Рахману было страшно. Страшно вот так вот стоять на открытой местности. Как идиоты, честное слово! Но что делать? Из двух зол выбирают меньшее – а это лучший для передышки двор во всем городе. Засаду нигде не устроишь, пространство идеально просматривается, да и проникнуть сюда можно лишь через две арки, которые бойцы Рахмана уже взяли под наблюдение. Разве что в квартирах могли засесть снайперы, но если бы засели, уже дали бы о себе знать. Рахман потер виски. Навалилось на него что-то странное и непонятное, на плечи легло, грузом невидимым давило. А что легло – не разглядеть даже. Предчувствие какое-то. Тревожность. В Зоне не редкость, конечно же. Особенно в Припяти, о которой слагали легенды. Все равно неприятное чувство. Казалось бы, двор исследовали, бойцы заняли оборону по всему радиусу. Сиди да жди Андрея с ребятами, не дергаясь особо. А оно вон как. Давит все же. Зона, чертовка эта. Бахнуло, словно молнией. И вспыхнуло прямо перед глазами вспышкой от фотоаппарата. Рахман зажмурился, еще не зная, что остался в полнейшем одиночестве посреди заброшенного двора. Открыл глаза, ахнул и выронил автомат. Все те же – обветренные, обрушившиеся да пустыми глазницами окон глядящие – стояли дома. Только вот восстанавливались они, прямо сейчас, как на обратной перемотке. Вон ставни чинятся, вон с двери ржавчина пропадает, а вон на стену наносится свежая краска. – Парни! Вы это видите?! – Но его бойцов, его верных товарищей как языком слизало. «Как так? Не могли они меня бросить! А если и бросили, то не могли так быстро убежать! Что за хрень здесь творится?! – едва не запаниковал Рахман. – Нужно убираться отсюда!» И вот уже он стоит не посреди того самого разрушенного дворика, но посреди живого и чудесного, разглядывая симпатичную припятскую многоэтажку. – …они нас за дураков держат… – …а вот на станции, говорят… – …колбасы купить не забыть бы, жена сожрет меня, если забуду… – …а еще, говорят, Горбачев… – …да Горбач твой та еще… – …а слышал про те антенны? Говорят, они не американские ракеты вычисляют, а на мозги нам воздействуют, чтоб мы это, значит, послушными рабами партии были… – …ага, а еще в городке, что вокруг этой антенны построен, в военном том, засекреченном, целый институт, что занимается выводом ужасных монстров-мутантов. Меньше байкам верь… – …мам, а мам, смотри, мне игрушку дядя Артем подарил!.. – …ну, ты у меня умничка, а умничкам всегда дарят игрушки… – …а потом я отбираю мяч, и… – …конечно, так ты их и обыграл в одну харю, ври дальше… Десятки совершенно разных диалогов непохожих друг на друга людей переплетались воедино, заглушали друг друга, словно мертвые жаждали наговориться, высказать все то, о чем при жизни так и не поговорили. – …там, в магазине «Книги», сборник «За миллиард лет до конца света», так вот в нем, я смотрел, «Пикник на обочине» напечатан. И цена не кусается. Забежим как-нибудь? – …да, конечно, давно хотела почитать… Рахман неустанно крутил головой, вздрагивая всякий раз, когда люди проходили мимо него. – …взял сороковой «Москвич». Ну, этот, который АЗЛК двадцать один сорок. Машинка – вещь вообще… – …ты все равно не переубедишь меня пересесть с «пятерки»… Собравшись с мыслями и подхватив автомат, Рахман двинулся дальше, продираясь сквозь толпу, которая даже не обращала на него никакого внимания. Живой человек был в этом дворе чужаком, и, честно говоря, не особо стремился превращаться в «здешнего». Арка, что вела со двора, что, как искренне верил Рахман, уж точно подарит спасение и избавление от галлюцинаций – была в считаных метрах. Протяни руку, казалось. Но сталкер остановился, когда увидел маленькую девочку, что кушала мороженое в стаканчике. Вернее, когда увидел тень, что приближалась к ребенку. – Осторожно! Сзади! – завопил он. Но ребенок не мог слышать его воплей. Тогда Рахман вскинул автомат и вдавил спусковой крючок. Не останавливался, еле удерживая прыгающее в хватке оружие. Он видел через прицел, сквозь дульные вспышки, эту уродливую тварь, что стремилась оборвать жизнь ребенка. Видел голову, что стала единым целым с шеей, покрытой наростами. Видел пять светящихся глаз – даже не светящихся, а горящих самой настоящей ненавистью. Видел жутковатую улыбку, за которой скрывались ряды острых зубов. Видел мощные руки с длинными когтями… …и не прекратил стрельбу, пока не разбазарил весь магазин… Существо, будто споткнувшись, будто налетев на стену раскаленного свинца, завалилось мордой в асфальт. – Твою мать! – Рахман сменил обойму. Никто из тех людей, что гуляли во дворе, даже не заметил страшную тварь. А после – капкан захлопнулся. Точно такие же чудовища неслись к Рахману со всех сторон. Брали, сволочи, в кольцо. Ствол раскалился докрасна, не оплавился разве что. Шипели гильзы, падающие в осеннюю траву. Рахман вытащил последний магазин, откинул его в сторону. Патронов больше не осталось. – Как же тупо я… И опять вспышка… Двор – снова тот, старый, брошенный, не нужный никому. На мутантов засмотрелся умерщвленных. И не смог поверить себе. На месте тех когтистых тварей, в которых он стрелял, лежали его, Рахмана, солдаты. Его боевые братья, его друзья и товарищи. Все те, с кем он ждал Андрея в точке сбора. Прошелся мимо, не понимая, как так. Не понимая, что делать. Руки – по локоть в крови и порохе. Вырвало, вывернуло наизнанку, словно душу выбросило на эту проклятую землю. Один, второй, третий – пулями все усыпанные, как мишени в тире. – Нет. Нет. Нет. Нет. Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Не-ет! Не-ееет! – Упал на колени, расплакавшись, как девчонка. – Су-уука! Вставайте! Вставайте! Это сон! Это просто чертов сон! – Бил себя по щекам, еще больше слезы подстегивая. – Вставайте, парни! Ну же! – Рванул пистолет из кобуры, как ковбой в фильме про Дикий Запад. – А-ааа! – Прижал к виску… …и потянул спуск… * * * Шустрый спустился на первый этаж прачечной. Ему стало тошно от причитаний Кота. Скоро все кончится: засады и огневые точки «Изоляционных сил» падали одна за другой. Закурил, пускай и не жаловал особо курево. Так, за компанию мог. Не понимал тех, кто по-настоящему готов был свою жизнь гробить, да еще и деньги за это отдавать. И неприятные же на вкус раковые палочки эти. Есть более достойные и приятные способы саморазрушения – и он сейчас говорил не про алкоголь и наркотики. «Удар» – довольно грозная сила. Тем более, если взять во внимание тех, кто за ними стоит. Кот проболтался как-то по синьке. И «Анархисты» тоже не лохи. Да, подсократили их. Да, застали врасплох внезапным нападением. Но теперь-то какая, на хрен, разница? – Скоро они будут здесь. Колька и Юрка не вышли на связь, – сказал он кому-то, кто рядом стоял. – Готовьтесь. Занимайте оборону. Это наш последний шанс. Сбежать мы уже не можем. Опоздали мы, чтобы куда-либо бежать, парни. * * * Андрей опешил. Подскочил к Рахману и выдернул у него пистолет – успел в самое последнее мгновение: палец лидера клана почти дотянул спусковой крючок. Еще секунда – и все, приплыли. Можно было бы навсегда попрощаться с другом детства. – Ты что творишь?! – Андрей влепил Рахману пощечину. – Я… я… я… не могу… – Какого черта?! – Я… убил… убил их… – Что?! – Огонек цыкнул зубом. – Пойдемте! Нам надо уходить, придурки… – Увидел трупы, разбросанные по двору. – Твою мать… Это исовцы?! Они положили наших ребят?! – Нет. Я… – ответил Рахман отстраненно. – О чем ты вообще?! – Глеб сделал шаг назад, положив ладонь на приклад автомата. – Я видел тварей. Это были твари. Самые настоящие монстры. Из ночных кошмаров. Когтистые твари, шипастые. Я спас девочку! Я ее спас! А эти твари оказались людьми! Как в зеркало посмотрели. Как нутро вывернули. Люди равно твари! Понимаешь?! Наши люди – это твари! И я их убил! А-хах! Я их всех перестрелял!