Однако тело вынуждает разум вернуться и приказывает продолжать тур. Я со вздохом повинуюсь и приковываю свое внимание к ступенькам под ногами и к пыли, которую поднимаю в воздух каждым своим шагом. Глава XIV К концу прогулки по поместью я чувствую усталость каждой клеточкой тела. Обход заканчивается в гостиной, которая, похоже, является самым посещаемым помещением, хотя мебель в ней скудная, выцветшая и устаревшая. Но, как и говорил Чернобородый, освещение хорошее, с одной стороны комнаты высится несколько окон, и из них открывается вид на сады. В проникающем сквозь них дневном свете кружатся в воздухе пылинки, которые после этого завладевают каждой доступной и не очень поверхностью. – Эту комнату мы приведем в презентабельный вид одной из первых, – заявляю я, обращаясь к королю и фейри, все это время следовавшим за нами – Чернобородому, Серой и тем нескольким людям-волкам, чьих имен я пока не знаю. Мика, по всей видимости, в какой-то момент сбежал. Король хмыкает в ответ и отворачивается, чтобы направиться к очагу. Здесь, в отличие от моей комнаты, огонь разведен. Не проронив ни слова, он устраивается в кресле с высокой спинкой, повернутом к камину. Прочие фейри беспокойно переминаются с ноги на ногу, переводя взгляд с меня на короля. Мои босые ноги все еще болят, тело покинули почти все силы, и я чувствую, как маска невозмутимости пытается соскользнуть. Делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться. Нам предстоит еще столько работы. Обучения. Планирования. И я добровольно взвалила все это на свои плечи. Последняя мысль должна бы повергнуть меня в ужас, но вместо этого она цепляется за потаенные струны души и напоминает о том времени, когда я считала себя важной. Пока я вела домашнее хозяйство своей семьи в Бреттоне, мне никогда не было скучно, судьба родственников зависела от меня и от моей способности удержать нас на плаву. У меня имелась цель, и в ответ я получала ощущение, что любимые люди меня ценят. Но после скандала все, разумеется, изменилось. Я гоню непрошеные мысли и сосредотачиваюсь на стоящих передо мной встревоженных фейри. – У кого-нибудь в этом доме есть свои обязанности? Они обмениваются взглядами, и Чернобородый сообщает: – Раньше я был в королевской гвардии короля, но… в этом больше нет необходимости. – Я когда-то была солдатом, – признается Серая, чем удивляет меня. Трудно представить пожилую женщину в роли воительницы. – Но это было давно, еще во время первой войны. Теперь я просто служу королю. – Ты не найдешь нужную тебе прислугу, – говорит король, не сводя глаз с пламени в камине. – Я лишился большей ее части, когда отказался строить дворец в новом Зимнем королевстве. А остальные ушли, когда меня прокляли. – А что насчет остальных? – озадачиваюсь я. Король молчит, поэтому Чернобородый нерешительно делает шаг вперед. – Мы преданы Его Величеству и страдаем от проклятия вместе с ним. И если потребуется, готовы встретиться со смертью лицом к лицу. – Ха! Не слушай его, – отмахивается король. – Чернобородый, возможно, и предан мне, но остальные волки из моей стаи. Причем самые слабые представители. Сильно раненные, слишком старые или слишком молодые, чтобы выжить в новой стае. Они остались за неимением лучших вариантов. Серая закатывает глаза. – Это не совсем правда, Ваше Величество. – Да ну? – Король поворачивается в своем кресле и ухмыляется ей. – Как бы ты устроилась в новой стае? Тебя бы поносили за пожилой вид. Она упирает руки в бедра. – Прекрасно бы устроилась, не переживайте. В волчьем облике я все так же бодра. Король качает головой и продолжает созерцать пламя. Мне любопытно, почему Серая выглядит такой старой, хотя остальные на вид куда моложе. Как вообще стареют бессмертные? И все ли умрут вместе с королем, если проклятие не будет снято? Подобные мысли меня тревожат, но я задвигаю эти вопросы на задворки сознания. – Неважно, кем вы были при королевском дворе, – вступаю я. – С этого момента все должны взяться за работу и придать поместью презентабельный вид. Некоторые фейри хмурятся, но другие, вроде Чернобородого и Серой, как будто воодушевлены. – Я составлю список должностей и приступлю к назначениям. Итак, где бухгалтерские книги с финансами короля? Серая указывает на письменный стол у стены с окнами: – Они в ящике стола. Я направляюсь к столу и замечаю, что им, в отличие от того, что стоит в моей комнате, пользуются довольно часто: на нем разбросано несколько бумаг, лежат две ручки и даже старое перо. Вижу две незаконченные копии письма с требованием выкупа у моего отца, нацарапанные небрежными чернильными мазками. Желудок от этого зрелища сжимается, ведь напоминает о самой ужасной предстоящей задаче, выполнением которой озаботиться стоит немедленно. – Как вы отправляете и получаете корреспонденцию? – спрашиваю я. – Если никто из вас не может выйти за пределы проклятой территории, как вы доставляете письма и размещаете объявления в газетах? – Берта везет их в город, – отвечает Чернобородый. – И всегда заходит на почту, проверяя, не пришел ли ответ. – Берта… которая печет хлеб? Он кивает. – Но вы не знаете, когда ожидать ее возвращения? Чернобородый открывает рот, чтобы ответить, но тут раздается приглушенный голос, как будто рот говорящего чем-то набит. – Она уже здесь. – Я смотрю на дверь гостиной и обнаруживаю Мику, который заглядывает из коридора и надувает щеки, пока жует, по всей вероятности, огромный кусок хлеба. – Пришла, чтобы испечь еще хлеба для пленницы. Король ворчит: – С таким же успехом можно попросить ее приготовить полноценный ужин. Глаза Мики загораются, но он быстро притворяется безразличным. – Пойду дам ей знать. – Он готовится уйти, но я делаю шаг вперед. – Погоди! – кричу ему вслед. Мика снова высовывает голову из-за двери. Прежде чем успеваю издать хоть звук, король встает со своего кресла и направляется к выходу. – Просто приведи старую медведицу, – велит он и раздраженно вздыхает. – Уверен, мисс Бельфлёр предложит ей работу, или что там еще ей взбредет в голову. А я пока поищу в этой дыре какой-нибудь другой уголок, где должно быть тихо. * * * К тому времени, как я заканчиваю письмо, подписываю его и запечатываю, Мика возвращается с Бертой. Даже в благой форме женщина похожа на медведицу из-за широких плеч и плотного телосложения. Кожа ее цвета свежего меда, а волосы чуть темнее. Одета она в простое коричневое платье, прикрытое испачканным фартуком. Я выхожу на середину опустевшей гостиной, которую после ухода короля вскоре покинули и другие фейри. – Вы, должно быть, Берта, – произношу я. Она приветствует меня теплой улыбкой, и в уголках ее глаз появляются морщинки. – А вы, должно быть, пленница, о которой я слышала. Приятно познакомиться, дорогая. – Она выделяет слово «пленница», будто говорит о безобидной игре, устроенной непослушными детьми. Если подумать, в некотором смысле это так. – Она больше не пленница, – сообщает Мика. – А наша домоправительница, что бы это ни значило. На кухне есть еще хлеб? Берта кивает, и мальчик убегает, оставляя меня наедине с поварихой. – Домоправительница, значит? – переспрашивает она. – Да, и меня зовут Джемма Бельфлёр. Слышала, вы повар и готовите еду для поместья? – Делаю все, что в моих силах, – отвечает она. – Я знаю, Его Величеству нравится говорить, что моя еда безвкусная, но всегда съедает не меньше трех тарелок моего знаменитого рагу из кролика. При мысли о теплом рагу у меня едва не урчит в животе. – Вам выплачивается компенсация за еду, которую вы готовите? Она небрежно отмахивается и понижает голос до шепота: – Это меньшее, что я могу сделать для Его Величества. Очень немногие фейри знают, что он живет здесь, и я понимаю почему. Он добрая душа, наш король. Не хочет, чтобы кто-то еще страдал от его проклятия. Сложно воспринимать слова «король» и «добрая душа» в одном предложении, но пускай она остается при своем мнении. Бессмысленно поправлять ее и сообщать, что он не так благороден, и других от него отваживает неверно истолкованное тщеславие короля.