, — начала я, — козёл-алкоголик Джереми сбежал с городской фермы и пробрался в Кембридж-порт. Как весело было танцевать и скакать среди всех этих шатающихся людей с синей кожей! Но звуки, которые они издавали, тревожили его, а их таращащиеся глаза… — моя история скисла. Я не так хорошо придумывала истории про Джереми, как Бартоль, и делать это в одиночку было не так весело. Я окинула взглядом комнату вокруг себя. Может, это и просторные покои, но они всё равно были тюрьмой. Здесь было четыре комнаты. Гостиная, спальня, ванная и огромная гардеробная. Некуда бросать мой вергр-кристалл. Проверив окна, я обнаружила, что они прочно заперты какой-то магией. Неудивительно, ведь вдоль рам было вырезано множество серебристых рун. Я предположила, что они должны не впускать драугов, но они также великолепно мешали мне сбежать. Мне нужны были мои антимагические болты, но их я оставила в хранилище банка Сильфарсон. Несмотря на большое количество комнат, вкус Мэррока был минималистичным. Мебель из розового дерева, пара кожаных кресел и массивная кровать-платформа. Длинные решётчатые окна тянулись от пола до потолка. На этом этапе становилось ясным, что Мэррок был типичным личем, который хотел хранить людей как свою собственность. В какой-то момент он попытается выпить мою душу. Я подумала, что с личами всё сводилось к соблазнению. Они заманивали тебя своей фарфоровой красотой. Они привлекали тебя ближе, заставляли твой пульс учащаться, потому что их сердце уже не могло биться. Смерть тянулась к жизни. Личи хотели, чтобы твоя кровь быстро неслась по венам, и только потом осушали твои воспоминания и душу. Если я подпущу Мэррока слишком быстро, то потеряю каждое воспоминание о времени с Бартолем, проведённом в нашей дерьмовой пещере, пока мы разрисовывали стены фосфоресценцией и пытались вместе придумывать танцы. Я забуду тот раз, когда мы сбежали из Тенистых Пещер на заброшенный рынок и нашли нечто под названием Твинкис2. Так что я буду настороже. Скалей не могла убить Мэррока, но я видела боль в его чертах, когда пырнула его. Я расхаживала перед дверью, и обрубок моего пальца ныл. «Думай, Али». Я пыталась проломить двери. Как и с окнами, Скалей ничего не смогла против них сделать. Я простукивала стены, ища слабые места, но все они состояли из сплошного камня. Вздохнув, я пошла в ванную. Усевшись на фарфоровый унитаз, чтобы быстренько сделать свои дела, я осмотрела озарённую лунным светом комнату. Она была великолепной: полы из белого мрамора, огромная ванна. Пописав, я поигралась с кранами, включая и выключая воду, чтобы помыть руки. Интересно, ванна тоже так работала? Я повернулась и посмотрела на неё. Ванна держалась на медных ножках в форме лап и была такой большой, что я почти могла бы спать в ней. Я как заворожённая подошла к ней и открыла кран здоровой рукой. Обжигающе горячая вода хлынула в ванну. Повалил манящий пар. Хоть пленница, хоть нет, я не собиралась отказываться от горячей ванны. Только не после промораживающей до костей ночи, которую мне пришлось вынести. Я скинула всю одежду, вздрагивая при снимании носков. Мои пальцы на ногах сделались ярко-красными; начальная степень обморожения давала о себе знать. Поначалу было больно, пока горячая вода оттаивала части моего тела, хотя я даже не осознавала, что они замёрзли. Но вскоре я расслабилась в горячей жидкости и испустила длинный протяжный вздох. Я в плену, да. Но я пленена в Асгарде, городе богов. От горячей воды пальчики на ногах покалывало, но это шло им на пользу. Моё тело возвращалось в норму по одному сантиметру за раз. Должно быть, я задремала, потому что звук заставил меня вздрогнуть — резкий вдох, от которого волоски на моей шее встали дыбом от примитивного страха. Поднимая голову, я уже знала, кто это. Мэррок стоял на пороге, выпрямившись так, словно кол проглотил, и густые миазмы дыма вились вокруг него подобно савану. Его взгляд не отрывался от меня, глаза были не голубыми, а насыщенного оттенка тлеющего янтаря, словно в нём полыхал огонь. Он хотел мою душу, да, но это не всё, чего он хотел. Я чувствовала, как его тёмная магия дрожью прокатывается по моей обнажённой коже, тёплая и могущественная, оставляющая всюду покалывающее ощущение. — Ты не мог бы отвернуться? — заорала я.