Выводы Мы обнаружили, что люди, которые в детстве лучше владеют собой, впоследствии меньше болеют, успешнее живут и реже нарушают закон. Причем связь сохраняется даже с поправкой на уровень интеллекта человека в детстве и положение его родителей – и это означает, что данные обстоятельства не вносят никакой вклад ни в благополучие тех, кто в детстве владел собой лучше, ни в трудное положение тех, кто в детстве владел собой плохо. В ходе нашей работы вообще выяснилось, что предсказать, насколько человек будет здоровым, каким будет его достаток и будет ли он нарушать закон, по уровню его самообладания в детстве, можно с такой же точностью, с какой – по уровню его IQ и положению его семьи в обществе. Повторим: Джеймс Хекман был прав, а мы ошибались. Когда мы поняли, что проиграли нобелевскому лауреату, то не только смутились, но и вспомнили высказывание нашего выдающегося старшего коллеги Майкла Раттера: «Если данные подтверждают твои ожидания – это скучно; по-настоящему полезно, когда данные показывают, что ты был не прав». Осмелимся предположить, что первая часть высказывания сэра Майкла содержит в себе преувеличение; Джеймсу Хекману явно не было скучно оттого, что наши наблюдения оправдали его ожидания! Отчетливая связь между самообладанием, которую мы обнаружили, обретает особенную значимость, если вспомнить, что обучить ребенка держать себя в руках намного проще, чем повлиять на два других «решающих обстоятельства», которые мы поначалу считали единственными ответственными за уровень самообладания у ребенка: общественное положение семьи и уровень интеллекта. Если помните, то данные об участниках программы Head Start показывали, что жизнь человека на годы вперед можно предугадать как раз по уровню его интеллекта в детстве. Даже несмотря на то, что те, кто в раннем возрасте участвовал в этой программе, не стали умнее прежнего, в их дальнейшей жизни наблюдались те же особенности, что и у лучше владевших собой в детстве участников данидинского исследования: они чаще избегали подростковой беременности, реже бросали школу и с меньшей вероятностью оказывались в числе преступников. Поскольку программа Head Start направлена на детей раннего возраста (пусть даже и не на совсем маленьких), мы можем заключить, что ее основная польза заключалась в воспитании самообладания у дошкольников, в то время как обычно детям нарочно прививают это качество только в начальной школе. К таким выводам нас подвели сведения, которыми у нас пока не было возможности поделиться: когда мы повторно изучили имеющиеся у нас данные (в том числе об уровне самообладания участников в трех– и пятилетнем возрасте, основанные на оценке, которую им дали исследователи во время полуторачасового наблюдения – см. 2-ю главу), оказалось, что эти данные уже сами по себе позволяют предугадать, какой будет жизнь совсем еще малыша через три десятилетия. Однако это не значит, что уровень самообладания, а значит и жизнь человека, возможно поправить только в раннем детстве или даже младенчестве. Пусть даже влиять на ребенка в этом возрасте намного проще, а также действеннее, чем на уже подросшего (и это суждение основано на доказательствах, а не на предположениях или убеждениях), есть данные, которые показывают, что на жизнь ребенка можно очень даже благотворно повлиять в юности. Вспомните ловушки, в которые на втором десятке лет чаще попадались те, кто в первые годы жизни хуже владел собой. Такие участники чаще других сверстников к пятнадцати годам начинали курить, бросали старшую школу еще до выпускного и заводили детей в подростковом возрасте. Перечисленные обстоятельства в основном, пусть и не всегда, как раз и приводят к тому, что люди, которые в детстве хуже владели собой, к тридцати двум годам обладают не таким хорошим здоровьем, живут не так благополучно и чаще имеют дело с полицией. А значит, мы имеем полное право предположить: если уберечь подростка от ловушек, которые пагубно скажутся на его взрослой жизни, то удастся значительно ослабить связь между уровнем его самообладания в детстве и трудностями, с которыми он может столкнуться во взрослой жизни. Кроме того, вспомним, что те люди, у которых уровень самообладания в детстве намеренно развивали, в тридцать два года жили лучше, чем те, чей уровень самообладания оставался неизменным. Родители, учителя, политики и даже исследователи в области человеческого развития зачастую ошибаются, когда в попытке улучшить жизнь своих подопечных силятся разработать панацею от всех бед, которая позволит всем детям стать в будущем здоровыми, успешными и мудрыми или по меньшей мере реализовать свой потенциал. В таком подходе есть несколько изъянов, которые необходимо увидеть и исправить. Во-первых, «панацею» можно было бы вывести, если бы различные исходы имели стопроцентную вероятность. Во-вторых (и этот недостаток связан с «во-первых»), человек развивается всю жизнь, а не только до трех, семи или даже семнадцати лет, пусть даже в более позднем возрасте повлиять на его жизнь и сложнее. Однако, несмотря на то что воздействовать на маленького ребенка (скажем, возрастом с участников программы Head Start или даже младше) проще, чем на подростка, вмешательство в жизнь малыша отнюдь не обязательно спасет его от всевозможных бед в будущем. Повторим: закономерности человеческого развития указывают на вероятность того или иного исхода, а не на строгую взаимосвязь между ним и предпосылкой. Равно как и вмешательство в жизнь более взрослого человека не обязательно будет бесполезной тратой времени, денег и усилий. Мораль истории о человеческом развитии заключается в следующем: поскольку будущее человека не предопределено окончательно и тот или иной исход вероятен, однако не обязателен (отчасти из-за всевозможных посредников, которые способствуют или препятствуют развитию в том или ином направлении), нам не следует ожидать, что, повлияв на одно качество человека какого бы то ни было возраста, мы непременно изменим всю его будущую жизнь к лучшему. Другими словами, вмешаться в жизнь человека с целью благотворно повлиять на его будущее развитие во всех отношениях – это не все равно что поставить ему прививку, которая будет защищать его от определенной болезни на протяжении всей жизни. Ведь даже если ребенок до пяти лет начнет лучше владеть собой благодаря тому, что на него повлияли извне, это не значит, что в будущем он ни в коем случае не столкнется с трудностями, в том числе и с «ловушками» подростковой жизни, которые собьют его с пути. Да, если развить в маленьком ребенке самообладание, вероятность того, что он в будущем столкнется с трудностями (например, поддастся влиянию сверстников и начнет курить, употреблять наркотики и пропускать занятия в школе), понизится, в то время как вероятность того, что с такими же трудностями столкнется его сверстник, в котором самообладания не развивали, останется неизменно высокой. Однако это не означает, что первый ребенок в подростковом возрасте не столкнется с трудностями, которые пагубно скажутся на его развитии. В конце концов, устойчивость включает в себя множество качеств. Приведем следующее сравнение: если первый бегун прилежно занимается, то он выдержит забег на несколько километров с большей вероятностью, чем второй, которому недоставало тренировок. Однако это не значит, что первый бегун обязательно выдержит целый марафон. Для марафона нужны особенные тренировки, более сложные, чем для забега в несколько километров. Другими словами, если мы хотим, чтобы человек в будущем был счастливее, то есть здоровым, в меру успешным и не преступал закон, то необходимо придумать подход, который позволит ему поддерживать должный уровень самообладания и в детстве, и в юности, и даже в зрелости. Такой подход, вне всяких сомнений, будет действеннее, чем одноразовое вмешательство на одном-единственном этапе развития. Некоторые данные в поддержку по меньшей мере первой части вышеупомянутого заявления мы получили в ходе своего исследования, однако возможность рассказать о них появилась только сейчас: пусть даже по уровню самообладания человека в одном лишь раннем детстве возможно судить о том, что ждет его в зрелости, догадки, основанные на данных об уровне самообладания человека на протяжении первого десятилетия жизни, были намного точнее. Другими словами, по уровню самообладания человека в раннем детстве можно судить о многом, однако не обо всем. Снова напомним, что у людей, которые научились лучше владеть собой с десяти до тридцати лет, здоровье в зрелости было крепче, жизнь благополучнее, а поведение – законопослушнее, чем у людей, чей уровень самообладания оставался одинаково невысоким. Главное правило, к которому привели наши наблюдения и научные воззрения, заключается в том, что самообладание необходимо развивать и поддерживать с ранних лет, как можно чаще и непрерывно. Вряд ли какой-то возраст в этом смысле можно назвать «обязательным»: благотворно влиять можно на жизнь людей разных возрастов, причем способы влияния будут разниться от случая к случаю. Наверняка, помимо всего прочего, очевидно, что способ, который подходит трехлетнему малышу, вряд ли сработает, если применить его к семилетнему ребенку или тринадцатилетнему подростку. Помогать детям нужно исходя из их возраста и тех трудностей, с которыми они сталкиваются в процессе своего развития. Еще один вопрос, который в свете наших наблюдений заслуживает внимания, заключается в том, в чье развитие стоит и не стоит вмешиваться. С одной стороны, заниматься можно теми детьми, которым самообладания не хватает. С другой – учить самообладанию всех детей без исключения. Это противопоставление отражает распутье, на котором еще на подступах оказываются те, кому предстоит решать, в чью жизнь стоит или не стоит вмешиваться, кому стоит или не стоит помогать. Что делать: влиять на всех или только на тех, кто в этом больше всего нуждается? Помочь всем будет справедливее. Относиться ко всем как к равным честнее. С другой стороны, нацеливаться лишь на тех, кто в этом больше всего нуждается, действеннее: помогать тем, у кого и без того наверняка все будет хорошо, нет особенного смысла, а значит, нет нужды тратить лишние ресурсы – стоит сосредоточиться на тех, кто очевидно в будущем столкнется с трудностями, а потому явно нуждается в поддержке. Если бы мы обнаружили, что и уровень самообладания человека в детстве, и его будущая жизнь объясняются или даже определяются наличием у него СДВГ, то второй подход показался бы нам привлекательнее. Однако в ходе своего исследования мы именно что опровергли связь между самообладанием, развитием и СДВГ. Даже исключив из выборки участников с СДВГ и с самым низким уровнем самообладания, мы увидели, что связь между уровнем самообладания человека в детстве и его дальнейшим развитием осталась неизменной. Мы можем заключить, что даже те люди, которые в детстве владели собой достаточно хорошо, могут развивать в себе самообладание, чтобы жить еще лучше. Если разработать подходящие всем способы развития самообладания, то от этого выиграют все; кроме того, в таком случае те дети, которые владеют собой не так хорошо, не будут ощущать себя какими-то «неправильными», поскольку будут заниматься наравне со всеми. Наконец, этот подход наверняка придется по душе широкой общественности. Позвольте нам выразить еще одну мысль, связанную с развитием у человека, даже у взрослого, самообладания. Вовсе не обязательно запускать такие долгосрочные, сложные и дорогие проекты, как Head Start. Воспитательные «хитрости» тоже подойдут. Под ними мы подразумеваем небольшие и почти безболезненные вмешательства в жизнь человека. Допустим, у вас есть пенсионный счет. Представьте, что вы не «соглашаетесь» зачислить на него часть зарплаты, а «не отказываетесь». Если перед человеком с низким уровнем самообладания встанет вопрос, «согласен» ли он отложить денег на пенсию, он наверняка решит, что не согласен: ему важнее потратить на себя деньги сегодня, чем подождать и получить прибыль. А если бы его спросили, хочет ли он «отказаться» от того, чтобы перечислить деньги на пенсионный счет, он вряд ли ответил бы: «Я хочу потратить эти деньги сегодня, а потому не собираюсь урезать расходы и перечислять деньги на пенсионный счет». Теперь приведем пример того, как можно напомнить детям о необходимости держать себя в руках. Если вы хотите, чтобы дети реже ели фастфуд (к нему обычно склоняются люди с пониженным уровнем самообладания), то кладите здоровую еду на те полки в магазинах, до которых детям добраться проще. Существует множество самых разных хитростей, которые определенно достойны внимания – как со стороны родителей, так и со стороны политиков. Можете поискать такого рода хитрости в интернете. 4. СДВГ у детей и взрослых Синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) – это психическое расстройство, которое имеет следующие проявления: невнимательность, излишняя неусидчивость и неумение держать себя в руках сообразно возрасту. У мальчиков СДВГ обнаруживают чаще, чем у девочек. Возможно, дело в том, что у девочек СДВГ проявляется иначе, нежели у мальчиков, поскольку и на тех, и на других влияет представление общественности о том, как должны вести себя дети разного пола. Как бы то ни было, буквально все специалисты сходятся во мнении, что у девочек СДВГ бывает редко. Отличить проявления СДВГ от проявлений других расстройств бывает трудно, и даже опытные психиатры порой не могут решить, вписывается ли в среднестатистические рамки уровень неусидчивости или невнимательности ребенка. Тем не менее, если считать по всему земному шару, СДВГ наблюдается примерно у 5 % населения – показатель может колебаться в зависимости от того, по каким именно признакам врач решил, что у ребенка СДВГ. Согласно данным Всемирной организации здравоохранения от 2013 года, влиянию СДВГ подвержены почти сорок миллионов человек по всему миру! Один из авторов, Джей Белски, помнит, как впервые наткнулся на ребенка, у которого, как казалось, был СДВГ, однако неявный и в очень раннем возрасте. Белски осматривал пятнадцатимесячного мальчика (назовем его Шон) на дому в ходе исследования, посвященного жизни семьи и раннему развитию детей. Согласно порядку, десять секунд необходимо было следить за поведением ребенка, следующие пять – записывать данные для дальнейшего изучения, после чего повторять эти действия в ходе череды десятиминутных промежутков времени, разделенных пятиминутными перерывами, во время которых за ребенком нужно было просто наблюдать, ничего не записывая. Несмотря на то что наблюдатель должен был крайне внимательно следить за поведением ребенка и подробно записывать, что он делает, опытные исследователи успешно справлялись с этой задачей, но не в случае Шона. С того дня прошли уже десятки лет, однако Белски живо помнит, что Шон не замер на месте ни на мгновение. Он прыгал на своей лошади-качалке и так яростно на ней раскачивался, что, казалось, та вот-вот опрокинется. Потом Шон начал бегать по комнате; вскарабкался на диван, перелез через него; взобрался на столик и спрыгнул; а затем снова направился к лошади-качалке и пустился в еще одну безумную поездку. Через полтора часа, которые были отведены на наблюдение, Белски остался без сил. Он даже представить не мог, как с таким ребенком справляются родители; Шон, очевидно, еще и спал мало: энергия била из него ключом. Вы наверняка решили, что уж через столько-то лет после того, как Белски собирал данные для своей докторской диссертации, наука как следует разобралась в причинах СДВГ и в том, как он развивается с течением жизни, а значит, специалисты уже сошлись во мнении, как именно его лечить. Вот только на самом деле все далеко не так. Риталин, который в первую очередь призван стимулировать нервную систему, долгое время использовали для лечения СДВГ, потому что он, вопреки здравому смыслу, помогал детям и подросткам с СДВГ, позволяя им угомониться и сосредоточиться. Многие старшеклассники и студенты, у которых никогда не было и малейших признаков СДВГ, теперь принимают это лекарство (хотя оно продается только по рецепту), чтобы сосредоточиться во время подготовки к занятиям и проверочных. Однако действенность этого лекарства, пусть даже его зачастую выписывают врачи, до сих пор под сомнением – даже в отношении людей с СДВГ. Те, кто выступает против распространенной привычки давать детям, у которых наблюдаются трудности в поведении, сильнодействующие медицинские препараты, видят причину СДВГ не столько в самих детях, сколько в современной жизни и тех ожиданиях, которые она возлагает на подрастающее поколение. Борцы против диагностики СДВГ и назначения риталина считают, что просить маленьких детей сидеть молча на протяжении длительного времени неправильно. Возможно, сомнения (как в фармакологическом лечении – например, с помощью риталина, так и в работе над поведением – например, когда ребенка приучают быть внимательнее и усидчивее через поощрения) также вызывает то, что СДВГ сам по себе – противоречивый предмет. Как мы только что отметили, некоторые уверены, что это расстройство вызвано пагубным влиянием современного мира, который предъявляет к детям невероятные требования, однако есть исследования с участием близнецов, которые показывают, что этот синдром может быть вызван наследственностью. Исследователи обнаружили, что СДВГ чаще обнаруживается у обоих близнецов, если они однояйцевые, поскольку их ДНК совпадает на 100 %. Когда же речь шла о двойняшках, у которых гены совпадают лишь наполовину, то, если у одного из них обнаруживался СДВГ, у второго расстройство могло и не наблюдаться. Однако, помимо данных близнецовых исследований, существуют и другие доказательства того, что за СДВГ отвечают определенные гены. У СДВГ также могут быть внешние причины. СДВГ может быть вызван тем, что, например, мать ребенка во время беременности часто и сильно переживала; в ее организм попадали токсичные вещества (препараты для уничтожения насекомых, искусственные пищевые красители); с ребенком плохо обращались (применяли насилие, уделяли недостаточно внимания) – и это лишь некоторые из возможных причин. В этой главе мы, как исследователи, сосредоточимся не на причинах и не на способах лечения СДВГ. Наиболее пристальное внимание, как и в двух предыдущих главах, мы обратим на связь между СДВГ и дальнейшей жизнью человека. Мы в очередной раз обратимся к вопросу о том, можно ли по особенностям поведения человека в детстве предсказать его будущее. Текущее исследование показывает, что СДВГ, вопреки мнению многих взрослых, бывает не только у детей. Поэтому основной вопрос, который мы ставим перед собой в этой главе, звучит так: могут ли с трудностями в поведении столкнуться те взрослые, у которых в детстве не обнаруживали СДВГ? На самом деле взрослым зачастую спокойно диагностируют такой же СДВГ, как детям, поскольку принято считать: у взрослых невнимательность и неусидчивость вызвана теми же нарушениями работы мозга и трудностями в развитии, что и у детей, а потому у них наверняка встречались проявления СДВГ и в детстве. Под нарушениями работы мозга подразумевается такое яркое проявление СДВГ, как низкие показатели по тестам на интеллект, для выполнения которых необходимо умение изучать и запоминать новое, а также быть внимательным. О трудностях в развитии говорят, поскольку принято считать, что СДВГ проявляется у человека с детства. Однако чем дольше мы изучали данные в поддержку того, что у взрослых с СДВГ наблюдались проявления этого расстройства еще в детстве, тем больше мы сомневались в истинности этого заявления. Дело было в следующем: данные, которые, по заявлениям исследователей, подтверждали, что во взрослой жизни СДВГ наблюдается у тех, у кого он наблюдался и в детстве, имели значительные ограничения, поскольку их собирали двумя способами и у каждого из этих способов есть очевидные недостатки. Первый способ заключался в том, что исследователи наблюдали за взрослыми, у которых в детстве был СДВГ, и смотрели, сохранились ли в их поведении проявления расстройства. В этом подходе содержатся два изъяна, которые не позволяют сделать точные выводы о том, как складывается дальнейшая жизнь людей, у которых в детстве обнаружили СДВГ – или любое иное расстройство. Во-первых, не всем детям с проявлениями СДВГ ставили диагноз, а потому первый подход, который охватывал лишь тех, у кого СДВГ обнаружил врач, нельзя назвать всеобъемлющим. Получается, если у человека в детстве наблюдались проявления СДВГ, однако диагноза ему так и не поставили, то исследователи запишут его в число тех, у кого СДВГ проявился только во взрослой жизни. И связь между СДВГ в детстве и во взрослой жизни, согласно их данным, окажется слабее, чем в действительности. Во-вторых, если выборка включает только тех людей, у которых СДВГ обнаружили в детстве, исследователи обделяют вниманием тех людей, у которых СДВГ, возможно, проявился лишь во взрослой жизни. И в итоге возникает трудность, противоположная озвученной, – связь между СДВГ в детстве и во взрослой жизни, согласно полученным данным, оказывается сильнее, чем в действительности. Второй отнюдь не совершенный, по нашему мнению, подход, направленный на изучение последствий детского СДВГ, заключался в том, что исследователи беседовали с людьми, у которых СДВГ обнаружился во взрослые годы, и просили их вспомнить детство, чтобы проверить, наблюдались ли у них проявления расстройства до этого. Именно такие исследования называются ретроспективными – мы обсуждали их в первой главе, когда объясняли, почему лонгитюдные исследования лучше проводить проспективно (то есть собирая данные об участниках по ходу их взросления начиная с детства). Такие ретроспективные исследования уже нельзя было обвинить в том, что они не «всеобъемлющи» (выборка включала в себя в том числе участников без СДВГ – чтобы можно было сравнить их воспоминания с воспоминаниями участников с СДВГ), однако никто не отменял главный недостаток бесед о прошлом. Печальная истина, как можно судить по первой главе, заключается в том, что воспоминания людей крайне ненадежны, из-за чего полагаться на них со стопроцентной уверенностью нельзя. Не убедили? Вот вам пример: наверняка (много раз) случалось такое, что вы с другом, братом или возлюбленным вспоминали события, в которых оба участвовали, и при этом ваши воспоминания разнились. Допустим, у двух людей в детстве наблюдались проявления СДВГ, однако диагноза им так никто не поставил. Тем не менее, когда они повзрослели, врачи сказали обоим о том, что у них СДВГ. И допустим, что один помнит свое детство до мелочей, а второй – смутно. В итоге, даже несмотря на то что СДВГ с детства наблюдалось у обоих, исследователи запишут, что в детстве СДВГ наблюдалось только у одного – того, кто помнит детство лучше. А если таких участников будет много? Тогда исследователи заключат, что СДВГ во взрослой жизни часто проявляется даже у тех, у кого он не проявлялся в детстве – что будет очень далеко от истины. Кроме того, люди, у которых во взрослой жизни не обнаруживается СДВГ, могут по ошибке полагать, что в детстве они были очень неусидчивыми и с трудом удерживали на чем-то внимание, хотя на самом деле это было не так – или было, но явно не дотягивало до уровня расстройства. Примечательно, что озвученные нами только что вопросы взялись не из воздуха. Благодаря данидинскому исследованию в 1990-е годы стало известно: у людей могут возникать и возникают ложные воспоминания о том, что у них наблюдались проявления СДВГ. Поскольку определить, сохраняются ли в поведении человека проявления СДВГ, очень важно с точки зрения теории и практики, а подходы к сбору необходимых для этого данных неизбежно ограничены, данидинское исследование вновь оказалось в выгодном положении. Столь многогранное исследование с большой выборкой, в ходе которого собирали бесчисленные сведения об участниках начиная с детства и заканчивая взрослой жизнью, могло позволить преодолеть вышеуказанные ограничения, которые губили другие исследования еще на подступах. Мы могли не только разделить взрослых участников на тех, у кого наблюдаются и не наблюдаются проявления СДВГ, но и возвратиться в кладовую данных, чтобы проверить, как эти взрослые вели себя в детстве. Кроме того, мы даже могли сравнить собранные в определенном возрасте данные с воспоминаниями самих участников об этом возрасте и определить, насколько точно они помнят детство. Мы подозревали, что не особенно точно. Поскольку данидинская выборка – это целое поколение людей, то ни о какой предвзятости или ограниченности выборки не было и речи: участники исследования отражали все население города. Участниками они стали еще при рождении, то есть до того, как у них могли обнаружить СДВГ. Благодаря всему вышеупомянутому мы могли не только изучить, связаны ли между собой СДВГ в детстве и во взрослой жизни, но и, порывшись как следует в кладовой данных, определить, как детский и взрослый СДВГ отражается на жизни человека. Насколько бы выгодным ни был формат проспективного исследования для изучения связи между СДВГ в детстве и подростковом возрасте, к приключению, о котором мы расскажем в этой главе, нас подтолкнуло отнюдь не само расстройство, а личный опыт. Как многим наверняка известно, Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам (DSM) пересматривали несколько раз. Последнее издание – пятое – сокращенно называется DSM-V. Как и его предшественники, это издание дает определение различным психическим расстройствам. Именно на него, по крайней мере в США, опираются, когда решают, будет ли страховая компания покрывать стоимость услуг в психиатрической клинике. Пятое издание DSM, как и предыдущие, разрабатывалось годами и, когда его выпустили, вызвало очень много противоречий. В числе авторов книги есть Терри Моффитт, которая три года провела в одной из множества подкомиссий, ответственных за пересмотр и правку критериев диагностики. Она успела с лихвой наслушаться бесконечных споров самопровозглашенных знатоков о том, как у взрослых людей проявляется и не проявляется СДВГ. Она полагала, что этот вопрос нужно решать не через размышления, убеждения или ощущения – а через доказательства и опыт. Так мы и пришли к научному приключению, о котором повествуем прямо сейчас. После того, как мы во второй и третьей главах решили, связан ли с дальнейшей жизнью человека тот темперамент и уровень самообладания, который наблюдается у него в трехлетнем возрасте, мы предпринимаем третью попытку ответить на вопрос, правда ли все мы родом из детства. Необходимые ингредиенты Чтобы определить, связан ли СДВГ, который обнаруживают у взрослых, с тем СДВГ, который находят у детей, мы воспользовались сведениями, полученными во время психиатрических бесед с участниками в одиннадцати-, тринадцати-, пятнадцати– и тридцативосьмилетнем возрасте. Беседы проводили специально обученные люди, которые не знали об участниках исследования ровным счетом ничего. Обычно в ходе психиатрической беседы человеку задают заранее составленные вопросы (например: «Испытываете то-то?»), после которых следуют уточняющие (например: «Сколько это длится? Мешает ли это семейной, трудовой жизни?»). Далее все ответы оцениваются в совокупности, и специалист на основе перечня признаков приходит к тому или иному выводу. Когда мы взялись изучать СДВГ, то сделали все, чтобы никакие предубеждения, ни большие, ни малые, не сказались на оценке психического состояния участников. Вы наверняка уже поняли: если бы человек, который проводил беседу, заранее знал что-нибудь об участнике (например, что у того развелись родители или что он оставался на второй год в школе), у нас были бы поводы сомневаться в непредвзятости данных. А если бы опрашивающий еще при этом знал, что участнику в детстве диагностировали СДВГ, то и вовсе пиши пропало. Именно поэтому мы не рассказывали интервьюерам ровным счетом ничего, предлагая им опрашивать участников «вслепую». Чтобы дополнить данные, полученные благодаря этим беседам, мы обратились к показаниям о поведении участников в детстве (в пяти-, семи-, одиннадцати-, тринадцати– и пятнадцатилетнем возрасте), которые через анкеты собирали у родителей и учителей. Даже если родитель со временем судил о ребенке все более предвзято, на показания учителей надежд возлагалось больше: в разном возрасте детей обычно обучают разные люди. Поэтому, даже если на мнение родителя о своем одиннадцатилетнем ребенке влияли годы общения, учителя зачастую оставались беспристрастны в своих суждениях. В этом заключалась одна из причин, по которой мы решили полагаться на различные источники сведений о том, насколько усидчивыми и внимательными участники были в детстве. Детей с СДВГ часто описывают словами «очень беспокойный, часто бегает и скачет, почти не сидит на месте», «непоседливый, неугомонный» и «быстро отвлекается и плохо слушает». Естественно, все перечисленные проявления могут относиться ко многим детям. Однако, чтобы ребенку диагностировали СДВГ, перечисленные проявления должны были наблюдаться у него часто и в совокупности. Сравните СДВГ с аллергией: если человек разок-другой чихнет в весенний день, то беспокоиться нечего. И совсем другое дело, если он чихает часто и при этом у него наблюдаются другие проявления аллергии (например, зудят и слезятся глаза). А СДВГ у взрослых, тридцативосьмилетних участников исследования, выявлялось по следующим постоянно проявляющимся признакам: участник быстро начинал скучать; не мог сосредоточиться; был несобранным и суматошным; легко отвлекался; вел себя дергано, обеспокоенно или суетливо; был слишком болтлив; не умел терпеливо ждать; поступал, не думая о последствиях. Однако, чтобы человеку диагностировали СДВГ, перечисленные проявления должны были мешать его деятельности и вызывать трудности в семейной, трудовой, общественной жизни и/или в общении со сверстниками. Кроме того, мы собрали сведения о том, насколько тридцативосьмилетние участники довольны своей жизнью; испытывают ли они определенные жизненные трудности (например, считают ли, что не реализуют полностью свой потенциал); уверены ли они, что общение с ними выматывает (причисляют ли себя к «трудным людям», как, бывало, называл их друг одного из авторов); и попадали ли они в аварии, получали ли травмы и нарушали ли правила дорожного движения. Тщательные опросы и медицинские истории участников в дальнейшем позволили нам определить, просили/получали ли они лечение от психических заболеваний, а также принимали ли соответствующие лекарства, например от тревожного или депрессивного расстройства. Сведения, которые должны были стать «ингредиентами» для нашего «блюда» связи между СДВГ в детстве и во взрослой жизни, также включали в себя данные об успеваемости участников в школе, их доходе, умении откладывать деньги, растрачивая их с умом, количестве долгов, приходах и расходах, кредитной истории и о том, получали ли они во взрослой жизни социальные пособия, представляли ли требования по медицинскому страхованию в случае травм и имели ли судимость (о чем мы узнавали через центральную компьютерную систему новозеландской полиции). Чтобы проверить свое заявление о том, что СДВГ у взрослых вызван нарушениями работы мозга и трудностями в развитии, мы провели целую череду тестов на нервную и умственную деятельность – в том числе на память и внимание. Чтобы получить сведения о том, какой была нервная и умственная деятельность участников в детстве (поскольку это также могло относиться к изучаемому вопросу), мы подняли архивные данные о том, какие результаты участники показывали во время тестов на умственные способности и чтение, которые проходили в семи-, девяти– и одиннадцатилетнем возрасте. Как СДВГ влияет на развитие ребенка Первое, что мы усвоили во время приключения в поисках тайн СДВГ, – это то, что, согласно диагностической оценке состояния участников в детском и взрослом возрасте, 6 % детей (к пятнадцати годам) и 3 % взрослых подходили под психиатрическое описание людей с СДВГ. Важно отметить, что это наблюдение соотносится с результатами других исследований, которые проводились за пределами Новой Зеландии. Таким образом, мы вновь видим, что, пусть даже наше исследование и проводилось в англоязычной стране вдали от большинства читателей, его результаты возможно распространить на многие другие государства. В детстве СДВГ в основном наблюдался у мальчиков: они составляли 80 % всех участников с СДВГ. Это наблюдение также соотносится с тем, что исследователи замечали прежде в других населенных пунктах. Однако к зрелости положение дел в чем-то изменилось: лишь 60 % людей с СДВГ были мужского пола. Таким образом, доля представительниц женского пола среди участников данидинского исследования с СДВГ к зрелости удвоилась (увеличившись от 20 до 40 %). Так мы получили первое свидетельство того, что человеку, у которого в детстве обнаружили СДВГ, не обязательно диагностируют СДВГ во взрослой жизни вопреки предположениям многих психиатров, психологов и специалистов в области медицины. Когда пришло время изучить вопрос напрямую и основываясь на установленном перечне признаков СДВГ, мы воспользовались тремя подходами, каждый из которых сейчас рассмотрим по очереди. Формальное наличие СДВГ в детстве и во взрослой жизни После первой проверки связи между СДВГ в детстве и во взрослой жизни не обнаружилось. То есть даже если у кого-то наблюдалось достаточно проявлений СДВГ в детстве, это отнюдь не значило, что у него обнаружат СДВГ во взрослой жизни. Если в детстве СДВГ диагностировали шестидесяти одному участнику, то лишь у трех, то есть у 5 % из них, к тридцати восьми годам наблюдались проявления СДВГ! Причем три участника, у которых СДВГ наблюдался и в детстве, и в зрелости, составляли лишь 10 % от числа участников, у которых СДВГ обнаруживался в зрелом возрасте (всего их было тридцать один). На самом деле, если судить по данным, полученным от родителей и учителей в прошлом, у девяти из десяти взрослых с СДВГ в детстве не наблюдалось проявлений этого расстройства. Поэтому очевидно: если основываться на установленном перечне признаков СДВГ, получается, что СДВГ в детстве не имеет никакого отношения к СДВГ во взрослой жизни. Выходит, СДВГ у взрослых развивается не с детства: те, у кого СДВГ обнаруживали только в зрелости, в детстве не проявляли признаков расстройства, а потому никто не ставил им соответствующего диагноза. ДИАГРАММА 4.1. Доля участников исследования, чье поведение соответствует перечню признаков СДВГ только в детстве; только в зрелости; а также как в детстве, так и в зрелости. По Дж. Эгню-Блейз, Г. Полянчику, А. Денизу, Ф. Вертц, Т. Моффитт и Л. Арсено (2016 г.). Evaluation of the persistence, remission, and emergence of attention-deficity / hyperactivity disorder in young adulthood. JAMA Psychiatry, 73, 713–720, figure 1. Опубликовано с разрешения Американской медицинской ассоциации. Однако на этом наше приключение не закончилось: нас ожидали новые озарения, связанные с тем, как СДВГ влияет или не влияет на дальнейшую жизнь. Первое озарение заключалось в том, что СДВГ, как оказалось, не связан с работой мозга. Несмотря на то что малолетние участники с СДВГ, судя по тестам, плохо запоминали сведения и были невнимательны (как и ожидалось), взрослые участники с СДВГ, когда проходили тесты на память и внимательность в тридцать восемь лет, прекрасно все запоминали и почти не отвлекались. Весьма примечательным, особенно сегодня, кажется то, что во времена, когда многие ученые и другие люди совершенно оправданно обеспокоены «кризисом (не)воспроизводимости» в науке (который приводит к тому, что ученые, повторяя чье-либо исследование, приходят к выводам, отличным от выводов автора первоначального исследования), заключения по данидинскому исследованию совпали с теми выводами, к которым мы пришли, когда изучили тот же вопрос на материале британского исследования E-Risk (мы подробно разберем его в 9-й, 10-й, 16-й, и 18-й главах). Однако в Великобритании мы изучали, насколько по-разному проявляется СДВГ у людей в возрасте пяти и двенадцати лет, а также в молодости – а именно в восемнадцать лет (см. Диаграмму 4.1). Таким образом, пусть даже взрослые участники с СДВГ встречались и в Новой Зеландии, и в Соединенном Королевстве, их расстройство никак не было связано с детским СДВГ. Также важно то, что оба исследования показали: у взрослых людей с СДВГ не наблюдается нарушений умственной деятельности. Поскольку свидетельства в пользу этих заявлений наблюдаются уже не в одном исследовании, возникает вопрос: можно ли вовсе применять один и тот же термин (СДВГ) к детям и взрослым? Если посмотреть на добытые нами данные, то можно заключить, что такого определенно делать не стоит. В конце концов в ходе данидинского исследования обнаружилось, что связи между СДВГ, диагностированным в детстве и зрелости, не существует; кроме того, в детстве и зрелости среди людей с СДВГ наблюдается различное соотношение представителей разного пола, а у взрослых людей с СДВГ, в отличие от детей с этим расстройством, не наблюдается нарушений мозговой деятельности. Степень проявления СДВГ в детстве и формальное наличие СДВГ во взрослой жизни Невзирая на итоги данидинского исследования, мы решили, что сделать окончательные выводы о том, можно ли считать одним и тем же расстройством СДВГ у детей и у взрослых, можно будет лишь после тщательной проверки. По правде говоря, несмотря на то, что мы пришли к одним и тем же выводам как на материале данидинского исследования, так и на материале британского исследования, нам внезапно стало любопытно: вдруг все дело в том, что мы расценивали, есть ли у человека СДВГ, лишь по перечню утвержденных признаков и при этом строго делили людей на две группы: с СДВГ – и без СДВГ. Что, если мы откажемся от такого подхода и начнем оценивать участников по шкале с учетом количества проявляющихся у него признаков расстройства? Напомним, что во второй главе, где говорилось о темпераменте, мы разграничивали два различных подхода к оценке явлений человеческого развития, и при этом поясняли, что каждый из них по-своему полезен. Итак, мы задали себе такой вопрос: «Что, если мы учтем данные, которые получили от родителей и учителей, когда участникам было по пять, семь, девять и одиннадцать лет (то есть в основном до того, как им диагностировали СДВГ: обычно его обнаруживали с одиннадцати до пятнадцати лет)?» Сможем ли мы, распределив участников-детей по шкале, обнаружить связь между уровнем проявления СДВГ в детстве – и наличием/отсутствием (согласно перечню признаков) СДВГ в зрелости? Что, если не удалось найти связи между СДВГ в детстве и в зрелости потому, что мы делили участников строго на две группы (есть СДВГ – нет СДВГ)? Когда мы изучили, есть ли связь между СДВГ в детстве и в зрелости, распределив участников-детей по шкале, то обнаружилось, что те, у кого СДВГ обнаруживался во взрослой жизни, в детстве были такими же внимательными и усидчивыми, как те, у кого к зрелости так и не развился СДВГ. Другими словами, согласно осведомителям, те, у кого СДВГ наблюдался в зрелости, в детстве не отличались ни дефицитом внимания, ни гиперактивностью, ни безрассудным поведением. Получалось, что в случае СДВГ не «все мы родом из детства». Причем, даже сменив подход, мы пришли к тем же выводам. Мы пришли к одним и тем же выводам в обоих случаях: и когда поделили участников на две группы (с СДВГ – без СДВГ) в детстве и зрелости, и когда поделили их на две строгие группы в зрелости, а согласно проявлениям СДВГ в детстве – распределили по шкале. На первый взгляд полученные результаты свидетельствовали о том, что СДВГ у детей и у взрослых – два совершенно разных расстройства, которые никак друг от друга не зависят. И, поскольку одно очевидно не перетекает в другое, нет смысла называть их одинаково. Судя по всему, СДВГ противоречило заявлению о том, что «все мы родом из детства». В каком-то смысле это неудивительно: мы до сих пор только о том и твердили, что исходы нельзя предугадывать со стопроцентной точностью, можно лишь указывать на вероятность тех или иных последствий. И нет смысла поражаться тому, что дети с СДВГ отнюдь не обязательно вырастут во взрослых с СДВГ. Однако прежде чем окончательно убедиться в своей правоте, необходимо было попробовать еще один подход. Формальное наличие СДВГ в детстве и степень проявления СДВГ во взрослой жизни До этого мы непрестанно пытались поделить участников на тех, у кого СДВГ есть, и тех, у кого СДВГ нет – сначала и в детстве, и в зрелости, а потом только в зрелости. Во втором случае мы пытались определить, наблюдается ли связь между СДВГ в детстве и во взрослой жизни, если участников во взрослой жизни поделить на две группы, а в детстве – распределить по шкале в зависимости от проявления признаков СДВГ. А что, если сделать наоборот и поделить участников на две группы в детстве, а взрослых – распределить по шкале? Что, если дети, у которых в детстве наблюдался СДВГ, во взрослой жизни ведут себя иначе, нежели дети, у которых в детстве СДВГ не наблюдался (и представители двух групп окажутся в разных концах шкалы)? Оказалось, что они и вправду ведут себя иначе, и мы пришли к выводам, нисколько не похожим на те, что получили благодаря двум другим подходам. Итак, сначала мы изучили данные о взрослых участниках исследования, которые получили от осведомителей. Обнаружилось, что те, у кого в детстве наблюдался СДВГ, выросли не такими внимательными, усидчивыми и предусмотрительными, как те, у кого в детстве СДВГ не было. Кроме того, взрослые участники, у которых в детстве наблюдался СДВГ, были меньше удовлетворены жизнью – возможно, потому что реже имели высшее образование, получали меньше денег, чаще оказывались в долгах, больше времени тратили на обращения за социальными пособиями, чаще представляли требование по медицинскому страхованию в случае травм и чаще нарушали закон. Это, несомненно, значит, что, даже несмотря на отсутствие связи между СДВГ в детстве и зрелости, те, у кого в детстве наблюдался СДВГ, в будущем все равно чаще будет сталкиваться с трудностями в сравнении со сверстниками, у которых СДВГ в детстве не было. Выходит, детский СДВГ пагубно сказывается на будущем человека, пусть даже в зрелости у него СДВГ наверняка не обнаружат. Но что можно сказать об участниках, у которых СДВГ наблюдался лишь в тридцативосьмилетнем возрасте? Удастся ли выявить какие-то закономерности, если распределить их по шкале? Оказалось, что их жизнь также была хуже, чем у тех, у кого СДВГ в зрелости не наблюдался: взрослые с СДВГ сильнее сверстников без СДВГ были подвержены алкоголизму, зависимости от марихуаны и других наркотиков, а также от табака. Помимо очевидной склонности к подобному «самолечению», взрослые с СДВГ отличались от взрослых без СДВГ еще и тем, что с тридцати одного года и до тридцати восьми лет намного чаще оказывались в ведении специалистов по психическому здоровью. Взрослых с СДВГ, которым понадобилась подобная помощь, было порядка 70 %. И почти половине назначали лекарства не только от СДВГ, но и от, например, депрессивного или тревожного расстройства, психологической травмы, зависимости от психоактивных веществ или расстройств пищевого поведения. Если вновь подводить итог, то окажется, что на жизни зрелого человека сказывается как детский, так и взрослый СДВГ, причем из-за него человек сталкивается с трудностями во многих, если не во всех отношениях.