Людмила Геннадьевна промолчала. Наверное, потому что меньше всего на свете ей хотелось пугать внука своими тревожными предчувствиями. Да и она надеялась на лучшее. Возможно, правительство не обманывает. Возможно, авария на станции не сулит больших неприятностей. Возможно, жителей действительно вывозят из опасной зоны лишь на день-два. Но это только «возможно». Мишка вертел головой, как заведенный. Столько нового и необычного для мальчонки – дух захватывает! Взять хотя бы десятки людей, что толпились у подъездов. Такое нечасто увидишь во дворах типичных, похожих одна на другую пятиэтажек. В очереди за колбасой в процветающей Москве – да, а в Припяти – нет. Люди то и дело поглядывали на наручные часы. Правительство организовало конвой из тысячи – а то и больше – автобусов, чтобы эвакуировать всех местных жителей. Маленькая девочка Аня, что стояла рядом с Людмилой Геннадьевной и ее внуком, и представить себе не могла, как далеко протянется эта колонна, и ей не терпелось увидеть ее своими глазами. Толпа галдела. В основном шумели работящие мужики с заводов. Они перебрасывались анекдотами и громко смеялись, чем выводили из себя особо недовольных всем и вся пенсионеров. Остальные же спокойно обсуждали предстоящий выезд из родного города. Удивительно, но каждый был твердо уверен в том, что вернется. Как по щелчку пальцев все замолчали, засуетились, едва послышались ревущие двигатели приближающихся автобусов. – Мама! – позвала Аня. – А почему нам запретили забрать Барсика? Он хороший! Давай попросим забрать? Ему будет скучно… – Солнышко, я же говорила. – Мама опустилась перед дочерью на корточки. – Мы скоро вернемся, а Барсик пока поживет один. Я оставила ему полную миску еды, с голоду не умрет. Все будет хорошо, доченька. – Она обняла девочку. – Правда? – Правда, Ань. – Чем докажешь? – Клянусь, – солгала мать. – С ним все будет хорошо. Барсик даже не успеет заскучать. И с нами все будет хорошо, – прибавила она, явно не веря в то, что говорит. Никто не замечал развернувшуюся сценку. Все были поглощены созерцанием конвоя из тысячи автобусов. Или просто не придавали этому диалогу значения. Второе вероятнее. Но мальчик Миша придал. Стоял, косясь на них. Тогда он и знать не знал, как сильно этот разговор повлияет на его дальнейшую судьбу. – А где папа? – Папа… – Внутри у женщины что-то оборвалось. – Ань, папа приедет сразу за нами, на поезде… Да, точно, на поезде, – повторила она и утерла слезинку, одиноко пробежавшую по щеке. – Я забыла сказать тебе, что папу записали на поезд, потому что он работает на станции. – Я тоже хочу на поезде! – заныла девочка и стукнула ножкой. – Анечка, милая, так нельзя. Мы уже не можем поехать на поезде, потому что нас записали на автобусы. Не мы решаем. – Но мы скоро увидим папу? – Скоро, милая… Я… точно… скоро… Женщина не выдержала. Чувства разбили монолитную непоколебимость, которую она разыгрывала для дочери. Слезы, собравшиеся в уголках глаз, потекли ручьем. – Мама? Мам! Почему ты плачешь? – Я… Она что-то ответила, но Аня не смогла разобрать, что именно. Слишком тихо, да и зашумели все, оживились, заторопились. Двери автобусов начали открываться под шипение гидравлики. Милиционеры высыпали на улицу. В руках они сжимали рупоры, на их лицах болтались респираторы. Стражи порядка начали руководить посадкой пассажиров. Призывали людей аккуратно грузиться в салон, не забывать личные вещи, соблюдать спокойствие и быть вежливыми друг с другом. Но, несмотря на все призывы, кое-кто едва сдерживался, чтобы не рвануть вперед в расчете занять лучшие места. У распахнутых дверей одного из «пазиков» возникла ссора. Две старушки не могли решить, которой из них заходить первой… Мальчик Миша не мог пошевелиться, все стоял и, словно зачарованный, смотрел на заливающуюся слезами мать девочки. Стоял и смотрел на женщину, которая, вопреки движущейся людской массе, оставалась неподвижной, словно каменное изваяние. Женщину толкали, били тюками и баулами, на нее шикали, ее ругали, требовали скорее пропустить, но она никак не реагировала на то, что происходит вокруг, будто бы совсем отстранилась от реальности. Миша подбежал к несчастной женщине и ее дочке и, сам не зная, что творит, потряс мать Ани за плечо. Она отпустила дочь и подняла заплаканные глаза. – Привет… мальчик, – вымученно улыбнулась женщина. – Ты же знаешь, что никто сюда не вернется. Никто. Только ты. И моя Аня. Она и ты. Тьма – и больше ничего. В тот день Аня не слышала, что сказала ее мать. Как шумом, как помехами на экране телевизора – в ушах все просвистело. А вот мальчик, кажется, услышал. Перепугался, медленно попятился. Людмила Геннадьевна схватила непослушного внука за локоть и, не забывая поругивать, потащила к автобусу. Миша обиделся, всхлипнул, но неискренне. Просто давно уяснил, что бабушка прекращает ругаться, стоит ему насупиться или сделать вид, что он вот-вот расплачется. – Проходи, Миша. – Подведя ребенка к автобусной двери, Людмила Геннадьевна позволила ему первым войти в салон. В то мгновение детство кончилось. Ни Миша, ни Аня еще не сознавали этого, разве что в потаенных глубинах их душ появились первые ростки сомнения. Предчувствия, что они больше не вернутся в Припять. Что закончились не только их лучшие годы, но и лучшие годы сотен детей, что жили здесь… Правда, Мише и Ане повезет больше. Многие загадочным образом погибнут. После того, как в две тысячи седьмом году зона отчуждения превратится в Аномальную Зону и ее обнесут Периметром, большинство «чернобыльцев» просто распрощается с жизнью, сведет с нею счеты… – Как бы это не навсегда… – Пожалуйста, Люба, не задерживай остальных! Проходи! – Извини, Зина. Аня и ее плачущая мама зашли последними. За ними задвинулись двери. * * * Скай вскочила с кровати, но вмиг успокоилась, поняв, что она все еще в той же комнате, где и уснула, а не посреди залитой солнечным светом улицы Припяти. Давно не снился ей этот сон. Уж в таких-то красках и подробностях – и вовсе никогда. А тут и Мишу вспомнила, и слова мамины, те самые, которые все силилась в памяти своей вызвать, да никак не получалось. И почему так? Из-за того, о чем прочитала в дневнике? Что Зона хочет сказать, впутав ее в эту историю и показав ей текст и сны? Неспроста же это все. Ничего в жизни просто так не бывает. В дверь постучали. Скай вздрогнула, запустила руку под подушку и стиснула рукоятку пистолета. – Кто? – Коннор, – обозначился стучавший. – Можно к тебе? – Войди. Наемник объявился на пороге. – Привет. Я просто устал валандаться тут в одиночестве. Тебя-то я только и знаю. Можно с тобой поговорить? – О чем же? – Даже не поздоровалась. – Ну, привет. Так о чем поговорить? – О ком. Так будет вернее. О Лисе. Глава 10 Зов Припяти Разведчики вернулись полчаса назад, но Коту было абсолютно наплевать на их идиотский доклад. Он и без них знал, что положение у «Изоляционных сил» не из приятных. По крайней мере, пока не вернется начальство с подкреплением. Сейчас Кот сделал все, что в его силах: расставил засады по городу, задействовав весь состав бойцов и техники. Припять – труднопроходимое место, и эти горе-противнички пойдут, скорее всего, по проторенным дорожкам. Где их и накроют. Но это лишь временная мера, лишь возможность ненадолго задержать их. Может, этого хватит, чтобы дождаться подмогу. Прачечная осталась без охраны. Но ее и не требовалось. Если ударовцы и анархисты пробьются к базе, то все уже будет кончено. Вне зависимости от того, оставит ли Кот здесь отряд на подстраховку. – Кот, тебе страшно? – Шустрый лязгнул затвором. – Очень. – А мне как страшно!