* * * В поместье тихо, его обитатели спят, а весь нанятый персонал либо возвращается домой, либо устраивается в гостевых комнатах, которые мы предложили на ночь, и я, наконец, могу отправиться на поиски Эллиота. Задачка оказалась труднее, чем я ожидала, ведь я не нахожу следов его присутствия ни в саду, ни в гостиной, ни на кухне. Я поднимаюсь наверх, гадая, куда он решил спрятаться. Поскольку комнат, где я его хоть когда-то видела, почти не осталось, я направляюсь в библиотеку. Не осмеливаюсь вторгаться в его личные покои, хотя знаю, что они рядом, но надеюсь, он еще не отправился спать. Я не могу держать такую информацию в себе. Добираюсь до библиотеки, замечаю, что бра горят мягким светом, но комната пуста. Сердце замирает. Ну и куда мне теперь идти? Неужели Эллиот действительно бросил меня, чтобы я выпроваживала гостей в одиночестве? В животе зарождается легкий намек на раздражение, что помогает избавиться от остатков ярости и печали, мешавших мне идти. Со вздохом я поворачиваюсь к своим молчаливым друзьям, провожу пальцами по корешкам книг и медленно обхожу помещение. – Ах, я должен был знать, что рано или поздно найду тебя здесь. Я хмуро оборачиваюсь к Эллиоту: – Где, черт возьми, ты был? Он ухмыляется, словно его забавляет моя реакция. – Искал тебя. И прятался. – Протез он не снимал, Эллиот в тех же брюках, галстук свободно болтается на шее, а верхние пуговицы рубашки расстегнуты, обнажая верхнюю часть груди. Я отвожу взгляд и сосредоточиваюсь на выборе книг на полке передо мной. – Я так понимаю, ты больше прятался, чем искал меня, потому что я искала тебя большую часть часа. Он заходит в библиотеку и медленно направляется ко мне. – Прости, – искренне произносит он. – Я больше не мог сегодня притворяться. Мои губы разорвались бы пополам, если бы мне пришлось выдавить еще одну улыбку. Кроме того, я не видел тебя после нашего танца. И уже начал волноваться. Я бросила на него быстрый взгляд. – Я была рядом. И у меня сложилось впечатление, что ты прекрасно притворяешься. – Ненавижу горькую нотку в своем тоне, не знаю, как она туда попала. – Имоджен поверила? Я с трудом сглатываю, от страха у меня сводит живот. – Поверила. Что подводит меня к причине, по которой я тебя искала. – Не надо, – просит он, зажимая переносицу. – Дай немного отдохнуть от Имоджен Коулман. Я пожимаю плечами. – Это ты о ней заговорил. И нужно обсудить кое-что важное… – Пожалуйста. – Он ловит мой взгляд и кажется измученным и опустошенным. Внешним проявлением того, что я чувствую внутри. – Пускай минуту здесь будем только мы. Я не понимаю, что он имеет в виду, но я прикусываю язык. Он откидывает голову назад и закрывает глаза, как будто наслаждаясь тишиной. Когда он выпрямляется, его губ касается легкая улыбка. И он медленно протягивает мне руку: – Могу я пригласить тебя на танец? Мой пульс учащается, но я убеждаю предательское сердце не присоединяться к нему. – Танцы закончились, мистер Рочестер. – Ублажи меня, – произносит он глубоким и рокочущим голосом. Но еще в нем слышатся усталость и игривость. – Ты заставила меня танцевать и разговаривать с людьми, которых мы оба ненавидим. Это меньшее, что ты можешь сделать. Я скрещиваю руки на груди. – Я думала, что меньшее, что я могу сделать, это потанцевать с тобой в первый раз. Элллиот ничего не говорит, лишь протягивает руку, а его улыбка превращается в коварную ухмылку. Из-за его ухмылки мои губы подрагивают в ответ, и я не могу заставить себя игнорировать его. Я ворчу, но кладу свою руку в его и позволяю ему притянуть меня ближе. Мы сразу сокращаем пространство, которое сохраняли на публике, его грудь касается моей, он обнимает меня за талию и кладет руку на спину. Наши ладони прижимаются друг к другу, и он переплетает свои пальцы с моими, чего на людях делать было ни в коем случае нельзя. На самом деле нам бы не следовало этого делать и сейчас, но я слишком устала, чтобы переживать, слишком истощена, чтобы спорить или думать, что все это значит. Достаточно того, что мне нравится находиться к нему так близко. Я кладу голову ему на плечо, и он медленно кружит нас под музыку наших бьющихся сердец. Мы не танцуем ни вальс, ни польку, но раскачиваемся в естественном ритме, что, я уверена, во время танца делают только фейри. Незаметно для себя я свободной рукой скольжу от верхней части его плеча к задней части шеи и останавливаюсь, только когда добираюсь до затылка. Он нежно зарывается щекой в мои волосы, и его теплое дыхание касается моего уха. Эллиот притягивает меня ближе, рукой блуждая по моей спине, пока кончики пальцев не дотрагиваются до обнаженной кожи. От ощущения прикосновения его теплой кожи к моей мой пульс учащается. Не могу перестать задаваться вопросом, насколько теплее было бы, если бы он касался моей спины не только пальцами, а водил по ней всей рукой. И не только по спине. Везде. Он делает глубокий вдох, и когда говорит, то его низкий голос пробирает меня до костей: – Почему от тебя всегда пахнет горным воздухом и снегом? Как от того, что я люблю. Любовь. Это слово заставляет мое сердце трепетать, и я сжимаю его шею пальцами. Слегка отстраняюсь и встречаюсь с ним взглядом. Нежность в его взгляде снова заставляет мое сердце колотиться, но вместе с тем приходит внезапное смущение. Теперь я прекрасно осознаю – и его присутствие, и то, как мы близки, и что я делаю. Я понимаю, чем бы хотела с ним заниматься и как сильно жажду от него большего. И от этого напрягается каждый дюйм моего тела. Он берет паузу, выдерживает мой пристальный взгляд, и в его глазах плещется беспокойство. Он размыкает губы, словно собирается заговорить. Но прежде чем он успевает издать хоть звук, я вырываюсь из его объятия, отступаю на шаг и собираю остатки самообладания. – Я достаточно тебе потакала, – выпаливаю я, стараясь сделать так, чтобы голос звучал ровно. – Пришло время поговорить о том, что будет дальше. Он словно хочет поспорить, но потом закрывает глаза. Кивая, он покорно вздыхает и направляется к одному из кресел. Опускаясь в одно из них, он жестом приглашает меня присоединиться. Я отказываюсь. Вместо этого упираю руки в талию и останавливаюсь от него в нескольких шагах. Расстояние кажется слишком большим, но так необходимо. Я не могу себе доверять, когда он настолько близко. Похоже, это его беспокоит, его глаза выражают беспокойство, лицо бледнеет. – В чем дело? Защищая свое сердце от слов, которые я должна произнести, я рассказываю ему все. Глава XXXV К тому времени, как я заканчиваю говорить, выражение лица Эллиота становится убийственным. – Жениться на ней, – цедит он сквозь зубы. – Я должен… жениться на ней? – Да, – признаю я, заставляя себя сохранять самообладание. Он встречается со мной взглядом и сжимает руки в кулаки. – Разрабатывая этот план, ты ни разу не упоминала, что мне придется жениться на этой девушке. Ты уверяла, что она снимет проклятие, и мне больше не придется ее видеть. – Я правда в это верила. – Мне хочется показать, что я раскаиваюсь, но в голосе лишь пустота, как и в душе. – Ты знаешь, что это значит? Она хочет, чтобы я дал клятву, которая не позволит ее бросить. Если я это сделаю, то заключу брак не просто на бумаге. Фейри связаны обещаниями, которые дают. Я буду привязан к этому человеку всю жизнь. От того, как он выделяет слово «человек», во мне вспыхивает раздражение, прогоняющее апатию. Я скрещиваю руки на груди и отставляю бедро. – Прости. Я знаю, брак с человеком – это последнее, чего ты хотел. – Жениться на ней – вот последнее, чего я хотел! Ты сама это знаешь… ты же это и организовала. Я вскидываю руки в воздух. – Что мне еще сделать, Эллиот? Если бы я могла осуществить наш план любым другим способом, я бы так и поступила, но у тебя мало времени. Я сделала все, что могла. На меньшее она не согласится, что бы я ни говорила. Он отводит взгляд, проводит рукой по лицу и откидывается на спинку стула. Его гнев испаряется, и плечи опускаются. – Ты права. Ты не виновата. Я заламываю руки, а потом упираю их в бока. – Так… ты женишься на ней? – У меня сводит желудок, сердце сжимается и вопит. Он смотрит на меня, и в его глазах боль: – Думаешь, стоит? – Думаю, ты должен сделать все, чтобы разрушить проклятие, Эллиот. Это лучший шанс, и другого, вероятно, не будет. Если, конечно, ты сам его не снимешь, но ты уже говорил, что не сделаешь этого. Он отводит глаза и неловко ерзает в кресле. – И тебя это устраивает? – Вопрос задан настолько тихо, что мне требуется мгновение, чтобы его понять. – А почему не должно?